Путин. Наши ценности

Европейские старообрядцы

Внутри самой России много веков существует очень похожий по типу раскол – между официальной Церковью и теми православными христианами, которые отвергли предпринятую в 1650–1660-х годах патриархом Никоном и царём Алексеем Михайловичем церковную реформу.

Пока в Европе меняются господствующие идеи, а власть идет на поводу у радикально настроенных социальных групп, Россия веками выступает за примерно одни и те же ценности, не меняя правила в обществе в зависимости от модных течений, давления сексуальных меньшинств или мигрантов. «Новое – не значит лучшее», – говорят сторонники «старого обряда». «Новое – не значит лучшее», – говорит и Россия по поводу очередного «апгрейда» западного ценностного набора.

Совершенно внезапно для всех, в том числе и для самих русских, выяснилось, что у России есть идеологическая повестка, которую она может экспортировать на Запад.

Этот факт не учли в начале 1890-х либералы-западники, стоявшие в то время у руля крупнейших медиа России. Казалось бы, в их руках было гораздо больше медиавласти, чем у современных российских политиков. Не было конкуренции со стороны блогеров и пользователей соцсетей, которых тогда ещё не существовало. Однако непонимание российского менталитета стало одной из причин скорого заката власти либералов в России. Русский народ «цивилизовать» и подвергнуть стандартной процедуре транзита не получилось, несмотря на всевозможные пропагандистские рычаги влияния. Отечественные глобалисты так и не смогли навязать менторский шаблон, предоставленный их западными партнёрами. Имея под собой мощную структуру СМИ и борясь с осколками старой системы, российский либеральный лагерь проиграл и сам превратился в маргиналов.

Запад же стал жертвой собственной пропаганды. По факту Россия – демократическое государство, где есть национальный лидер, выражающий общероссийские ценности, и возможна свободная дискуссия. Ничего выпадающего из западного контекста здесь нет. Такими же национальными лидерами были Рузвельт или де Голль.

Россия выработала иммунитет к подобной глобалистской повестке, однако европейские либерал-глобалисты стали испытывать подобные трудности в своих странах относительно недавно.

Один из таких случаев связан с поражением Хиллари Клинтон, которая претендовала на пост президента США в 2016 году. Член демократической партии контролировала 90 % традиционных СМИ, которые за десятилетия зарекомендовали себя как профессиональные медиа с миллионами зрителей и читателей. Однако представитель партии республиканцев Дональд Трамп в ходе президентской гонки доказал, что его личный твиттер может обогнать по просмотрам дружественный Клинтон телеканал CNN и другие СМИ, на которые ежемесячно уходят миллионы долларов.

Новые медиа ударили прямо по своим создателям. Все те, кто считал, что виртуозно владеет этим инструментом, оказались на проигравшей стороне. Кроме того, выяснилось, что это «европейское старообрядчество», которое продвигает Россия, может найти почитателей и на Западе. Совершенно внезапно для всех, в том числе и для самих русских, выяснилось, что у России есть идеологическая повестка, которую она может экспортировать на Запад.

Новые медиа и открытое общество

Важный момент, который наглядно показал провал оранжевых революций в России, заключается в том, что новые медиа оказались лишь инфраструктурой. Скамейкой у подъезда, где собираются пять бабушек, чтобы обсудить свежие сплетни. Да, безусловно, теперь эти «бабушки» могут сидеть за тысячи километров друг от друга, но это лишь очередное средство коммуникации наравне с телеграфом или телефоном. Само по себе наличие в вашей квартире проводов никак не влияет на степень открытости или закрытости общества.

В то же время, после того как собственное содержание России стало востребовано на Западе, уже у российских СМИ за границей начались проблемы. Стали появляться претензии и применяться санкции. Например, в 2016 году Комитет Европарламента по иностранным делам включил информационное агентство Sputnik и телеканал RT в число информационных угроз Евросоюзу. В соответствующем проекте резолюции выражается серьезная обеспокоенность расширением «российского влияния и гегемонии». Сайт Sputnik был заблокирован в Турции, Латвии; многие журналисты попали под санкции и не смогли работать в США и Европе.

