Петля анаконды

– Так его же арестовали. Скоро будет суд, он получит срок.

– А ты уверен, что он получит срок?

Пригодин недоумённо посмотрел на собеседника.

– Знаешь, в чём кавказцы превосходят русских? – сцепив перед собой руки в замок, подался вперёд Степанцов. – В отличие от нас, они очень дружные. Если их собрат попадает в беду, на выручку устремляется всё ихнее племя, вне зависимости, прав он или виноват. А мы же, русские, в подобных ситуациях разобщены. Сидим себе по домам, да бестолково судачим на кухнях.

Степанцов немного помолчал, как бы давая Егору осмыслить им сказанное и, понизив голос, продолжил:

– У меня есть информация, что родственники этого «урюка» собрали кучу денег и намереваются это дело развалить. Подмажут следователя, подмажут прокурора, подмажут судью – и убийца Мансур Идигов выйдет на свободу ввиду, скажем, «недостаточности улик», а то и вовсе ввиду «отсутствия состава преступления». Как по-твоему, это справедливо?

Пригодин помотал головой:

– Разумеется, нет. Но разве мы можем здесь чем-то помочь?

Политик кивнул:

– Можете. Я вижу, что ты сейчас думаешь, – сощурил глаза он. – Мол, что же вы, господин депутат, с вашим-то статусом этому сами не воспрепятствуете? Правильно я угадал?

– Ну, в общем-то, правильно.

– Так я тебе на это отвечу. Ты просто не осознаёшь всей глубины. Что может сделать депутат? Он может обратиться с запросом в прокуратуру. А прокуратура ему пришлёт формальную отписку: «В соответствии с вашим запросом проведена проверка. Нарушений нет».

– А почему вы не хотите подключить свою партию, собрать какой-нибудь митинг?

– Тебе известно, кто составляет основной электорат нашей партии? – разомкнув руки, откинулся назад Степанцов. – Интеллигенция. Учёные, врачи, учителя. Ну, придут они на площадь. Ну, развернут гневный транспарант. Ну, составят петицию. А что толку? На решительные, конкретные действия они не способны. У них для этого кишка тонка. А без конкретных, решительных действий в данном случае не обойтись. Помнишь события на Украине, когда свалили Януковича? На Майдане заварили такую кашу, что у него под ногами загорелась земля. А если бы там не было решительных ребят, не было бы горящих шин, не было бы «коктейлей Молотова», весь тот протест утонул бы в обывательском болоте. Власть, Егор, прислушивается к народу только тогда, когда чувствует его силу. А разве наши интеллигенты – это сила? Да им бы лишь языками почесать!

– Значит мы, по вашему мнению, сила?

– Ещё какая сила! – воскликнул Степанцов. – Я скажу тебе более. Я считаю, что защитить права русских в России сможете только вы. В таком деле нужен не клуб для чайных посиделок, а умеющий хорошенько вправить мозги отряд имеющих боевую подготовку штурмовиков. Или ты не видишь, что происходит? Эти горные засранцы захватили всю страну. Все рынки под ними, весь бизнес их. Они чувствуют себя здесь хозяевами. Они считают, что могут делать в России, что хотят. А всё почему? А потому, что из русских людей вытравили патриотизм, вытравили национальное самосознание. Нас приучили к тому, что всё на свете можно купить. В том числе и судебные решения. Кто заплатил – тот и прав. А мы молчим! Молчим и надеемся, что, может быть, в них взыграет совесть. Как же, щас, взыграет!

Пригодин сжал кулаки, точно стараясь раздавить что-то живое. Его глаза сверкнули, точно глаза притаившейся в кустах змеи.

А Степанцов, от которого не ускользнула реакция Егора (стрела угодила в цель!), продолжал плести словесную паутину:

– На меня вышли родственники Игоря Боброва, и я обещал им помочь. Но эту задачу сможет решить только молодой, энергичный авангард. И твоя, Егор, команда вполне способна стать этим авангардом. Вы народ битый, тёртый, вас ничем не запугать. И если ты переквалифицируешь свою фанатскую армию на серьёзное направление, то со временем сможешь стать влиятельным и авторитетным политическим вождём.

– Даже баллотироваться в Госдуму? – хмыкнул Егор.

– А почему бы и нет? – развёл руками Степанцов. – Это, как говорится, сам Бог велел, если люди увидят в тебе своего защитника.

– Боюсь, что это нереально, – вздохнув, возразил Пригодин.

– Почему нереально?

