Петля анаконды

– Давай я тебе о нём расскажу, – предложил я. – Ян Палах – это молодой парень, твой ровесник, студент. Он жил и учился в Праге. В 1969 году, когда Советский Союз ввёл в Чехию свои войска… точнее, в Чехословакию, тогда эта страна называлась именно так… чтобы потушить вспыхнувшую там революцию, он, в знак протеста против советской интервенции и подавления гражданских свобод, вышел в центр города, облил себя бензином и поджёг. Этот его акт самопожертвования имел огромный резонанс как в его стране, так и во всём мире. Он стал символом сопротивления коммунистическому режиму, и память о нём до сих пор живёт в людских сердцах. Сам того не ведая, он своим героическим поступком способствовал началу развала коммунистической системы. И когда через двадцать лет та рухнула, его именем назвали одну из пражских площадей.

Я бросил взгляд на Сапаха – мои «чары» на него подействовали. В его глазах стал разгораться огонь.

И я усилил напор.

В тот момент я, наверное, чем-то походил на циркового гипнотизёра, производящего свои опыты над одним из зрителей. Я всячески старался, чтобы всё, что я говорю, оседало в помутившемся сознании юноши как можно более глубоко.

– А вот теперь представь, – с чувством, чеканя слова, точно шаг, принялся ораторствовать я, – выходит на центральную площадь вашего города человек. Он обливает себя бензином и поджигает. Вот лично ты сможешь мимо этого пройти?

Торговец помотал головой.

– Вот, – вскинул указательный палец я, – не смогут мимо этого пройти и другие люди. Они несомненно зададутся вопросом, что толкнуло его на столь отчаянный шаг? И узнав, в чём дело, вряд ли смогут удержать в себе гнев. Они непременно выплеснут его наружу. Ведь у них по отношению к полиции тоже, небось, накипело!

Сапах молча прихлёбывал из бокала оставшееся там пиво, смотрел куда-то перед собой и попеременно сжимал и разжимал пальцы, словно грел их. Он словно примеривал к себе описанную мною только что сцену. И следующая его фраза показала, что это было действительно так.

– Но ведь я погибну.

– Не погибнешь, – словно заглотившую наживку рыбу, подсёк его я. – Тебя тут же потушат. Людей по площади ходит много. Разве тебе дадут сгореть! Ну, получишь немного ожогов, поваляешься в больнице – так это же ерунда. Ожоги зарубцуются. Но какую ты принесёшь пользу! Твоё имя станет известно всей стране. Ты станешь народным лидером. Поднимется восстание. Нынешнего Президента свергнут, и ты станешь новым Президентом Туниса. Конечно же ты, а кто же ещё! И те торговцы, которые сегодня над тобой насмехались, будут на коленях просить у тебя прощение!

Кулаки парня крепко сжались, дыхание участилось. Он подался ко мне и тихо спросил:

– А вы не смогли бы меня быстро потушить?

– Конечно, – прошептал я.

– Я это сделаю! – фанатично воскликнул Сапах. – Я сделаю то, о чём вы говорите. Я должен это сделать. Я чувствую, что это моё предназначение! Я чувствую, что это моя судьба!

Он впал в ажитацию. Раскачивался из стороны в сторону, переламывался в поклонах, расстилался ковром. Он был готов вывернуться наизнанку.

– Я сделаю это! Сделаю! Я стану народным лидером. Я буду новым Президентом. Я вытащу нашу страну из всего этого дерьма. Моё имя войдёт в историю. Я стану легендой. И когда я умру, меня похоронят в мавзолее, как Хабиба Бургибу[9 - Хабиб Бургиба – первый Президент Туниса. Родился в 1903, умер в 2000 году. Похоронен в мавзолее в г. Монастир.]. И этот мавзолей будет стоять там, где сейчас стоит наш дом.

Я улучил момент и состроил гримасу восхищения.

– О, как я был неправ! – картинно воскликнул я. – Оказывается, в этой стране всё-таки есть настоящие герои! Я по профессии журналист, работаю здесь у вас от одной крупной газеты, я обязательно о тебе напишу. Я обещаю, что о тебе узнает весь мир, и что в ближайшие дни все выпуски новостей будут начинаться с твоего имени.

Моя умопомрачительная ода ещё сильнее укрепила торговца в его намерении. Я заверил его, что буду находиться недалеко, и что потушу его сразу же, как только он вспыхнет. И в знак своего глубочайшего почтения, даже принёс ему канистру бензина и зажигалку.

Сапах под мою диктовку написал прощальное письмо: «Умираю, потому что не могу больше жить в такой погрязшей в коррупции стране…».

Я проводил его до площади и спрятался за примыкавшее к ней здание муниципалитета.