По сути, Запад начал применять ту практику, за которую сам, зачастую необоснованно, критиковал Россию. Такой шаг свидетельствует, что Запад опасается информационного потока независимых от западного истеблишмента СМИ и включает защитные механизмы. При этом в риторике западных политиков часто звучат обвинения в адрес президента России в расширении влияния пророссийских медиа на территории иностранных государств. Напрашивается аналогия с Гамельнским крысоловом. Современный крысолов через экраны, мониторы и страницы газет проникает в неокрепшее сознание европейской молодёжи с помощью «пропаганды» и уводит её в другой мир. В данном случае русский крысолов оказался настолько силён, что, если верить ведущим мировым СМИ, смог увлечь за собой даже нового президента США.

Стоит отметить, что развитые страны, включая Россию, не пытаются ограничить дискуссию как таковую, а пытаются локализовать точку «вброса» той или иной информации. К примеру, во время уже упомянутой избирательной кампании в США некоторые сторонники Хиллари Клинтон уверяли, что нельзя использовать информацию с сайта Wikileaks, поскольку она предоставлена подлыми русскими хакерами. Все предпочитают законодательно или на общественном уровне блокировать источник «вброса» информации, не мешая пользователям обсуждать остальные темы.

Враг в отражении

Незадолго до своего ухода из Белого дома Барак Обама поставил Россию в один ряд с вирусом Эбола и ИГИЛ[1 - Террористическая организация, запрещенная в РФ.]. Всё это названо главными угрозами для современного мира. Россия стала для глобалистов вирусом, который рушит привычные и такие милые их сердцу схемы.

Казалось бы, признание врагом должно быть взаимным. Однако этого не происходит. Более того, столкнувшись с внешними вызовами, Россия даже не впала в изоляционизм. Мы по-прежнему открыты для всего мира и готовы сообща работать над нашим общим будущим. Почему так? Почему нет этой «взаимности»? Дать ответ на этот вопрос достаточно легко.

Несмотря на все различия, Россия – самобытная, обособленная, но всё-таки часть Европы. Западную цивилизацию мы, несмотря ни на что, воспринимаем как цивилизацию, родственную нам.

Конфликт – это одна из форм коммуникации. Интернет и новые медиа – это одно из средств коммуникации. Конфликт между Россией и Западом, проникновение российской внутренней повестки в мировую, выявил одну простую вещь. Несмотря на все различия, Россия – самобытная, обособленная, но всё-таки часть Европы. Западную цивилизацию мы, несмотря ни на что, воспринимаем как цивилизацию, родственную нам. Для нас не существует того искусственного раздела на демократические и недемократические режимы, который старательно продвигается в угоду сиюминутным политическим интересам. Мы не противник Европы, мы её часть.

Глава 2. Средний класс: каким он мог стать, но не стал

Ценность: ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

Ещё со времён отчаянных перестроечных дебатов демократов и коммунистов, рыночников и плановиков особое место в российском политическом дискурсе занял средний класс.

Его скорейшее появление и последующее уверенное развитие объявлялось необходимым условием сначала для успешного перехода к рыночной экономике, затем для преодоления тяжёлого наследия «лихих девяностых». Во второй половине нулевых средний класс был объявлен главным движителем превращения «примитивной сырьевой экономики» в экономику инновационную.

Во всех случаях среднему классу приписывались разнообразные положительные качества, но при этом не прекращались споры о том, кого же в современных российских реалиях можно к этому прогрессивному классу отнести? Какие ценности исповедуют эти люди? Каковы их цели, жизненные траектории? Как они относятся к государству и власти? Как власть должна с ними взаимодействовать?

Портрет «идеального среднего класса», его высокую миссию в 1999 году ярко и образно описал Владимир Путин в Открытом письме к избирателям:

«Избавиться от унижения бедностью без помощи денег, конечно, невозможно. Но раздувать наш и так большой собес – тоже не метод. Это мы уже «проехали». Здесь главный ресурс – новое работоспособное поколение. Те, кто хочет и может стать состоятельными людьми в условиях цивилизованного государства. Люди молодые и энергичные, все, кто познал реальную цену труда и умеет заработать себе на жизнь, уже знают и то, как избавить страну от унижения бедностью. Они способны вернуть ей не только экономическое, но и моральное достоинство».

В 1999 году Владимир Путин обращался к «молодым и энергичным». К 2012 году им исполнилось 35–45 лет, сегодня этим людям по 40–50, и вот что из них выросло.

По данным Федеральной службы государственной статистики, численность этого уже не молодого, но ещё работоспособного поколения составляет почти 17 миллионов человек. Чем они заняты и сколько зарабатывают?

