Штурмовик. Минута до цели

Все дружно считали основными героями события наших пожарных. На ребят направили «представление» в дивизию.

Пару недель я пытался выловить взглядом среди обслуживающего персонала нашей столовой физиономию с царапиной на щеке и носу, но без результата. Не то чтобы строить какие-нибудь планы… (я-то человек семейный, уже, можно сказать, пожилой – это здесь мне едва двадцать, а вообще-то я уже древний, как экскременты динозавров). Я это так – из любви к искусству и чтобы навыки не терялись. А то и забыл уже, что у лиц противоположного пола природа создала такие чудесные приспособления для посадки.

Как следует ловить шпионов

На следующий день на КП никто старался не заходить. Потому как комполка общался по телефону с дивизией на предмет организации зенитной защиты нашей поляны. Как потом будет сказано в «Бриллиантовой руке»: «используя местный диалект и идиоматические выражения». В эмоциональном фоне командир начинал переходить от стадии каления в стадию свечения. Поэтому все, кто не был связан с необходимостью присутствия на командно-диспетчерском пункте, решили, что лучше заглянуть на узел связи или оценить состояние вверенной техники на противоположной стороне поля. И вообще, погода хорошая – чего в духоте сидеть-то?

Когда у Храмова «боевой задор» несколько ослаб и он пошёл злобно дымить возле КП, за дело взялся наш комиссар полка, а следом подключился Чернов. Кому они с интервалом в минуту настойчиво втолковывали, что самодельная установка из спаренных ШКАСов – это «имитация бурной деятельности», – не в курсе. Зато оценил манеру выполнения кольцевой атаки – классический штурмовой круг. Осмелюсь предположить, что через пару часов на другом конце провода народ начал вздрагивать от каждого телефонного вызова.

Так или иначе, но эффект был достигнут – до довоенного штата зенитного прикрытия нас, конечно же, не оснастили, но в нашем расположении обосновался взвод зенитчиков с четырьмя МЗАшками и чернявым лейтенантом. Пару зенитных автоматов поставили в районе КП и столовой, а другую пару отнесли к капонирам. Ребята, бойцы БАО с зенитным суррогатом из ШКАСов, тоже были отданы под руководящую длань командира зенитчиков.

На одной из сосен был оборудован пункт наблюдения с полевым телефоном. Посмотрев на все эти древесные мероприятия, я почему-то вспомнил эльфов с их дэлонями[5 - Дэлонь – платформа из досок с отверстием посередине для верёвочной лестницы, установленная на дне золотолиственной чаши в кроне мэллорна (Лориэн, Средиземье). Служит для расположения наблюдателей и лёгких отрядов типа рейнджеров. У дэлони нет стен, даже перил не имеется по краям – только переносной плетень из прутьев, который защищает часовых от ветра. Знаменитая Дэлонь Эмроса.]. Тем более что наблюдатели одевали маскхалаты. У меня где-то в прежней реальности похожий завалялся. Только здесь распятновка была другого вида. Пятнами, или, как тут кто-то сказал, «амёбами». Короче, ребята изображали разновидность лесных эльфов. Вот не дай бог они там проспят всё на свете! Определять эмпирическим путём, выдержит ли наше поле нормальную бомбардировку «Хейнкелями» или «Штуками», крайне не хотелось бы.

Теперь зенитную мощь аэродрома составляли четыре артсистемы 61-К образца 39-го года в ажно целые 37-мм. Чем я был недоволен? Просто по наивности думал, что поставят четыре 76-мм, объединённых ПУАЗО, а тут… Оказывается, таким макаром усиливают прикрытие только крупных аэродромов типа Кубинки или Тушино. А для нас и то, что выбили, являлось невиданной роскошью.

В общем, в том или ином виде, но зенитное прикрытие у нас всё-таки появилось.

Ещё одним из последствий налёта стала повышенная активность нашего особиста. Он и так излишней ленивостью не отличался, а тут вообще забыл про сон и про нормальный отдых. Комендантский взвод хотя тихонько матерился, но чётко выполнял все «новации» шебутного командира. Но наш лейтенант ГБ на этом не успокоился. Он своей властью забрал из БАО бойцов в помощь своим орлам и организовал из них полуроту. Поначалу эти воины весьма радостно отнеслись к данному событию – воронки заравнивали и наш лесной городок чинили другие, пока они с комендачами бегали. Ближе к вечеру красноармейцы поняли, в какую засаду попали. Ужин у них накрылся медным тазом. Как и отбой.