– А потому, что сфера политики – это закрытый для посторонних клуб. Я ведь не маленький ребёнок, и понимаю, как всё устроено. В политику не пускают чужаков. Чтобы туда пробиться, нужна поддержка какого-то уже утвердившегося в ней клана.

– Будет такая поддержка, – пообещал Степанцов. – Наша партия возьмёт тебя под своё крыло.

– Это в каком смысле?

– Во всех смыслах. Денежные средства, организационная работа, пиар.

Сердце Егора лихорадочно забилось.

– Но почему именно я? – полюбопытствовал он.

– А потому, что политическим партиям, так же, как и футбольным командам, периодически требуется освежать свою кровь, – пояснил Степанцов. – Вот возьмём, к примеру, твой любимый «Гладиатор». Если он десять лет будет играть одним и тем же составом, это пойдёт ему на пользу?

– Нет, однозначно не пойдёт.

– Правильно. Он попросту деградирует. Вот и у нас тоже самое. Если футбольной команде требуются свежие молодые игроки, то политическим партиям – свежие молодые активисты. Разумеется, хорошие активисты. Мы к тебе присмотрелись и пришли к выводу, что ты на эту роль подойдёшь. Перспективы вполне конкретные. Если оправдаешь наши ожидания, дивиденды будут такими, что тебе и не снилось!

Глаза Пригодина заблестели. В нём точно заискрился бикфордов шнур.

Когда он уходил, Степанцов с усмешкой посмотрел ему вслед: «Не иначе, как увидел себя будущим Президентом. Да нет, дружок, не будешь ты Президент. Сакральная жертва! Вот эта твоя роль – истинная!..»

6

Сакральная жертва. Если внимательно изучить события мировой истории, то можно обнаружить, что без неё не обходился ни один политический переворот, или, как стало модно говорить после событий «арабской весны», ни одна «цветная революция».

Сакральная жертва имеет огромный мобилизующий эффект, особенно если она принадлежит к какому-нибудь сообществу с повышенной солидарностью.

Сакральная жертва – это тяжёлая артиллерия информационной войны против действующих властей. Она способна не только спровоцировать массовые беспорядки, но и, при определённых обстоятельствах, привести к краху правящего в стране режима. Как, например, это случилось в Тунисе.

Надо сказать, что за всю историю существования ЦРУ, это была, пожалуй, одна из самых успешных операций нашей «Фирмы». Тунис впоследствии стали именовать «колыбелью арабской весны». Такое вот он оказал влияние на все последующие события в арабском мире.

Я тогда работал именно там. Базировался в городке Сиди-Бузид. Передо мной, как и перед другими, работавшими тогда в Тунисе агентами ЦРУ, была поставлена конкретная задача – запустить в стране революцию.

– Для того, чтобы возник бурный народный протест, нужна какая-нибудь веская причина, – наставляли нас в Лэнгли. – Нужен какой-нибудь вопиющий случай, чтобы заставить людей бунтовать. Можно, конечно, подождать, пока этот случай появится сам собой. Но будет всё же лучше, если этот случай искусственно подстроить…

Прогуливаясь как-то по городку и проходя мимо одного небольшого фруктового мини-рынка, я стал свидетелем следующей сцены. Возле одного из торговцев, – это был молодой парень лет двадцати, – стояли двое полицейских. Разговор происходил на повышенных тонах. Они у него что-то требовали, а у торговца, судя по всему, этого не было. Полицейские стали беззастенчиво отбирать у него тележку. Парень вцепился в свой товар и впал в истерику:

– Вы понимаете, что лишаете меня единственного заработка?! – кричал он. – У меня старая, больная мать, малолетние братья и сёстры! Наш отец умер несколько лет назад! Я их единственный кормилец! Люди вы, в конце концов, или нет?!

Но полицейские были непреклонны. Они увезли тележку с фруктами с собой, а на прощанье влепили торговцу унизительную оплеуху.

Парень обессилено опустился на землю. Его спина вздрагивала, из глаз струились слёзы. Прохожие не обращали на него никакого внимания, а другие торговцы довольно скалили зубы и всячески злорадствовали. Приятно, всё-таки, когда устраняется конкурент.

– В чём дело? В чём проблемы? – спросил я, подойдя к впавшему в отчаяние юноше.

Торговец вздрогнул и поднял голову. В его покрасневших, оплетённых густой, не по возрасту, сетью морщин глазах мелькнула настороженность. Похоже, он даже и не надеялся, что кто-то проявит к нему участие. Тем более какой-то иностранец.

Видя, что он никак не решается вступить в разговор, я состроил ободряющую мину.

– Ну, говори, говори.

Парень всхлипнул, немного помолчал, а затем, как бы нехотя, выдавил: