Что не убивает

– У меня есть вода, если не брезгуете.

– Спасибо. Все люди братья и сестры.

Не отрывая глаз от дороги, Юля открыла крышку холодильника – и тут ее рука замерла.

– Я кое-что вам скажу, а дальше сами решайте. – Она сделала паузу. – Я ВИЧ-инфицированная. ВИЧ не передается через посуду, через поцелуи. Он не живет вне тела человека, а во рту его ничтожно мало.

Саша и Кира молчали, переваривая услышанное, а Юля ждала.

– Некоторое время назад в моем окружении были ВИЧ-инфицированные, – сказала Кира. – Мы пили из одних бутылок и иногда целовались. Я без предрассудков.

– Тогда пожалуйста. – Юля дала ей воду.

Сделав несколько глотков, Кира посмотрела на Сашу:

– Будешь?

«Или откажешься?» – прочел он в ее взгляде.

Поколебавшись мгновение, он взял бутылку. Он не боится, нет, он кое-что знает о ВИЧ, но… как это? Сильные загорелые ноги и вирус иммунодефицита – как сложить пазл? Ноги – отдельно, ВИЧ – отдельно.

Он сделал глоток из бутылки.

– Спасибо, – он вернул воду Юле.

– Пожалуйста. – Она тоже сделала глоток. – Хотите узнать, как живут с ВИЧ? Кир, ты, наверное, знаешь, раз общалась с носителями?

– Не очень много. Они принимали лекарства, но не бросали наркотики. Не знаю, что сейчас с ними.

– Если сочетать антиретровирусную терапию и наркотики, долго не протянешь, – сказала Юля. – Тут или лечиться, или колоться.

Затем она продолжила:

– Я учредила фонд «Красная ленточка». Красная ленточка – символ борьбы со СПИДом. Наш интернет-портал сейчас на третьем месте по популярности в России среди такого рода ресурсов. Мы помогаем не только тем, у кого положительный статус, но и тем, кто вокруг, рядом. И тем, кто здоров. Многие даже не знают, в чем разница между ВИЧ и СПИДом, государство практически бездействует в плане просветительской работы, а в народе живут страшилки и мифы. – Юля сделала паузу. – Начну со своей истории. Это самая обычная история. Необязательно внутривенно принимать наркотики или вести беспорядочную половую жизнь с сомнительными личностями, чтобы стать ВИЧ-позитивным. Бывает достаточно влюбиться в приличного мужчину или приличную женщину и спать с ним или с ней без средств защиты, по любви и взаимному доверию, счастливыми дураками. Это мой случай.

– Итак, – вздохнула она, – пять лет назад я познакомилась с приятным молодым человеком. Бизнесмен, спортсмен, супермужчина во всех отношениях, мечта любой женщины. На втором свидании у нас был секс. Я была счастлива. «Наконец-то сбываются мечты», – думала я. До встречи с ним я чувствовала себя старой девой, очень хотелось замуж, личная жизнь не складывалась, то один не такой, то – другой, хотя проблема была во мне, как я сейчас понимаю, – и тут явился он, принц. Мы были вместе полгода. Однажды я решила стать донором, там-то мне и сказали. Как в нокаут отправили. Я села на стул и час не могла встать. «Почему я? Почему это со мной?» Не понимала. Не принимала. Повторно сдала анализ. Положительный. Еще раз. Положительный. Когда принц узнал, то напился от страха и вырубился. На следующий день пошел в больницу. Пил трое суток, пока ждал результат. Знаете, в чем признался по пьяни? До нашей встречи он каждую неделю, по пятницам, ходил с друзьями в сауну, где они, пардон, сношались с малознакомыми и незнакомыми дамами. Он там пил, много, и иногда утром не помнил, что делал ночью. Какой тут самоконтроль? Был презерватив, не было – кто его знает? Не чешется, не жжет, не капает – кажется, обошлось. Но от ВИЧ не чешется и не жжет, с ним годами живут без лечения, по чуть-чуть сдавая позиции и заражая партнеров, прежде чем станет поздно. В общем, принц рыдал, клял судьбу, а утром с похмелья сказал, что это я его заразила. Дружкам своим звони, ответила я, пусть проверятся. Он позвонил. Наврал, без имен, что у одной из дам якобы СПИД. Он так и сказал – «нашли СПИД». Про себя ничего не сказал. Наделав в штаны, дружки рванули в больницу. «Вот увидишь, они чистые», – убеждал он меня и себя. Он ошибся. Двое из пяти были ВИЧ-позитивными.

– Принц тут же исчез, не извинившись, – продолжила она. – Как я сразу не увидела, кто он такой? Дура. У любви плохое зрение, и чем сильней любишь, тем оно хуже. Не знаю, что сейчас с ним. Если взял себя в руки – жив. Если нет – не факт. С ВИЧ можно и нужно жить долго и счастливо. Сейчас не времена Фредди Меркьюри, медицина шагнула вперед в сдерживании вируса и при правильно подобранной антиретровирусной терапии есть шанс прожить много лет полноценной жизнью без СПИДа. Можно даже забеременеть и родить здорового малыша с вероятностью девяносто девять процентов. – Она сделала паузу. – Как вам история? Знаете, ВИЧ научил меня любить жизнь и быть счастливой, я поняла, как мало у нас времени и как неправильно мы его тратим. Нам кажется, что все еще впереди, но мы словно не видим, как проходят день за днем из тех, что были впереди. Их уже не будет, а нам их не жаль. Мы подгоняем время, но боимся старости и смерти. Странные мы, люди.