Тушить этого бедолагу я, разумеется, не собирался. У меня была другая задача. Мне нужно было всё это снять.

Я вытащил портативную видеокамеру и стал дожидаться развязки.

Не буду скрывать, я опасался, что в самый последний момент этот горемыка-торговец может прийти в себя и отказаться от мной задуманного. Я наблюдал за ним с напряжением, но мои опасения оказались напрасны. Сапах не колебался. Став в центре площади, он поднял канистру и решительно вылил её содержимое на себя.

Блеснула искра. Вспыхнул факел. Округу пронзил душераздирающий крик. По земле покатился огненный ком. В какие-то две минуты всё было кончено. Ветер разносил едкий запах палёного мяса. Ставшие случайными свидетелями этой сцены прохожие оказались повергнутыми в шок.

Я просмотрел видеозапись – она получилась хорошо. Позвонил Хасану – это был лидер местного отделения «Братьев Мусульман»[10 - «Братья Мусульмане» – исламское движение, международная религиозно-политическая ассоциация, основана в 1928 г. в Египте. Ставила своей целью создание всемирного исламского государства – халифата. Во многих странах была признана террористической.], завербованной нами организации, которая выразила готовность стать движущей силой революции, – детально поведал ему о поступке Сапаха и дал команду «Старт».

Примерно через час на центральной площади Сиди Бузида начался митинг. Он развивался стихийно. Сначала там появились «Братья Мусульмане». Их пылкие, наполненные негодованием речи привлекли народ. Весть о случившемся быстро распространилась по городу. К площади потекли людские ручейки.

Подогреваемая ораторами толпа завелась. В адрес властей неслись отборные проклятия. Вспыхнули беспорядки. Спустя некоторое время в расположенном неподалёку офисе правящей в стране партии царил полный разгром.

Митинг перерос в настоящее восстание. В ход пошли бутылки с зажигательной смесью. Следующими целями протестующих стали штаб национальной гвардии и железнодорожный вокзал.

Будучи абсолютно не готовыми к такому развитию событий, городские власти впали в растерянность. Они не знали, что делать. Перепуганные полицейские, за которыми началась настоящая охота, укрылись в мечети. Это только ещё более раззадорило народ. Люди почувствовали себя силой и дали волю той ненависти, что долго копилась в их душе.

Телеканалы Туниса, а позже и всего мира, беспрерывно крутили снятый мною видеоролик о самосожжении Сапаха. Обстановка накалялась. В течение нескольких дней заполыхали и другие города: Тала, Касерин, Эттадхомун, Сфакс. Неспокойно было и в одноимённой столице страны – Тунисе.

Правительство попыталось взять ситуацию под контроль. Но все предпринятые им усилия успеха не возымели. По стране прокатился «девятый вал», результатом которого стало бегство Президента Бен-Ашура.

Власть перешла в руки военных. Было объявлено о свершившейся революции. Сапаха провозгласили национальным героем, а одну из центральных площадей столицы переименовали в площадь его имени. Так что в смысле почестей я парня всё же не обманул.

Через два месяца прошли внеочередные выборы. Появился новый, подконтрольный нам, Президент. Люди успокоились, бунты стихли, и жизнь в стране опять потекла спокойным ручьём.

Надо сказать, что тогда я совершенно не задумывался над тем, зачем нам всё это было нужно. Я просто выполнял свою работу, а вся эта высокая политика была мне тогда «до фонаря». Я даже и не пытался тогда понять, чем так не угодил нам Президент Бен-Ашур.

Вся подоплёка этой истории стала известна мне гораздо позднее, когда я поднаторел в разведывательном деле, немного продвинулся по службе и научился разбираться в подрывных операциях нашей «Фирмы» более глубоко.

В основе всего этого лежала, конечно, нефть – это «чёрное золото», источник как многих крупных состояний, так и абсолютного большинства последних войн. У берегов Туниса обнаружились значительные её запасы, о которых доселе никто не ведал.

Быстрее всех подсуетились китайцы. Они хорошенько подмаслили Бен-Ашура и прибрали контракты на разработку новых месторождений к своим рукам. Наш Белый Дом это дело проморгал, а когда спохватился – было, что называется, уже поздно.

Но отступать – это не в нашем американском характере. Бен-Ашуру предложили по-хорошему сменить приоритеты – тот отказался. И после этого в Белом Доме решили использовать силовой вариант.

Но здесь, правда, возникла одна загвоздка – после недавних проблем с Ираком американское общество и слышать не хотело об отправке куда-нибудь ещё своих солдат. Озабоченные своим переизбранием конгрессмены чётко дали понять, что новую открытую военную операцию, а ещё тем более на Ближнем Востоке, они однозначно не поддержат. И нашей «Фирме» было поручено решить проблему по-тихому, что в конечном итоге и произошло. Бен-Ашура свергли сами тунисцы, к власти пришли лояльные нам силы, контракты на разработку нефтяных месторождений были пересмотрены, китайцев оттуда попёрли, и в Тунисе снова установился мир.