Сразу отметим: предпринимательского сословия в этом поколении не образовалось. Всего в России по состоянию на конец 2015 года официально действовали около 2,5 миллиона индивидуальных предпринимателей, из которых 40–45-летних далеко не большинство. То есть желание зарабатывать «самостоятельно и на свой риск» массовым в этом поколении не стало.

Подавляющее большинство из этих 17 миллионов человек – наёмные работники, причём большая часть из них в той или иной форме работает «на государство»: в государственных органах и бюджетных учреждениях трудится порядка 6 миллионов человек, ещё около 5 миллионов работают на предприятиях с государственным участием.

Из этих почти 17 миллионов наёмных работников около 4 миллионов заняты в сельском хозяйстве, строительстве, производстве коммунальных ресурсов и предоставлении коммунальных услуг. Сферы занятости с численностью работающих более 1,2 миллиона человек вместе с их средними зарплатами представлены в таблице. В неё же включена для сравнения финансовая сфера как самая малочисленная и одновременно самая высокооплачиваемая.

При внимательном рассмотрении этой таблицы становится понятно, как и из кого появились в 2011–2012 годах сначала Болотная, а потом Поклонная.

Конечно, Росстат приводит данные о «средних зарплатах», которые в реальной жизни будут очень сильно отличаться в зависимости от статуса работника, географии, от «серой» части зарплаты, которую Росстат не учитывает. Но пропорции и тенденции видны невооружённым глазом.

К началу нулевых во всех крупных городах начал формироваться, а к середине этого десятилетия расцвел новый слой «успешных людей». Речь идёт не об «олигархах», а о гораздо более массовом социальном слое наёмных менеджеров с ежемесячным доходом выше среднего. Торговля и финансы, бухгалтерия и аудит, юридические услуги, ну и для самых креативных – дизайн, пиар и консалтинг, то есть практически все виды непроизводственной, но высокооплачиваемой деятельности стали для нового социального слоя питательной средой.

Никакой объединяющей идеологии у него не появилось. От политики он подчёркнуто дистанцировался, но зато в нём проявился целый ряд устойчивых потребительских моделей и вкусовых предпочтений. Единственное, что можно определённо сказать про политические вкусы этих людей, так это то, что новоявленный класс увлечённо включился в старинное противопоставление «западников» и «славянофилов», и надо отметить, что «славянофилы» оказались в меньшинстве.

Приобщившись к высоким стандартам потребления, «новые русские западники» стали всерьёз считать себя гражданами мира, говорить о России «эта страна», а словом «совковый» обозначать нечто отсталое, унылое и «неприличное в хорошем обществе».

Примерно в это же время медиа заговорили о появлении в России среднего класса как о свершившемся факте, хотя правильно было бы констатировать появление нового потребительского слоя. Большая часть «новых офисных» спокойно, обстоятельно и с комфортом обустраивала свой быт и досуг. Но были в этом слое и свои «лишние люди», желчные и рефлексирующие. Чем более дорогим и ритуально-демонстративным становилось их потребление, тем более несчастными и ненужными они себя чувствовали.

Разрыв между идеальной моделью ответственного среднего класса, каким его видел Владимир Путин перед своим первым президентским сроком, и реальным социальным поведением прослойки, сделавшей смыслом своего существования ритуально-демонстративное потребление, стал очевиден к середине нулевых.

Обозначенная выше проблема усугублялась и тем, что тучные нулевые породили не только потребительский слой, дистанцирующийся от любой политики. В больших городах стали проявлять себя те, кого я летом 2010 года назвал «новыми сердитыми».

С докладом об этом новом социально-политическом явлении я выступил на общем заседании политических клубов «Единой России», где отметил существенные отличия протестных выступлений, вызванных монетизацией льгот в 2005 году, и политических акций «Синих ведёрок», защитников Химкинского леса и 31-й статьи Конституции:

«Появился новый тип протеста, который имеет другую социологию. В нем участвуют люди, которым по большому счету от государства ничего не надо в плане материального обеспечения. Это люди из верхних социальных слоёв, молодого возраста, преимущественно горожане, жители крупных городов – их социологи называют „новые сердитые”. Их претензии к власти состоят уже не в том, что она мало или плохо кормит, а в том, как она сама себя ведет. Предметом протеста является коррупция, „феодальные привилегии”, например мигалки. Предметом протеста является несоответствие формальных законов и реально сложившейся практики. То есть это некий запрос на новый облик государства. Этот запрос успешно использует несистемная оппозиция».

