Четыре столетия пути. Беседы о русской литературе Сибири

Значительное место в творчестве Г. Гребенщикова занимает жизнь и судьба коренных народов Сибири на капиталистическом витке ее развития. Писатель с большим сочувствием относится к «инородцам». В одной из лучших своих повестей «Ханство Батырбека» Г. Гребенщиков рисует картину обнищания и жестокого притеснения национальных меньшинств, с большой художественной силой запечатлевает трагедию степных кочевников-казахов, чей размеренный «полудикий» быт «века конного» рушится под наступлением «века железного».

Повести и рассказы Г. Гребенщикова предреволюционной поры – это уже произведения зрелого художника, выдержанные в добротной реалистической манере и дававшие все основания видеть далеко идущие перспективы их автора.

1917 год внес значительные коррективы в творческую судьбу Г. Гребенщикова. К революционным событиям он отнесся неоднозначно. Если Февральскую революцию принял восторженно, то Октябрьскую «воспринял как личное оскорбление»[24 -

 «Сиб. огни», 1922, №5.]. Во время Гражданской войны Г. Гребенщиков жил в Крыму, уклоняясь от участия в ней на чьей-либо стороне. В сентябре 1920 года в одной из последних партий беженцев покинул Крым и уехал в Константинополь. До 1921 года жил в Турции, затем перебрался во Францию, оттуда в 1924-м – в США.

Главным делом сорока лет жизни Г. Гребенщикова за границей стала многотомная эпопея «Чураевы» – самое крупное и значительное произведение писателя. Ее первую книгу «Братья» он завершил еще в 1916 году. А в 1922 – 1923 годах в Париже под общим названием «Чураевы» были изданы три первых части.

Многоплановое повествование о судьбах отцов и детей нескольких поколений автор назвал «романом-хроникой одной старообрядческой семьи». В сюжетной основе – история жизни трех братьев семейства Чураевых: Анания, Викула и Василия – детей Фирса Платоновича Чураева, крепкого, богатого и прижимистого хозяина. По его стопам идет старший сын Ананий, который вырастает в еще большего стяжателя. Купцом становится Викул. А вот судьба младшего Василия складывается сложнее и противоречивей. Он – человек глубоко религиозный и все время чувствует какую-то неудовлетворенность окружающим миром, постоянное душевное беспокойство. Отличает Василия и то, что он глубоко уважает коренные сибирские народности, хочет быть им полезным. Мечтая посвятить себя миссионерской деятельности, он едет учиться в столицу.

Действие эпопеи разворачивается преимущественно на Алтае, на фоне картин местной природы, буйства ее красок, прекрасно переданных писателем. Роман насыщен острым драматизмом. Особенно те его страницы, в которых рассказывается о столкновении младшего сына с отцом, а так же любви Викула и Василия к дочери московского профессора Наде.

Первые части «Чураевых» вызвали огромный интерес. По словам С. Скитальца, «роман этот, яркой и сильной кистью живописующий быт почти допетровской Руси, по капризу истории нашей страны, чудом уцелевшей в глухих уголках необъятной Сибири, – произвел на читающую публику ошеломляющее впечатление открытия новой, неведомой доселе стране»[25 -

 Скиталец С. Г. Автор «Чураевых». – ЦГАЛИ. Ф. 484. Оп. 3. №13.]. Успех побудил Г. Гребенщикова продолжить эпопею. Она растянулась на 12 частей. Последние четыре так и остались незавершенными.

Но как бы то ни было, «Чураевы» вывели Г. Гребенщикова на мировую литературную арену. Его широко издают за границей. «Леший ухмыляется» (1923), «Волчья сказка» (1927), «Гонец» (1928), «Купава» (1936), «Радонега» (1938) и другие его книги выходят в Париже, Берлине, Нью-Йорке, Солсбери.