Примерно тоже самое происходило затем и в других странах Ближнего Востока. Мы действовали там по обкатанному в Тунисе сценарию, используя зарождаемый изнутри и управляемый нами извне хаос – Египет, Ливия, Йемен, Бахрейн. Уже через год мы установили контроль практически над всем ближневосточным регионом. Не удалось заглотить только Сирию. Этому помешала Россия, которая имела там серьёзный, связанный с сохранением безальтернативности поставок её газа в Европу, интерес…

Революция. Высший идеал оторванных от реальности и живущих одним-единственным днём романтиков, благотворная питательная среда для всякого рода авантюристов и позёров. По сути, она напоминает гибель потухшей звезды. Она есть взрыв. И результатом этого взрыва чаще всего является не новая галактика, на которую нацелены творящие её революционеры, а разрушительный сгусток энергии, сметающий на своём пути всё и вся.

Но когда революционный праздник подходит к концу, когда весь накопившийся у людей пар, наконец, выпущен, когда насытившиеся протестами массы покидают улицы, и снова приходит черёд трудовых будней, встаёт резонный вопрос: «а что дальше?». Ведь новыми властителями государства, как правило, оказываются совсем не те, кто совершал революцию на площади. Власть, как правило, прибирают к рукам совсем другие персонажи, до поры до времени находившиеся в тени.

То, что бушует на площади – это всего лишь движимая сила революции…

Да-да, не движущая, а именно движимая! Движимая кем-то. Это толпа. Это массовка. Есть устоявшийся революционный алгоритм. Если вы хотите совершить революцию, толпу нужно вывести на улицу под любым предлогом. А дальше своё слово скажут хорошо натасканные ораторы. Их задача – зажечь толпу. При знании дела, сотворить это совсем нетрудно, ведь толпа – это легковоспламеняющийся материал. Вот для этого и нужна «сакральная жертва». А далее в действие вступают специально натренированные боевики, фанатичные борцы за идею, не имеющие гроша за душой маргиналы и ещё не окрепшая в понимании жизни молодёжь.

Работая в России, я как-то задался таким вопросом: за счёт чего «фанатам» футбольных команд удалось набрать здесь такую немалую, граничащую с политической, силу? Болельщицкие движения других стран о столь ощутимом влиянии на общественные процессы не могли даже и мечтать. Я изучил историю их развития и пришёл к следующему выводу: футбольную «фанатскую» мощь в России взрастил, главным образом, постперестроечный дикий капитализм. Сопровождавшийся мошенническим, а иногда и откровенно бандитским, присвоением являвшейся некогда государственной собственности процесс формирования частных капиталов вобрал в себя не только экономические круги, но и правоохранительную среду. Полиции, – тогда она, правда, называлась милицией, – было интереснее крышевать стремительно набиравший обороты бизнес, нежели образумливать беснующийся на трибунах стадионов «молодняк».

Последний почувствовал, что за вытворяемые художества ему ничего не грозит, и стал использовать дарованную ему посредством безразличия свободу всё шире и шире. У «фанатов» появились свои законы – эдакая смесь негласных правил казармы и тюрьмы; обозначились свои лидеры – ораторы с мощными голосовыми связками, неумеренной склонностью к крику и примитивным слогом; сформировались настоящие иерархические структуры. И когда их «подвиги» полились, что называется, через край, с ними было уже так просто не совладать. Это была уже не кучка трудных подростков. Это была хорошо организованная, дисциплинированная, обученная армия, к высокой боеготовности которой причастна некоторым образом и наша «Фирма».

Да, мы их готовили. Готовили под самым носом у целиком погрязших в распродаже богатств государства властей. Мы организовывали для них тренировочные лагеря, мы учили их драться, мы прививали им циничный прагматизм, и всё это для того, чтобы в нужный момент они «выстрелили».

Любой пожар начинается с искры. В России для высечения этой искры было решено использовать социальные противоречия. Это выражаясь по-научному. Ну а говоря по-простому, взаимную неприязнь между богатыми и бедными, между приближёнными к власти и простыми людьми.

Подобной неприязни хватало всегда и везде. «Верхи» и «низы» гармонично никогда не уживались. Но конфликты между ними могут проявляться с разной степенью силы. Там, где уровень политической… да и не только политической, но и чисто человеческой культуры высок, где соблюдается необходимый уровень интересов простого человека, они практически незаметны. А вот там, где «элита» низводит народ до «быдла» по принципу «нам можно всё» – вот там-то они как раз и показывают себя во всю свою ширь. А для постсоветской России подобное было характерно.