Особист за сутки после налёта прочесал все окрестные лесочки, полянки и болотца. Кроме нашей стандартной телефонной «воздушки» организовали замаскированную линию связи в сторонке от основной. Были усилены ночные патрули. Появилось несколько дополнительных скрытых пикетов, вынесенных подальше от нашего поля, при этом в караул ходило точно такое же количество бойцов, как и прежде. По всем направлениям нашей деятельности произошло скрытое усиление охраны поля и городка. Даже машину, на которой технари поехали на дивизионные склады, сопровождала полуторка с отделением бойцов в полном вооружении. Попытка технарей «забыть» свои наганы привела к непродолжительной беседе, в ходе которой им было указано на нарушение требований передвижения личного состава в прифронтовой полосе. Кроме того, родителей наших техников обвинили в противоестественной связи с отдельными представителями флоры и фауны. Были озвучены угрозы, что в случае повторения подобной ситуации с нашими несчастными «чёрными душами» вступят в извращённые половые отношения все диверсанты и разведчики противника в округе, но только при условии, если они успеют сделать это прежде, чем командование полка и особый отдел.

Наш рыжий садист куда-то гонял часть своей команды по ночам. Иногда они брали полуторку и совершали рейды по окрестностям. Что и почему делал полковой особист, стало ясно примерно через пять дней, после того как был налёт. Лётсостав никто не трогал, и поэтому обо всём пилоты, конечно же, узнали самыми последними и с чужих слов.

А выглядело это так…

По лесной дороге, подвывая мотором на пригорках и подпрыгивая на кочках, катилась потрёпанная полуторка. За рулём находился степенный ефрейтор с чёрными петличками артиллериста. Рядом в такт машине, подпрыгивавшей на неровностях фронтового тракта, покачивался его непосредственный начальник со шпалами капитана. В кузове, негромко матеря свою солдатскую долю, сидела пара бойцов с СВТэшками.

Временами машина останавливалась, капитан доставал планшет с картой и расспрашивал встречных о потерявшемся хозяйстве какого-то Степанова, которое должно было быть где-то в этом районе.

Обычно командиры подразделений, спешащих по своим делам, пожимали плечами и разводили руками. Иногда кто-нибудь давал направление – «вроде как километрах в пяти во?о-он там». Потом тыкали пальцами в карту и в сторону предполагаемого направления. И полуторка продолжала путешествие.

В ходе долгих мытарств по лесным и полевым дорогам однажды, ближе к полудню, капитан со своей командой неожиданно упёрся в берёзовую жердину, перекрывавшую дальнейшее движение по перелеску. На дровеняке были привязаны ленточки, когда-то бывшие красными, а теперь совершенно неопределённого цвета. Красноватые тряпочки символизировали, что жердина в настоящее время выполняет ответственное задание по недопущению посторонних. То есть служит шлагбаумом. Полусонный сержантик с карабином на плече по мере своих скромных возможностей выполнял обязанности цербера при этих импровизированных воротах. Рядом под навесом, сооружённым из плащ-палатки, висели шинель бойца и его худой «сидор».

Полуторка остановилась в паре шагов от импровизированного шлагбаума. Недовольный и раздражённый капитан покинул своё место и, держась за ремень, встал у полуторки.

– Сержант, ко мне! – последовала команда.

Караульный явно восточных кровей вразвалочку и неторопливо начал приближаться к старшему по званию. Карабин как-то нелепо торчал у него прикладом вверх. Весь вид выражал ленивую расслабленность. На полусонной рожице, казалось, так и застыл вопрос: «Ну и чего вы все тут шляетесь, не даёте человеку наслаждаться тишиной и покоем?»

– Сержант Касымов, товарища капитан, – представился караульный с сильным акцентом.

– Какого чёрта вы здесь делаете?! Почему перегородили дорогу? На каком основании не даёте проехать? – начал с металлом в голосе заводиться капитан.

– Так командира приказал. Никого, говорит, не пускай – не положено, – начал оправдываться боец. Ну и вид же у него. Ворот помятой и давно не стиранной гимнастёрки расстёгнут. Сапоги уже с месяц как не видели щётки. Растянутая пилотка еле сидит на затылке. Кто же догадался такому чучелу присвоить звание сержанта?

– Что там у вас дальше?

– Не знаю, что дальше. Не положено. Поле дальше знаю. Что за полем – не положено.

– Открывай проезд. Мы на поле развернёмся и обратно поедем.

– Не положено. Командир потом ругаться будет – скажет: «зачем пустил». Скажет: «шапка, ружьё, ремень сдавай – иди в яму под арест».

– У меня задней скорости нет, я развернуться не могу, – присоединился к разговору ефрейтор, покинувший водительское место. – Ты, браток, пусти, я только развернусь на поле, а капитан с тобой тут постоит.

– Не положено. Командира строгий. Наказать будет.

– Ну ладно, ну что ты упёрся как баран: «не положено – не положено». Я ж по-быстрому – никто и не узнает, – уговаривал ефрейтор, всё ближе подходя к несговорчивому сержанту.

