Не в своём уме. Сборник рассказов

Какие слова я говорил! Это такие плохие слова, что ими можно было гвозди забивать. Руками я тоже махал, все обои в кровь уделал. Смотрю – опять заревела. А этот гад морду высунул из её кулачка и давай на меня лаять. Защищаю, мол, не подходи! И так мне смешно стало в этот момент, сам не знаю почему. Смеюсь, остановиться не могу, из пальца кровь капает, Оксана плачет, и всё это под лай дикого зверя. Еле успокоился, её тоже успокоил, а собака сама заткнулась.

– Ну мы же оставим Бусю? – смотрит на меня своими глазищами, растёрла их рукавами и делает вид, что не победила.

– Не, Бусю ты оставь себе, – предупреждаю сразу, чтобы было понятно, – ты её кормишь, ты с ней гуляешь, ты её любишь. Его. А я наблюдаю за ней издалека. За ним.

Она как подскочит, как обнимет меня одной рукой. А полчаса назад обеими руками обнимала, сейчас второй собаку надо держать!

– Спасибо! Спасибо! – и в ухо меня целует. А псина одним глазом косится – не нарушаются ли чьи-нибудь конституционные права, бдит.

Так мы и стали жить втроём. Я, она и Буся. Хотя, Буся – это для друзей, для всех остальных – Бусинка. Так мне стало ещё труднее считать это мальчиком.

Но Буся меня тоже как-то не жалует. Видно, при первом знакомстве мои пальцы показались ему уж очень вкусными, поэтому каждый раз норовит цапнуть меня за какую-нибудь часть тела. А когда мы кино смотрим на диване, он забирается рядом под стол и дрожит из-под него. Сидит там и трясётся, только глаза сверкают. Оксанке-то ничего, она в угол забьётся, одеяло до носа натянет и не видит. А я с краю всё время взглядом в это представление упираюсь, фильмы ужасов вообще перестал смотреть, без них страшно.

– Ложись сама с краю, – говорю, – надоело мне в эти дрожалки-гляделки играть. Я скоро сам начну из-под стола дрожать!

– Ну ему просто скучно, – отвечает, но на край не ложится.

А на третий день нашего совместного проживания я опять вытолкал Оксану в душ, потому что она проспала. Будильник – ну что он может понимать в человеческих желаниях? Она выскочила, оделась и давай убегать.

– А с собакой кто гулять будет? – спрашиваю.

– Ой, погуляй пожалуйста, я опаздываю.

– Нееее, – говорю, – так мы не договаривались.

– Ну котик, ну один разочек всего.

Терпеть не могу, когда меня называют котиком, солнышком и прочими чужими именами. И она ведь знает это. Поэтому специально добавляет грусти в глаза. Получается, что мне одновременно и её жалко, и от котика противно. Я в такой ситуации теряюсь.

– Ладно, беги, – машу рукой, – но только один раз!

Чмокает меня и выскакивает за дверь, натягивая туфлю на ногу. А я ловлю Бусю, который считает, что я пришёл его убивать, поэтому отбивается, как может. Но грубая сила побеждает и слегка покусанная отправляется во двор с собакой в руке.

Во дворе это животное демонстративно держится на расстоянии от меня, чтобы никто не подумал, будто мы знакомы. Потом находит на асфальте лужу и ждёт, когда я подойду и перенесу его на другую сторону. Аристократические привычки. А я и рад. Подхожу и лёгким пинком перекидываю Бусю на другой край лужи. Он приземляется и выражает недовольство лаем на меня.

– Эх, Моська! – говорю ему, и от обиды он замолкает. Уходит мрачно шуршать среди кустов и иногда пугается голубей.

Ну с тех пор и повелось, утренняя прогулка с собакой – на мне. Потом её надо покормить, а вечером придёт Оксанка и будет любить Бусю. Тискает его, чешет, кормит, гулять водит. А я? А как же я? Я же лучше собаки!

В общем, не нравится мне эта затея с собакой. За год стало ясно – Буся меня ненавидит, зачем-то жуёт по ночам мои носки, кусается и противно лает при любом подозрении, что я его притесняю. Оксана всё время пытается помирить нас, но я с этим кобелём первым дружить не стану, это не он с утра бежит на работу в дырявых носках и с покусанными пятками.

Я уже хотел по старой привычке объявление дать, что отдаю в добрые руки недобрую собаку, не решился. Однажды чуть не подарил Бусю этим, которые по квартирам шастают, звонят в дверь и спрашивают, верите ли вы в бога. Но они брать не захотели, предложили оформить подарок в денежном виде. Умные такие все!

А потом случилось вот это вот всё.

Позвонила вечером Оксанка и говорит:

– Егор, я сегодня поздно буду, погуляй там с Бусинкой.

– Да не хочу я с ним гулять! – я так ведь и вечерние прогулки могу в своё распоряжение заполучить. Легко!

– Ну зайчоночек, ну пожалуйста. Мне задержаться надо, я с утра с ним погуляю. Честно-честно!

