Петля анаконды

И тут за спиной полицейского неожиданно вырос Кувалда.

– Беги! – крикнул он Токареву, столкнув сержанту каску на глаза.

Не ожидавший нападения сзади полицейский ослабил хватку. Денис изловчился и вывернулся. Ему удалось удрать. Но Пригодину Крутых уйти не дал. Он в бешенстве отвесил ему размашистую оплеуху, после чего забросил в автозак. В этом ему помогли подоспевшие на помощь полицейские…

За всей этой творившейся у входа в метро катавасией никто не обратил внимания на один, стоявший неподалёку, серо-зелёный автомобиль – грузопассажирский микроавтобус, легендарную «буханку», прозванную так в народе за своё сходство с этим хлебобулочным изделием. А между прочим, эта «буханка» стояла здесь не просто так.

Сидевший за её рулём шофёр, как казалось со стороны, ничего не видел и не слышал. Его отсутствующий вид читался даже в стёклах его солнцезащитных очков. На самом же деле он ни на одно мгновение не терял контроля над тем, что происходило вокруг, и старательно всё фиксировал.

Дождавшись окончания драки, он обернулся к сидевшему в глубине кузова напарнику и негромко произнёс:

– Выключай генератор, поехали.

Взревел мотор, «буханка» тронулась с места…

Егор Пригодин сидел в камере вместе со своими собратьями по фанатскому движению. Причём, с собратьями по обе стороны «баррикад». Фанаты «Звезды» и фанаты «Гладиатора» были врагами только на стадионе, а в полицейском «обезьяннике» их вражда сходила на нет. Здесь они были собратьями по несчастью. Здесь правил балом их общий враг.

Егор поводил глазами по сторонам, и тут его взгляд упал на ссутулившегося четырнадцатилетнего парнишку, который, по всей видимости, угодил в полицию впервой. Это читалось по его встревоженному взгляду. Вон, с перепугу даже снял с себя клубный шарф.

– Эй, дружище! – обратился к нему Пригодин. – Чего так не весел? Да не будет тебе ничего, не дрейфь. Прочитают мораль, оштрафуют рублей на пятьсот и отпустят с миром домой.

Инициатива Егора тут же была поддержана и другими «пленниками». По камере прокатились ободряющие возгласы. Фанаты поочерёдно подходили к впавшему в уныние собрату и по-дружески трепали его по плечу.

Поддержка возымела действие. Мальчишка расцвёл, и клубный шарф вернулся на своё прежнее место.

– Кстати, «гладиаторы», – подал голос кто-то. – Что с вами сегодня случилось? Чего вы так озверели? Вы что, из-за этого «пеналя» нас решили убить?

– С нами случилось? А может быть с вами? Это вы озверели. С таким остервенением вы нас не лупили ещё никогда.

– Так, всё, хватит, закрыли эту тему! – распорядился Пригодин. – Поговорим о чём-нибудь другом.

И тема сегодняшней драки была закрыта. Кувалда в фанатском движении имел непререкаемый авторитет. И не только потому, что был в нём самым старшим, – ему было уже под тридцать, – но и за то, что имел ярко выраженный уклад вожака.

Пригодин был неординарной личностью. На первый взгляд, как будто, прост и понятен: держался со всеми на равных, был доброжелателен и открыт. Но стоило узнать его поближе, как становилось ясно, что за всей его кажущейся простотой таится очень сложный внутренний мир.

Опытный физиономист мог без труда прочесть по его лицу воспалённое тщеславие: острые черты, тонкие губы, решительное, энергичное выражение глаз, выразительность которых усиливала прямая линия густых, почти что сросшихся на переносице, бровей. Да, собственно, и его походка немало свидетельствовала об его характере. В ней чувствовалась выправка бойца: корпус прямой, плечи немного развёрнуты, подбородок чуть поджат.