Бойцы в кузове полуторки подобрали свои «Светки» и, похоже, приготовились тоже спрыгнуть, для того чтобы принять участие в переговорах.

Мизансцена: капитан ругается, охранник шлагбаума упирается и твердит про грозного начальника, водила полуторки приближается к нему, а бойцы сопровождения готовятся покинуть транспорт – перевернулась в один миг.

Сонную тупость сержанта сменили молниеносные плавные движения. Мягкое перемещение назад на разрыв дистанции. В левой полусогнутой руке у него материализовался «ТТ» и уставился в живот капитану. Карабин, перевернувшись на ремне вокруг плеча, оказался в правой. Ствол замер в паре метров от груди ефрейтора.

– Вот только дёрнись… – неожиданно на чистейшем русском услышали пассажиры полуторки.

Времени на то, чтобы понять, что произошло, у них уже не было. Ближайшие кусты превратились в бойца со вскинутым карабином, кочка у дерева стала автоматчиком с ППШ, который не замедлил дать очередь поверх голов красноармейцев, находящихся в кузове полуторки.

– Стоять! Бросай оружие!

Капитан и водитель ошарашенно замерли. Касымов, не опуская пистолета, скользнул им за спину. Один из бойцов в полуторке бросил винтовку в кузов, второй ещё размышлял. Водитель попытался резко нырнуть под машину. Почти одновременно звонко хлестанули два карабинных выстрела.

Капитан, попытавшийся двинуться, чтобы уйти с директрисы, получил пулю «ТТ» в левое плечо. Он согнулся и попытался выполнить кувырок, но в результате наскочил на «встречный» сапогом в голову и отлетел к колесу. Автомат снова выдал короткую очередь, и сопровождающие в кузове скрылись за бортом.

– А ну, не шали! – Оказалось, что Касымов уже оседлал крышу машины, и теперь ствол «ТТ» совершенно ясно говорил, что дальнейшие попытки воспользоваться оружием и оказать сопротивление будут крайне вредны для здоровья.

– Медленно встали, – скомандовал сержант. – Теперь по одному аккуратно спрыгиваем. Вот хорошо, вот умница. Лицом к борту. Руки раскинуть. Упереться в борт. Сделать два шага назад! Руки от машины не отрывать! Я кому сказал?!

Бамц! Звонко хлопнул пистолетный выстрел над ухом упрямца.

– Ноги шире! Стоять! Кому сказал стоять!.

К моменту прибытия полуторки с особистом и группой быстрого реагирования (это я им такое название подбросил, а всем потом понравилось) двое задержанных в позе «звезды» под охраной автоматчика стояли у борта полуторки, капитан и водитель лежали возле переднего колеса полуторки под прицелом бойца с карабином. Касымов, как-то сразу став гибким, ловким и подтянутым, чуть в стороне занимался проверкой вещей и документов задержанных.

Мы «загорали» на КП, просматривая метеосообщения и оперативные сведения на 12:00. На нашего лейтенанта ГБ, быстро прошедшего в командирский отсек, особого внимания никто не обратил. Наш лейтенант, как киплинговский кот, всегда ходил сам по себе и там, где ему вздумается. Через некоторое время он вышел с майором Черновым, и они направились к выходу. Возле нашего столика, где мы сидели со сводками и картами, особист на секунду остановился и внимательно посмотрел в мою сторону:

– Журавлёв, ты в таблице вылетов?

– Резерв. После обеда первая работает.

– Предупреди Ковалёва и давай – догоняй нас. Я на сегодня тебя забираю.

Всё страньше и страньше, как говорила Алиса. Это если с парнями размяться-помахаться, так я ж «завсегда согласный». Правда, не припомню, чтобы для тренировки меня забирали днём и прямо с КП. Обычно это вечерком было. Или утречком. Кто-нибудь из комендачей тихонько зайдёт, чтобы остальных не будить, в плечо там стукнет или соломинкой пощекочет (это уж у кого на что фантазия заточена). Андрюху и некоторых других ребят тоже с собой иногда брали. А если мы отмахивались – типа ещё часок покемарим, то нас оставляли в покое. Нестандарт несколько напрягает, в частности в исполнении нашего особиста.

Не сказать, что я трепетал перед водянистыми очами Змея, но лишний раз беседовать с ним на темы, далёкие от истории, анатомии и боевых навыков, не хотелось категорически. Расслабляться было совершенно невозможно. Как на минном поле: такое ощущение, что того и гляди языком «растяжку» зацепишь.

Ну вот для примера: сижу так это после обеда. Особист рядом покуривает и мух-комаров веточкой отгоняет. Я палочку строгаю и жду своих ребят, которые переходят от стадии насыщения в стадию пресыщения.