Сам он в это время живет и работает в Нью-Йорке и в местечке Саутбюри штата Коннектикут. Здесь, в поселке русских эмигрантов, названном позже Чураевкй, Г. Гребенщиков воплотил свою юношескую мечту об общинном сельскохозяйственном труде духовно близких людей. В Чураевке была построена часовня преподобного Сергия Радонежского, работало издательство «Алатас», возглавляемое Г. Гребенщиковым, которое за время существование выпустило более пятидесяти книг на русском языке, в том числе и его самого.

Живя в Америке, Г. Гребенщиков не забывал свою родину. С лекциями о Сибири писатель выступал во многих городах США. А с 1940 года преподавал историю русской литературы в одном из американских колледжей.

В последние годы жизни Г. Гребенщиков, помимо работы над «Чураевами», писал автобиографическую повесть «Егоркина жизнь»[26 -

 Сибирского читателя с ней почти через четверть века после смерти автора познакомил журнал «Сибирские огни» (1984, №12).].

Лучшие литературные произведения Г. Гребенщикова принадлежат к ярким незаурядным явлениям русской реалистической прозы. Но для российского читателя в советское время его творчество по идеологическим причинам было фактически недоступно. Оно и современному читателю известно мало. До сих пор не издано на Родине писателя собрание его сочинений. Но из «песни» русской сибирской литературы «слово» Г. Гребенщикова выкинуть уже невозможно.

Более того, проза Г. Гребенщикова и сегодня не утратила своей социальной и идейно-художественной ценности. Так, скажем, неприятие всякого рода сектантства, звучащее со страниц произведений Г. Гребенщикова, чрезвычайно актуально и ныне, когда активизировалось шарлатанствующее «христолюбивое» разноплеменное воинство. Как и критика российского капитализма, которыми пронизаны многие страницы тех же «Чураевых». А разве проблема крайнего индивидуализма и оголтелого собственничества, фанатичного поклонения «золотому тельцу», которую поднимал почти век назад Г. Гребенщиков, сегодня менее остра? Все это делает его творчество современным и поныне.

Культурная столица Сибири

Но вернемся к литературной ситуации времен революции и Гражданской войны в Сибири. Характерна она была, в том числе, и резким сокращением на ее территории числа периодических изданий. Многие литературные начинания умирали, едва успев родиться. Дольше других продержались журналы «Сибирский рассвет» и «Сибирские записки». «Сибирский рассвет» издавался в Барнауле в 1919 году и печатал иногда довольно интересную прозу. Возникшие еще в 1916 году в Красноярске «Сибирские записки» к 1918 году переживали кризис. Прежние добротные авторы от издания отошли, новые – ничем пока себя не проявили. На закате своего существования «Сибирские записки» примечательны были, пожалуй, только одним: настойчивой пропагандой «областнической идеи» и сибирской автономии. Не случайно самым активным автором журнала в это время был Г. Потанин.

Ну а главным культурным центром Сибири в 1918 – 1920 годах становится Омск. В эту пору здесь собралось немало видных литераторов и деятелей российской культуры. В том числе и бежавших из Центральной России. Таких, например, как известный прозаик А. Толстой, или поэт-футурист и художник Д. Бурлюк.

Пестрому составу собравшейся в Омске творческой интеллигенции вполне соответствовала противоречивая культурно-литературная жизнь тогдашней сибирской столицы. При этом, однако, не раз предпринимались попытки творческого объединения. Первая – еще в 1918 году, когда Вс. Иванов и А. Сорокин создали в Омске «Цех пролетарских писателей и художников Сибири», просуществовавший, правда, очень недолго. После освобождения от колчаковщины в Омске возникло новое объединение – Художественная секция при сибирском отделении Госиздата (ЛИТО). Создавали ее все тот же неутомимый А. Сорокин, Г. Вяткин, а так же И. Ерошин. ЛИТО проводило литературные вечера, выпускало «Живой литературный альманах» и даже замахнулось на полноценное периодическое издание.

