Ануш

– Салом[8 - Укороченная форма приветствия (тадж.)], – холодно кивнул им Нурулло.

Он внимательно осмотрел боевиков Исмата, а потом и заложников. Его взгляд на секунду задерживались на каждом из заложников. Андрею показалось, что Нурулло пытается что-то прочесть в их глазах, но человек в чапане ничего не увидел в них кроме страха и обреченности.

– Ох, и натворил ты дел Исмат, – закачал головой Нурулло, – Ладно, твоим ребятам место в отряде найдется. Слава Аллаху нам предстоит много дел… А вот что делать с ними, – Нурулло кивнул на заложников, – ума не приложу.

– Обменяем на выкуп… – начал было Исмат.

– Какой выкуп?! – скептически произнес Нурулло, – Как ты свяжешься с их родными? Как теперь вообще попасть в город? Да и какие деньги сейчас у людей? Нет…

– А может того? … – Исмат выдержал секундную паузу, – Горы умеют хранить свои тайны, – при этих словах Исмат улыбнулся уголком рта.

Нурулло глубоко вздохнул покачал головой и ничего не ответил. Было видно, что он раздумывает. Наконец он произнес:

– Оставить мы их не можем. Скоро тут может начаться заварушка. Честно говоря, жителям кишлака я посоветовал пока покинуть свои дома и уйти на ту сторону…

– В Афганистан что ли? – уточнил Исмат.

Нурулло кивнул и продолжил:

– Могу сказать, что на данный момент там намного спокойней, чем может быть тут через пару дней. Хотя и надо сначала добраться до границы и пересечь ее. Но, слава Аллаху, наши люди и тут, и там им помогут. Короче, пока уведи этих в кишлак, тебе покажут, где их разместить. Охрану выставить не забудь. Будем решать завтра, на свежую голову… Да, и уберите автобус с дороги.

С этими словами Нурулло повернулся и направился в кишлак. За ним последовали его бойцы. Исмат отдал приказ своим боевикам отвести людей в кишлак, а сам бросился за братом. Боевики плотным кольцом окружили испуганных людей, и повели в селение.

Заложников поместили в глинобитном сарае во дворе какого-то дома. На земляном полу лежала сухая солома, было видно, что когда-то сарай использовался как загон для скота. Пахло соответственно. Крыша кое-где протекла, и начинавшийся дождь проникал внутрь строения, принося с собой сырость и лужи на полу. Свет проникал через небольшое окно в стене. Деревянная дверь закрылась за последним человеком, и послышался скрип засова.

Теперь похищенные люди остались предоставлеными самим себе. Андрей и Антонина Ивановна нашли сухой угол и сели в нем. Учительнице было плохо сердцем и она, достав из сумочки (личные вещи боевики почему-то не забрали) валидол, положила его под язык. Через несколько минут послышалось ее ровное дыхание.

Начинало холодать. Заложники стали сбиваться в кучу, чтобы хоть как-то согреться.

Андрей сидел молча. Только теперь до него начало доходить в какой ситуации он оказался, а мысль о том, что он может никогда не увидеть родителей, испугала его больше всего. Андрей открыл свою школьную сумку, порылся в ней и вытащил свою школьную тетрадь по биологии. Пролистав страницы, он нашел те, между которыми лежал фотоснимок, на котором был сфотографирован он вместе с родителями и сестрой. Несмотря на сумерки, он пытался внимательно рассмотреть его, как будто это был последний раз в его жизни. Волна безысходности и бессилия нахлынула на него, и Андрей заплакал.

Внезапно скрипнул засов, отворилась дверь, и в сарай вошел один из боевиков. Он принес кувшин с водой и несколько лепешек. Он поставил их на пол.

– Уважаемый, а нас отпустят? – неожиданно, с надеждой в голосе, обратился к нему один из заложников, молодой человек в спортивном костюме.

Боевик ничего не ответил, только угрюмо посмотрел на парня и вышел.

Есть Андрею абсолютно не хотелось. Он положил фотографию в тетрадь, засунул ее обратно в сумку, плотней укутался в свою куртку и уснул, решив положиться на судьбу.

Он неожиданно проснулся посреди ночи от какого-то внутреннего беспокойства и чувства тревоги. К тому же он замерз. На улице было темно. Ночь была тихая и холодная. Его собратья по несчастью, тоже спали, кто как. Кто зарывшись в сено, кто прижавшись друг к другу. Чувство опасности не покидало Андрея. Он встал и подошел к окну. Небо было затянуто тучами.

Неожиданно в воздухе появился и стал нарастать странный гул, переходящий в свист. Андрей остолбенел. Он уже слышал такое. Это был звук падающих снарядов.

Сомнений не оставалось, кто-то решил обстрелять кишлак и скоро от поселения не останется камня на камне.

Андрей даже не успел вскрикнуть, как раздались первые взрывы, и ночь озарилась вспышками. Заложники повыскакивали со своих мест и, с спросонок, пытались понять, что происходит? Антонина Ивановна тоже проснулась и испуганно озиралась.

– Антонина Ивановна, ложитесь на пол! – закричал Андрей и сам бросился на земляной пол за небольшую деревянную загородку, накрыв голову руками.

В этот момент одна из ракет попала в сарай, пробив крышу. Андрей услышал только страшный грохот, от которого заложило уши, потом, неведомая сила швырнула его к стене. Было ощущение, что мозг вывернули наизнанку. Перед глазами пошли круги. По лицу заструилось что-то теплое и липкое. Оно залило глаза и попадало в рот. Андрей почувствовал вкус крови. Чувство было таким, что как будто его ударил по голове кувалдой. Боль была нестерпимой. Неожиданно сознание Андрея начало угасать, и он провалился в темную бездну. «Вот и конец!» – промелькнула в его голове последняя мысль и исчезла вместе с последними жизненными силами.