На тот момент я назвал этот процесс политизацией среднего класса, хотя возникало всё больше сомнений, что этот слой высокооплачиваемых потребителей стоит так называть: «Пожив личной жизнью – «дом – работа – семья – дача», люди увидели, что этого узкого тесного мирка им для нормального существования недостаточно. Они увидели друг друга, увидели власть, которую раньше не замечали, увидели страну, её образ в мире, то, как к ней относятся другие, и у них возник запрос другого рода. Отсюда – гражданская активность».

Я сравнил это явление с взрослением человека: «Как переход из ребёнка во взрослого всегда проходит через подростковый протест, через бунт против сложившихся устоев, так и здесь переход из состояния «частного лица» в состояние «гражданина» – активного, деятельного, ответственного – проходит через стадию недовольства. Мы разговаривали с людьми на фокус-группах и спрашивали, что их не устраивает, ответ был: «Нас не устраивает всё». Ясно, что эта риторика похожа на риторику 15-летнего подростка».

Разрыв между идеальной моделью ответственного среднего класса, каким его видел Владимир Путин перед своим первым президентским сроком, и реальным социальным поведением прослойки, сделавшей смыслом своего существования ритуально-демонстративное потребление, стал очевиден к середине нулевых.

По моему мнению, на тот момент было принципиально важно удержать коммуникацию с «новыми сердитыми», пользоваться теми способами коммуникации, которыми пользуются эти сообщества: «Задача «Единой России» сейчас – найти общий язык с этими сообществами, найти точки входа в эти сообщества – в этом будет состоять наша технология. Мы возьмём набор тем, которые интересует этих людей, и сформируем разговор. И тут важно, что их волнует прежде всего обустройство жизни в городе, комфортное сосуществование в общественном пространстве. И это для них важнее, чем глобальные дискуссии об экономике».

К осени 2011-го стало понятно, что коммуникация с «новыми сердитыми» не получилась. Избирательная кампания «Единой России» так и не наполнилась внятным содержанием; кандидаты, выдвинутые партией на муниципальных выборах, старались насколько возможно скрывать свою партийную принадлежность и никак парламентскую кампанию не укрепляли. Регионы получали из центра противоречивые и невнятные сигналы, в результате агитация за «Единую Россию» на местах велась в основном в режиме мобилизации подотчётного контингента, а не диалога с избирателями.

Парламентские выборы 2011 года стали для политизации «новых сердитых» мощным катализатором, у них появились яркие ораторы и эффектные лозунги, «Единая Россия» была поименована «партией жуликов и воров». Своих кандидатов у «новых сердитых» на этих выборах не было, поэтому девиз «За кого угодно, кроме действующей власти» был подхвачен и «системной», и «несистемной» оппозицией. Выдающимся результатом в декабре 2011-го оппозиционные партии полностью обязаны именно этой контркампании, а не своим кандидатам и партийным программам.

Такой же объединительной для политических активистов с самыми разными политическими вкусами и инициирующей для аполитичного до недавнего прошлого «офисного планктона» стала кампания по организации наблюдения на избирательных участках. По сравнению с думскими выборами 2007 года, которые не были интересны никому, кроме непосредственных участников, в 2011 году возможность стать наблюдателем на выборах начала восприниматься как общественно полезное приключение.

Наступило 4 декабря 2011 года. Было очевидно, что «Единая Россия» растеряла значительную часть своей поддержки. В то же время ряд региональных руководителей принялись на свой страх и риск корректировать итоговый результат. Хотя фальсификации не оказали существенного влияния на итоговый результат выборов, сведения об отдельных случаях нарушений моментально становились достоянием широкой общественности.

К такой активности наблюдатели комиссии тоже оказались не готовы, поэтому к утру 5 декабря Интернет наполнился самыми разнообразными и безобразными видео с участков, включая бегство председателей участковых комиссий с итоговыми протоколами через окна и подвальные помещения. «Новые сердитые» за одну ночь превратились в очень сердитых, обнаружили в себе готовность делиться своим возмущением с градом и миром и 10 декабря 2011 года пришли на Болотную площадь. Количеству участников митинга поразились все, в первую очередь – сами участники и организаторы. Резолюция первого массового митинга была лаконичной: