Счастье в запретном

Раньше.

Тот нетленный дед не просто история, он словно до сих пор жил среди общинников. Проник червяком в их умы, где окуклился, ожидая благоприятной обстановки.

Зародыш идеи, разъедающий остатки свободного разума.

Своим последним актом всадник Лагор уничтожил этого червяка в разуме Назгала.

В жизни все оказалось не настолько весело.

Теперь деревенский священник собирался занять место среди просветленных. Назгал подумал, что это хорошая идея. Эстиний выбрал иной путь для освобождения.

Глава 3

К вечеру Назгал убедился, что священник не врал.

Собравшиеся на вечернюю молитву общинники обсуждали, как они гоняли демонов по округе. Поймали несколько птиц, в которых по их мнению вселились потусторонние сущности.

Словно некий Езжнан настолько заскучал, что обратил внимание на деревню с двумя десятками дворов. Мог бы наслать чудищ на город, где поживы больше. Но то – город, он далеко, а своя деревня значительней.

Слаб не только человек, но и Первый враг.

Эстиний не спешил начинать проповедь. Сидел в каморке с гостями. Оказалось, что из комнаты прекрасно слышно, о чем говорят собравшиеся. Назгал оценил хитроумие священника. Подобный поступок достоин поощрения от Первого врага. Жаль, что он настолько немощен. Где его дары, где все те ужасы, о которых рассказывают старики?

Назгал видел только то, что деревенские сами их создают.

Пойманных птиц, зайцев растерзали, выпотрошили. Но есть не стали. Над ними провели глумливые ритуалы. Еще живыми, измученными закопали на перекрестке. Обязательно помочились на эти холмики, чтобы оскорбить, а значит – лишить силы злобных духов.

Демоны наверняка наблюдали за происходящим и хихикали. Или как они выражают веселье. А может, сочувствовали бедным, ни в чем не повинным тварям. Неудивительно, что после такого демоны спешат надругаться над человеком, начнут изводить его зловредными шутками. Банально – испортят урожай.

– Так ему и надо, – прошептала Дшина.

– Ты о чем? – удивился Назгал, уставившись на девицу.

Все это время она сидела не шевелясь, но уже не поджимала колени к груди. Поза стала свободнее. Открытой. Совсем не похоже на крестьянскую девушку. Так становятся ведьмами, понял Назгал.

Он подумал, что девушку надо предупредить – с чужими веди себя как раньше.

Теперь они – чужие для нее.

– Родитель, – выплюнула Дшина.

Рассказала, к чему прислушивалась. За ворохом осыпающихся слов Назгал пропустил стенания крестьянина, что отдал собственную дочурку, кровинушку злобному демону и утопленнику. А стенал крестьянин не о том, что дочку не нашли, не отбили и не закопали. Не ее слабая душа, доставшаяся Первому врагу, беспокоила отца.

Забравшийся в сени чужак наверняка осквернил бедных кроликов.

Общинники решили, что всех животных нужно сжечь. Не убивая, чтобы семена зла не выбрались из темницы плоти. Пусть огонь выжимает крики зла из мохнатых тушек.

Ни тебе мяса продать, ни шкуру.

Назгал улыбнулся. Хотя душу кольнуло. Ведь это он погубил десятки чистых созданий. Собственным появлением, а не магическими практиками.

– Молю Хранителя, – бормотал священник, – чтоб в этот мрачный день ни один путник не ступал нашими дорогами.

– Что?

Эстиний покачал головой. Зачем гостям знать о том, что он думает, о чем беспокоится. Ведь помочь они не могут. Как не может помочь тот, кому предназначены эти слова.

Чтобы не продолжать, Эстиний поднялся и вышел раньше, чем собирался. Он предпочитал посидеть в каморке, дать людям выговориться, а заодно изучал их настроения. Затем в проповеди обрушивал на собравшихся такие сентенции, что били в слабое место.

Непривычные к подобным хитростям крестьяне воспринимали священника как избранного пророка.

Возможно, Эстиний не случайно добивался подобного. Ведь путь пророка всегда заканчивается. Всегда льется кровь.

– Какие-то у него странные, – Назгал покрутил рукой возле головы.

Дшине не до того. Ее лицо заострилось, лицо окаменело, губы растянуты в напряженной улыбке.

Все еще переживает предательство, понял Назгал. Пожал плечами. А чего она, собственно, ожидала? Ее судьба предрешена еще в момент рождения. То, что девочку не унесли в лес – чудо. Смерть изначально обратила на нее внимание.

Оставив гостей в каморке, Эстиний вышел к общинникам. Обычно он не применяет в проповедях ораторские методы – жестикуляция, мимика. Считал это низким. Не пристало священнику использовать такие трюки.

А вот работа голосом, умелый подбор слов – вполне можно. Хотя это такие же ораторские штучки.

К чести Эстиния, он никогда не работал, предварительно сготовив речь.

Подобным блюдом не накормить искушенную публику. А на простых крестьян это действовало подобно молоту.

После положенных приветствий Эстиний, воздев руки, начал сокрушаться о слабости человека. Он не пытался застыдить крестьян, что боролись с демонами, используя черные ритуалы. Те самые, что достались им в наследство от темных предков.

Как жили в темноте, так в ней помрут. Такова судьба.

Но все можно изменить. Нити предопределенности не обрезать, но можно вплести в узор нечто новое.

Глядя на серые лица, Эстиний счёл их всех обреченными. Так чего беречь этот материал. Появление странного гостя лишь подтолкнуло его к решительным действиям.

Он говорил и говорил, что человек слаб. Всякий знает о таком. Человек слаб и беззащитен. Смерти они все посвящены. И она не спросит у человека, когда явиться. С этим необходимо смириться, принять правду.

Не стоит печалиться, ведь не боль и унижения приносит смерть, а освобождение.

– Но! – Эстиний отбросил длинные широкие рукава, обнажая тощий палец, воздетый к потолку. – Стремиться к забвению нельзя! А почему нельзя, можете вы спросить меня? Но вы не спросите! – обличал он. – Вы не в состоянии спросить! Катаракта тьмы на ваших глазах. Не готовы вы очистить грязь с лица и взглянуть на правду.

– Так что нам делать, отче? – пискнул некто в толпе.

– Для начала, не говорить из пустоты, словно одинокий глас. Выйди! Выйди на свет. Правда не потерпит блужданий во тьме!

Из толпы пробилась женщина, что удивило всех. Робко она прокралась между рядами собравшихся, но взойти на возвышение не осмелилась.

– Сюда! – палец священника пронзил воздух.