***

Худощавая женщин в темно-синем пальто и покрывающим голову темном платке сидела напротив капитана милиции и смотрела на него опухшими от слез глазами. Было видно, что ее некогда привлекательное лицо теперь осунулось и помрачнело. Рядом в черной куртке, в черной меховой шапке, стоял мужчина. В его короткой темной бороде появились первые седые волоски. Он был спокойный, но мрачный, очень мрачный. Милиционер сразу понял, что за внешним спокойствием прячется горе, и если бы не люди вокруг, то этот крепкий с виду мужик, разревелся бы как маленький мальчик…

Капитану было не по себе. Еще одна семья еще одно горе, а сколько их еще будет от этой войны?

В помещении милицейского участка было холодно. Отопления давно не было. За металлической решеткой окна шел снег. Оконные рамы были без стекол. Вместо них были доски, фанера, металлические листы, в общем все, чем можно закрыть зияющие дыры в окнах.

На столе перед капитаном лежал автомат и папка с надписью «Дело». Розыскное дело. Несколько дней назад эта женщина Любовь Михайловна Покровская и ее муж Константин Сергеевич Покровский написали заявление о пропаже их несовершеннолетнего сына Андрея. Это было уже шестое заявление с их района только за эту неделю. На пошлой их было восемь, а сколько будет на будущей, неизвестно.

Естественно, сил на все не хватало, ведь тут еще и банды, и мародеры, и боевики… Но в этот раз случай был другой. Глубоко вздохнув капитан начал:

– Уважаемая Любовь Михайловна, – он предпочел говорить с матерью пропавшего мальчика, – по вашему делу мы получили ряд сведений.

Женщина подняла встревоженный взгляд на мужа. Тот только положил ей руку на плече.

– Дело в том, – капитан старался как можно тщательней подбирать слова, – что нам кое что удалось узнать о вашем сыне. Поступила информация, что, возможно он был захвачен в заложники и увезен одной из бандгрупп за пределы города…

Капитан прекратил поскольку женщина стала оседать и падать прямо со стула. Муж подхватил ее, а капитан схватив стакан и наполнив его водой из стоявшего на тумбочке чайника поднес падающей в обморок женщине.

Продолжить они смогли лишь через несколько минут, пока Светлану Борисовну приводили в чувства и отпаивали лекарством из ее сумочки.

– Скажу честно, – продолжил капитан, – мы не знаем куда его увезли. Мы только предполагаем район либо Гарма, либо Тавиль Дары. Как вы понимаете, сейчас ситуация сложная. У нас нет возможности проводить поиски там… Да и вообще, где-либо еще, – последнюю фразу капитан произнес скорее для себя.

– Что же нам делать? – неожиданно для капитана, сосредоточившегося на матери, произнес отец мальчика.

– Скажу честно, я не знаю. Если у вас есть возможность, попытайтесь обратиться к российским военным. У них же части по всей республике, и пограничники там, и разведка есть. Да и вообще, возможностей побольше чем у нас сейчас. Может что и получится.

Отец понимающе закачал головой.

– Я вообще-то не должен этого делать, но вот, – с этими словами капитан извлек из папки с надписью «Дело» листок бумаги и протянул его супругам Покровским. – Это данные по вашему делу: детали происшествия, подозреваемые, где проживают, предполагаемые места их появления. Дай Бог, может поможет.

Константин Сергеевич взял листок бумаги и поблагодарил милиционера.

Больной

Лагерь таджикских беженцев.Провинция Бадахшан, Афганистан 1993 год.

Зима близилась к концу, впереди оставалось каких-то двадцать дней. Андрей понемногу приходил в себя. Силы возвращались, а с ними приходило и душевное беспокойство. Мальчику было тяжело и тоскливо от того, что по какой-то роковой случайности он теперь находится за сотни километров от дома и неизвестно, когда сможет вернуться обратно. Но помня то, что сказал ему при первой встрече Файзали, он старался оставаться сильным.

Андрей уже мог передвигаться, хотя пользовался при этом длинной палкой, сделанной ему дядей Файзали. Тот оказался очень добрым и мудрым человеком. Несмотря на то, что он работал врачом в районной больнице, Файзали оказался очень эрудированной и знающей личностью. Мужчина практически каждый день занимался с Андреем языком, рассказывал про народные обычаи и правила поведения в таджикском и афганском обществе. Андрей даже уже начал привыкать к своему новому имени – Ануш.

С другой стороны, Андрей старался меньше общаться с беженцами. Он очень боялся выдать себя и снова попасть в беду.

Все это время, под неусыпным присмотром отца, за ним старательно ухаживала Мадина. Девочка была веселая, смышленая и разговорчивая, и она быстро нашла контакт с Андреем, которому было интересно смотреть, как она деловито, хозяйничает по «дому» (палатке), приносит дрова, воду, убирается, при этом, что-то напевая или разговаривая с Андреем, зачастую сама же отвечая на задаваемые ему вопросы.

Андрей познакомился и с тетей Зухро, женой Файзали. От этой женщины исходило непонятное материнское тепло и чувствовав его, Андрей всегда забывал про свои страхи и печали. Зухро работала до войны учительницей и поэтому, когда она говорила проскальзывали поучительные нотки. Но Андрею, в его положении, это даже нравилось. Он снова ощущал себя в школе и как будто разговаривал с учителями.