В нём жило неутолённое честолюбие. В нём постоянно бурлила непреходящая жажда борьбы. Солью его жизни был риск. Без чувства риска он точно терял свою силу. Он словно родился с жаждой крови в душе. И фанатское движение стало для него той живительной средой, которая в самой полной мере питала его «Эго». Здесь его почитали, здесь ему подчинялись, здесь ему буквально «смотрели в рот»…

Пригодина выпустили на следующий день. Как и всех остальных задержанных накануне фанатов. Свозили в мировой суд, пропустили сквозь сито Административного кодекса, пожурили: мол, так вести себя нельзя, – и отправили, что называется, восвояси.

Выйдя из здания суда, Пригодин пересчитал валявшуюся в кармане мелочь: на автобус хватит, – двинулся было к остановке, но тут вдруг к нему подошёл какой-то человек.

– Хм, привет. Есть разговор.

Пригодин дерзко посмотрел на незнакомца: это что ещё за мажор? Цивильный костюм, шёлковый галстук, очки, острый, напоминающий птичий клюв, нос, поджатая верхняя губа, придававшая лицу определённый шарм, – было такое впечатление, что её защемило между передними коронками.

– А ты, собственно, кто? – враждебно процедил он.

Незнакомец улыбнулся. Глазам Егора предстало удостоверение помощника депутата Государственной Думы Олега Валерьевича Прудиуса.

Пригодин самолюбиво встал в позу:

– И что?

– Ничего, – пожал плечами Прудиус. – Ты спросил, кто я такой – я ответил. Или тебя чем-то обидел подобный способ представления?

В его глазах заиграл ироничный огонёк. Лидер фанатов «Гладиатора» даже ощутил некоторую неловкость.

– Егор, нам очень нужно с тобой поговорить, – доверительно произнёс Прудиус, сделав ударение на третьем и четвёртом слове. – Меня попросил организовать с тобой встречу один влиятельный человек. Я могу отвезти тебя к нему прямо сейчас. Если ты, конечно, не занят.

– Ну, поехали, – ответил заинтригованный таким поворотом Егор и уселся в указанный незнакомцем, похожий на жука, чёрный, видавший виды, «Фольксваген».

Когда они зашли к этому «влиятельному человеку», Егор не на шутку оробел. Этого элегантного, аккуратно подстриженного, седого дяденьку он часто видел по телевизору.

– А-а-а, – дружелюбно улыбаясь, поднялся из-за стола Степанцов. – Значит, вот ты какой, знаменитый Кувалда – Егор Пригодин.

– Почему знаменитый? – просипел Егор, нерешительно пожимая протянутую ему ладонь.

– А что, разве не так? – шутливо вскинул брови Степанцов. – Сколотил, понимаешь, армию, которая на всех наводит страх, которую боится даже полиция. Подобное под силу далеко не всем. Это целиком твоя заслуга. Так что, ты уж не скромничай. Скажи, пожалуйста, тебе знакомо такое имя – Игорь Бобров?

– Знакомо, – кивнул польщённый комплиментом Егор. – Он раньше входил в нашу команду, но потом с фанатством «завязал». Его недавно убили.

– А почему он «завязал»?

– Поступил в институт, стало не до футбола. У нас это в порядке вещей. Каждый год происходит смена поколений. Кто-то соскакивает, кто-то присоединяется. Настоящими болельщиками остаются, увы, не все.

– А кого ты называешь настоящими болельщиками?

– Тех, кто всегда сохраняет верность команде.

– Значит, Игоря Боброва вы перестали считать своим?

– Ну, почему перестали? Не перестали. Приходили на похороны, купили венок.

– А ты знаешь, кто его убил?

– Какой-то спортсмен, кавказец.

– А вы что-нибудь предпринимали в связи с убийством вашего товарища?

– А что мы должны были предпринимать?

– Насколько я знаю, с болельщиками других команд, коль они вас обидят, вы особо не церемонитесь.

– Так это совсем другое. Это футбол. А там конфликт произошёл из-за бабы.

– Ну и что? Свой всегда должен оставаться своим, вне зависимости от обстоятельств. Нашего русского парня убил какой-то «урюк»! Убил как собаку, на глазах у всех, на улице! По-твоему, это должно остаться безнаказанным?