Юля замолчала.

Тихим фоном играла музыка, а за окном летели километры шоссе, так похожие друг на друга, если не всматриваться, – как дни жизни, о которых сказала Юля. Саша мог бы подписаться под каждым ее словом. Это были его слова.

– Я не знала, что можно родить здорового ребенка, – сказала Кира.

– Люди мало знают о вирусе. Они напуганы плакатами о СПИДе и считают, что каждый носитель ВИЧ – почти мертвец, без возможности жить нормальной жизнью и иметь здоровое потомство. ВИЧ пугает вас больше, чем рак?

– Да.

– При этом рак намного хуже, особенно некоторые его формы и на поздних стадиях. Нет лекарств, которые сдерживали бы рак, а химиотерапия – это не лекарство, это яд, убивающий здоровые клетки, поэтому больному гораздо хуже, чем при антиретровирусной терапии. Так что я не обменяла бы свой ВИЧ на рак ни за какие коврижки. – Юля улыбнулась с грустинкой. – Он не сильно мне мешает, даже помогает. Я была бы другой без него. Главное неудобство – трудно найти мужчину. ВИЧ-отрицательные боятся, их можно понять, поэтому ищу позитивного. Переписываюсь с парнем из Липецка, хороший, хочет встретиться очно, но я пока думаю, не решилась. Отвыкла. Надо над этим работать.

Она улыбнулась с грустинкой.

Въехали во Владимир.

Саша смотрел в окно на ничем не примечательные окраины города, который когда-то, после падения Киева и до возвышения Москвы, фактически был столицей Древней Руси. Князья, правившие на этой земле, при взгляде из настоящего представлялись какими-то сверхлюдьми, воинами-призраками, ушедшими в вечность и оставившими после себя имена и легенды. Владимир Мономах, Всеволод Большое Гнездо, Александр Невский – круги от их деяний расходятся до сих пор, спустя много веков, и некоторые из них, кстати, не вписываются в рамки норм современной морали. Все знают, как Александр Невский разгромил войска Ливонского ордена на Чудском озере, но немногие знают, как он наказывал неугодных – ослепляя их. Время многое прощает, скругляя углы и обесценивая страдания, так что столетия спустя даже самые страшные тираны не вызывают отторжения у того, кто упал бы без чувств, увидев зверства воочию. В конечном счете история не делает различий между добром и злом – важен результат.

Проспект Ленина.

В основном типовая застройка, панель, хрущевки, много зелени и воздуха, мало народа – спокойная провинциальность, полезная для психики москвича. Где-то там, впереди, старый город: Золотые ворота, Успенский и Дмитриевские соборы, островки древности, зажатые в современности. Обладая воображением, можно представить, каким был город почти тысячу лет назад, в эпоху князей, за крепостными стенами и рвами, без хрущевок и тысяч автомобилей.

– Первый раз во Владимире? – спросила Юля.

– Да, – ответил Саша.

– Я тоже, – сказала Кира.

– Отлично. Сначала заедем кое-куда, а потом вместе пройдемся по центру. С удовольствием с вами прогуляюсь.

Через несколько минут свернули с проспекта Ленина на улицу Диктора Левитана и въехали во двор пятиэтажки.

– Я ненадолго отлучусь, – сказала Юля, – а вы пока дышите свежим владимирским воздухом, тут больше кислорода и меньше CO2, чем в Москве.

Она улыбнулась им белозубой улыбкой и пошла к дому, покачивая бедрами, в джинсовой юбке в обтяжку.

Саша с удовольствием и восхищением смотрел ей вслед. Какая сильная женщина. Он не уверен, что смог бы так же. Слабых трудности убивают, сильных – делают сильнее.

На полуденном солнце пекло?.

Разминая затекшие части тела, они зашли в тень деревьев, рядом с детской площадкой.

– Удивительная женщина, – сказала Кира, вторя его мыслям. – Пока мы с ней, мы должны у нее учиться.

– Представляешь, мы только четыре часа в пути, а встретили столько разных людей и сколько всего пережили. Эти четыре часа в офисе я бы просто не заметил. Садишься за комп в девять, встаешь в семь, так жизнь и проходит. – Сделав глубокий вдох, Саша прикрыл глаза. – Классно здесь, да? Тишь да гладь да божья благодать. Время течет медленней. Мозг не взрывается.

– Я хочу написать книгу о нашем путешествии, – продолжил он, – художественную, основанную на реальных событиях, с долей вымысла для пущего коммерческого успеха.

– Может, мы тоже плод чьей-то фантазии? И весь наш мир? Откуда ты знаешь, что он реален?

– Читала Пелевина, «Чапаев и пустота»?

– Нет.

– Мы не можем знать, реальны ли мы, так как у нас нет критерия оценки реальности. У нас есть только та реальность, что нас окружает, и если она плод чьей-то фантазии, мы не узнаем об этом. Но не все ли равно? Если мы живем в матрице, то для нас это настоящая жизнь, другой нет.

Перелетев через низкое металлическое ограждение детской площадки, розовый мяч попал Саше в ногу и отпрыгнул к машине Юли.

К ограждению подбежала хозяйка мяча, светловолосая девочка лет четырех, с намерением перелезть через препятствие.