Называлось оно «Искусство». На его титуле значилось: «Журнал искусств, литературы и техники». Литературно-художественные материалы соседствовали здесь со статьями об изобразительном искусстве, детской игрушке, литературно-критическими и театральными обзорами. Наиболее сильным был поэтический раздел, в котором печатались стихи Г. Вяткина, П. Драверта, А. Оленича-Гнененко. Здесь же начинал свой творческий путь Л. Мартынов. Жизнь у этого издания тоже была недолгой. В 1921 – 1922 годах увидело свет всего два номера. Материальные трудности не позволили продолжить издание. Но определенную роль в культурной жизни Омска и Сибири оно сыграло.

Что касается самого ЛИТО, то на его базе в конце 1921 года возникла новая литературная организация – «Омская артель писателей и поэтов». Создана она была прежде всего для работы с молодежью, и основное внимание уделяла историко-литературным и теоретическим занятиям, в частности изучению техники стихосложения.

Однако первая такая «артель» возникла несколько ранее, в июле 1921 года в Новониколаевске. «Николаевская артель писателей и поэтов» выпустила альманах «Арпоэпис» «в пользу голодающих», в котором в числе других молодых авторов принимали участие И. Ерошин и К. Урманов. С этой «артели» началась, по существу, литературная жизнь Новониколаевска-Новосибирска.

Но просуществовали обе «артели» не более года. Новониколаевская тихо и незаметно исчезла, когда поздней осенью 1921 года обозначились контуры «Сибирских огней». А омская преобразовалась в конце 1922 года в Омскую организацию работников науки, культуры, литературы и искусств (ОРНАЛИС), которая ставила своей задачей объединить «всех активных работников на поприще науки, литературы и искусств, стоящих на платформе «Красного Октября»[27 -

 Омский областной архив. Ф. 318, оп. 1, ед. хр. 567, л.. 231.]. Впрочем, и это новообразование продержалось лишь до осени 1923 года.

Король писателей

Литературный Омск первых послереволюционных лет и Гражданской войны трудно представить себе без поэта и прозаика, легендарной фигуры своего времени – Антона Семеновича Сорокина (1884 – 1928).

Вы знаете, что в Омске жил король,

Король писателей – Антон Сорокин,

И пламенно играл он эту роль,

И были помыслы его высоки…

Стихи эти принадлежат Л. Мартынову, но «королем писателей» без излишней скромности А. Сорокин называл себя сам. Личность колоритная и оригинальная, он любил шокировать публику. О его скандальных выступлениях и эксцентрических выходках ходили легенды. Однажды он выдвинул себя на Нобелевскую премию и разослал с экземплярами своей рукописи письма главам многих государств, где просил поддержать его кандидатуру.

На обложке одного из своих печатных изданий А. Сорокин типографским способом начертал: «Людей, ограниченных умом, просят не читать». На последней странице той же книжечки была помещена фотография скульптурного портрета автора с надписью: «Проект памятника Антону Сорокину – сибирскому Киплингу, Джеку Лондону и Метерлинку».

Во всем этом, однако, был не просто эпатаж, стремление обратить внимание на собственную персону любой ценой, а и своя позиция. Называя себя еще и «первым сибирским рекламистом», А. Сорокин был убежден в праве писателя на саморекламу. («Талант должен верить в свои силы и не стыдиться говорить о своем таланте громко и всюду»[28 -

 А. Сорокин. Таланты Сибири и золото. – Омск, 1917, с. 11.]).

Но на практике самореклама приносила А. Сорокину больше неприятностей: злую критику его произведений, дурную славу полупомешанного сочинителя у части читателей, да и коллег-литераторов – тоже. Так критик Н. Чужак заявлял: «В лице А. Сорокина… мы имеем человека, несомненно, психически больного…».

А ведь при всем при этом «король сибирских писателей» как человек вовсе не соответствовал напяленной на себя маске литературного шута и эксцентрика. Он и сам в том откровенно признавался: «Я объявил себя гением. Имел ли я на это право – вопрос другой, так как в жизни я – самый скромный человек, не страдающий манией величия»[29 -

 Цит. по кн. Антон Сорокин. Запах родины. – Омск, 1984, с. 238.]. Тем не менее, как следует из упомянутого уже стихотворения Л. Мартынова, А. Сорокин был для творческой интеллигенции Омска предреволюционной и революционной поры мощным центром духовного притяжения.