Зайчоночек поругался про себя, собрал сопротивляющегося Бусю и пошёл бродить по тёмным дворам. Набродился, аж ноги болят, а собака бегает, как новая. Вернулись домой, Оксанка не пришла ещё. Бросил я еды Бусе, а сам завалился перед телеком, успеть хоть чего-нибудь посмотреть, пока не прибежал этот под стол дрожать. Скучное какое-то кино было, ну я и заснул.

С утра просыпаюсь и вижу, что сплю один, нету Оксанки. Звоню ей, а никто трубку не берёт. Не нравится мне всё это. Звоню на рабочий телефон, тоже молчание. А я у неё на работе никого не знаю, некому больше звонить. Подруг её перебрал в телефоне, они с утра злые какие-то, только ругаются на меня. Взял ключи от машины и к ней на работу поехал.

– А она уволилась вчера, – говорят мне там.

– Как уволилась?

– Как обычно. Заявление написала и уволилась.

Ничего не понимаю. Снова звоню ей, не отвечает. Сообщений штук десять отправил. Нет ответа. Тут я всем давай звонить, никто ничего не знает. Весь день я мотался по городу, пытался хоть где-то её найти, на работу совсем не пошёл, не до работы тут. И ничего, как будто и не было её никогда. И телефон не отвечает.

К вечеру не выдержал, пошёл в полицию. Они говорят – жди до утра, потом приходи. Тоже мне, советчики! Я всю ночь по квартире ходил из угла в угол, нашёл какую-то старую пачку сигарет и всю её на балконе выкурил. А сам в телефон смотрю каждую минуту, вдруг ответит.

С утра вспомнил про Бусю, когда вышел в прихожую. Он там скулит голодный и в ботинки мне нагадил, нашёл время счёты сводить. Я ему корма насыпал, воды налил, а ботинки выкинул, хрен с ними, всё равно старые. Пошёл в полицию. Они меня послушали, записали всё и выпроводили. Иди, говорят, будем искать, но ты ей не родственник, так что искать будем неторопливо. Про неторопливо не говорили конечно, но между строк это читалось хорошо.

Следующие две недели я звонил и писал всем знакомым и незнакомым. Я объездил всё, что мог, но безрезультатно. Её родители со мной разговаривать не захотели, поехал тогда к ним за триста километров. Нету! Но раз они не переживают особо, значит в курсе дела. И подружки её что-то невнятное бормочут, тоже знают. Следить за ними пробовал, всё равно не нашёл. И в телефоне вызов идёт всегда, кто-то же его заряжает на том конце!

А через две недели что-то перемкнуло. Встал с утра, в зеркале небритый, противный. Буся скулит, под ногами вертится, нету у него больше ненависти ко мне, любовь проснулась. Пошёл я к шкафу, открыл и увидел то, что и ожидал. Нету шкатулок с её любимыми золотыми железками. Платья висят, джинсы, сарафаны, куртки, а побрякушек этих нет. Выходит, что готовилась. Выходит, что знать меня больше не хочет. Ну так хотя бы понятнее стало.

Побрился я, душ принял, кашу сварил, покормил собаку и погулял с ней первый раз за две недели. Буся воспитанный, когда впал в отчаяние. Сходил на работу, ругали меня там. Премии лишили, но увольнять не стали. Ну и хорошо, налаживается жизнь.

Вот так мы прожили полгода вдвоём. Буся после тех недель ведёт себя как школьный отличник, ни единой оплошности не допускает, даже лаять на меня стесняется. По вечерам он забирается ко мне на диван и дрожит прямо на нём. Иногда воет, но не от тоски, просто есть в нём что-то собачье всё-таки. Во мне, кажется, тоже.

А вчера мы встретили её. Поехали с Бусей кататься на троллейбусе, вышли где-то в незнакомом районе, люблю я такие прогулки. И вдруг смотрю – идёт она. Загорелая такая вся, словно лето не поливает нас дождиком каждый день. Шагает по дорожке на каблуках, сумочкой размахивает. Я и рванул наперерез через газон.

– Привет! – говорю.

Она остановилась, посмотрела на меня как на привидение.

– А, это ты, – сказала и дальше цок-цок-цок.

– Подожди, а ты не хочешь мне ничего сказать? – ловлю её за руку, и она оборачивается. Буся, наконец узнав хозяйку, заливается радостным лаем.

– Привет, Бусинка! – говорит, наклоняется и треплет собаку по голове. Через пять секунд встаёт. – Ну ладно, мне идти надо, спешу.

– И никаких объяснений не будет? – спрашиваю я.

– Егор, не начинай, – машет она на меня сумочкой, – вечно ты со своим нытьём лезешь! Я тебе ничего не обещала.

Стою как идиот, не знаю, что сказать на такое, хотя сто раз представлял эту встречу и репетировал речь. А она разворачивается и идёт к выходу из парка.

– Подожди, – кричу уже от злости, и она опять оборачивается, – собаку-то свою забери!

– Зачем? Вы, я вижу, отлично ладите, не хочу вас разлучать. Ладно, мальчики, мне пора. Пока!