Но, не ценя спокойствия ни в грош,

Антон Сорокин собирал, неистов,

Вокруг себя шальную молодежь —

Мечтателей, фантастов, футуристов…

И действительно, кого только можно было не встретить у Сорокина! У него дома собирались художники, писатели, музыканты, ученые, актеры. Здесь читали свои стихи Л. Мартынов, В. Итин, знакомил публику с первыми рассказами будущий автор знаменитых «Партизанских повестей» Вс. Иванов. И, по его признанию, «люди быстро привязывались к нему, причем люди самого различного склада ума и художественных вкусов… Таких людей, как Антон Сорокин, было в Сибири мало»[30 -

 Там же, с. 236.].

Только ли необычное поведение являлось источником его магнетизма? Да нет, конечно! Как свидетельствует один из представителей «шальной молодежи» Г. Дружинин, «он развивал в нас вкус к художественному слову, знакомил с образцами высокого искусства». (А надо сказать, с некоторыми его достославными носителями А. Сорокин состоял в эпистолярной связи: он переписывался с Чеховым, Буниным, Андреевым, Арцыбашевым, Комиссаржевской…). Кроме того, он всеми силами помогал обосновавшимся в то время в Омске литераторам и художникам, которые частенько находили у него приют и даже спасение.

Что касается «рекламизма» А. Сорокина, то, кроме стремления заявить о себе, это был еще и своеобразный вызов разлагающемуся на глазах обществу, способ противостоять ему. Ведь очень часто личина свихнувшегося интеллигента А. Сорокину была нужна, чтобы сказать во всеуслышание очень серьезные вещи. В этом легко убедиться, прочитав хотя бы «Манифест Антона Сорокина», в котором он едко высмеивает деградирующее общество, или его знаменитые «Скандалы Колчаку».

Фрагменты этой книги впервые появились в печати в 1928 году, незадолго до смерти ее автора. Сквозным героем ее коротких новелл о жизни сибирской интеллигенции во время колчаковшины является сам А. Сорокин. Но здесь не просто автопортрет, а скорее объединенный трагикомичный тип одинокого интеллигента, который под маской шута, прибегая к эпатажу, ведет свою собственную бескровную борьбу с диктатурой Колчака.

Внешний эксцентризм А. Сорокина долгое время заслонял в нем большого интересного писателя. Очень плодотворного и разнообразного. За свою сравнительно недолгую жизнь он написал около двух тысяч произведений. Ценивший его талант А. Горький, настоятельно рекомендовал издавать книги А. Сорокина. Увы, призывы не были услышаны. Только в 1967 году Западно-Сибирскому книжному издательству удалось осуществить горьковское пожелание – выпустить полновесный сборник рассказов А. Сорокина «Напевы ветра».

Проза А. Сорокина неоднозначна и противоречива, как и ее создатель. В самых ярких и характерных своих произведениях он проявился как писатель с выраженной нравственно-философской направленностью. Возможно, оттого в поэтике и стилистике многих его вещей столь ощутимо воздействие Библии и восточного фольклора.

Если же говорить о литературных влияниях, то поначалу А. Сорокин сильнее всего тяготел к Л. Андрееву с его мрачно-трагической аллегоричностью и раннему А. Горькому с его романтическими легендами-сказками. Не случайно любимая художественная форма А. Сорокина – аллегория, а излюбленный жанр – короткий рассказ, новелла. В архиве писателя хранится множество легенд и притч на сюжеты библейской и восточной мифологии, дидактических рассказов, которые сам автор называл «стилизованными примитивами». А наиболее интересные и значительные среди них те, что развивают одну из главных в его творчестве тем – «киргизскую».