Не в своём уме. Сборник рассказов

– Да вот учим молодёжь, – сказал опытный и оттолкнул Никодима в сторону, – дай посмотрю, что там у тебя вышло.

– Ой, секундочку, – Никодим поймал бога за руку, – я совсем забыл последний штрих. Один момент, подождите.

Он снова наклонился к планете, нашёл разумное существо и протянул ему рогатку.

– Держи! – сказал Никодим.

Существо от страха присело, но рогатку схватило и прижало к груди. Никодим поднялся и сделал пригласительный жест. Опытный бог тут же приложил глаз к планете, оценивая творение. Он нашарил взглядом разумное существо, и внезапно в глаз прилетел камень из рогатки.

– Ой-ой-ой, – завопил опытный бог и запрыгал вокруг звезды, схватившись рукой за лицо, – хулиганы!

Одноглазый покопался в кармане, вытащил повязку на глаз и протянул её опытному богу со словами:

– Держи, это моя запасная.

Опытный потёр глаз, надел повязку, подбежал к планете и стукнул по ней кулаком, прихлопнув разумное существо.

– Ты зачем это делаешь? – спросил Никодим.

– А ты зачем бандитов насоздавал?

– А ты бы к ним не лез, глядишь – они бы мирными были!

– Господа, успокойтесь, – вмешался в спор третий бог, – давайте я помогу с населением.

Он отодвинул всех в сторону, наклонился к планете и принялся возиться. Все остальные толкались вокруг, пытаясь заглянуть ему через плечо, но ничего не было видно. Наконец третий поднялся, отряхнул руки и сказал:

– Прошу! Принимайте работу.

Первый одноглазый вытащил из кармана две лупы и протянул одну второму. Все склонились над планетой, разыскивая новое творение. Посреди голой пустыни сидело странное создание с семьюдесятью тремя волосатыми ногами и без рук. Оно попыталось встать, сделало полтора шага, запуталось в конечностях, закатило в небеса сорок три глаза и подняло двадцать семь ног.

– За что? – проревело оно и сдохло.

Боги в изумлении оторвались от зрелища, одноглазые синхронно смахнули слёзы со здоровых глаз и бросились обнимать творца.

– Как? Как? – орали они во всю глотку. – Как можно было точнее передать всю суть безысходности? Эту тоску маленького брошенного существа! Эту рутину повседневности и невыносимость быта! Безразличие мира и бескрайность вселенной!

Это стало последней каплей, Никодим не выдержал, подскочил к рыдающей компании и хорошенько встряхнул всю троицу.

– А ну пошли отсюда! – крикнул он.

Компания прекратила плач и развернулась.

– Ты что себе позволяешь? – угрожающе спросил одноглазый.

Никодим, больше не раздумывая, заехал ему кулаком в ухо, и одноглазый с бешеной скоростью улетел куда-то за пределы галактики. Второй попытался ударить Никодима ногой и тут же получил удар в нос, отчего последовал вслед за первым. Третий отскочил в сторону и примирительно выставил перед собой руки.

– Стой, подожди, – попросил он, – ты бог войны что ли?

– Да, – подтвердил Никодим, осторожно приближаясь.

– Так что же ты сразу не сказал? И почему ты тогда планеты строишь? Это же не твоя работа.

– А тебе какое дело, чем я занимаюсь?

– Я просто спросил! – крикнул третий и попытался бежать. – Только не надо драться!

Никодим за один прыжок догнал его и дал отличного пинка под зад. Творец многоножки с визгом скрылся в глубине пустого пространства.

– Лети, – крикнул ему вслед Никодим, – и не забудь ощутить тоску маленького брошенного существа!

Теперь было хорошо, больше ничто не мешало. Никодим схватил звезду, сплющил её и прибил гвоздями к предварительно созданному небосводу. После этого он собрал вместе планету, одинокий спутник и все летающие по орбите камни, скатал их в кучу и слепил из неё плоский блин. Блин не хотел нормально висеть в пространстве, постоянно пытаясь перевернуться. Никодим махнул рукой, создал слона и положил блин ему на спину, но стало только хуже, конструкция была весьма неустойчивой. Пришлось добавить второго слона, а потом ещё и третьего.

Слоны задумчиво посмотрели друг на друга и разошлись в разные стороны, уронив блин на небесную твердь.

– Вот дурные животные! – ругнулся Никодим, создал большую черепаху, поставил на неё слонов и снова положил блин им на спины. Слоны опасливо косились за край черепахи и не решались больше расходиться.

Никодим аккуратно раскрутил черепаху, чтобы она летала вокруг светила, и приступил к созданию жизни. Он заполнил блин разумными существами, немного подумал и раздал им всем рогатки. Потом подумал второй раз и раздал им копья, луки, автоматы, пушки и атомные бомбы.

На блине тут же вспыхнула война, и бог Никодим, растянувшись рядом во весь рост, с удовольствием следил за крохотными существами, кидавшими друг в друга бомбу за бомбой. Ему было немного стыдно, что он сделал совсем не то, что указано в подряде, да и заказчик вряд ли одобрит такое нецелевое расходование средств.

– Ну и пусть! – сказал в пустоту бог войны Никодим. – И так всю жизнь делаю то, что скажут. Нужно иногда и для себя пожить!

Праздник отменяется

Из моей жизни совсем пропали праздники. Такое часто случается, когда ты сильно вырос или стал самым умным. Происходит это по-разному. Чаще всего тревожные признаки проявляются уже в детском саду.

– Деда Мороза нету! – говорит тебе сосед по горшку, и ты, огорчённый этой наглой ложью, лупишь правдорубца игрушечным самосвалом по башке. Но он не собирается сдаваться и отвечает тебе той же самой монетой. А у него и самосвал лучше твоего, и горшок на три размера больше. Через пять минут ты соглашаешься и в слезах отступаешь, потирая свеженабитые шишки.

Но ты ещё не сломлен, ведь тебе уже четыре года, ты самостоятельный парень, можешь и сам разобраться в Дедах Морозах. Поэтому ты аккуратно проводишь соцопрос среди сверстников, пряча за спиной самый большой из своих самосвалов, и выясняешь, что многие уже пару лет не верят в волшебство. Ты коллекционируешь шишки на своей многострадальной голове и пустые пузырьки от зелёнки, а потом ты устаёшь бороться с системой и отмечаешь Новый год как все – прикидываешься, что рад.

У тебя в жизни остаётся один праздник – день рождения. В семь лет тебя не интересуют дни независимости, дни армии и флота, конституции, труда и милиции. Даже международный женский день тебе абсолютно безразличен, пусть учительница и заставляет тебя слепить открытку из пластилина по этому случаю. Ты ждёшь только дня рождения, потому что в этот день всё честно: родители сами дарят тебе подарки, не ожидая милости от высших сил. А если приезжает бабушка, то из неё можно вытрясти не только подарок, но ещё и пятьсот рублей на мороженое.

А потом случается беда – на двенадцатый день рождения тебе дарят свитер.

– Как же так? – говоришь ты родителям со слезами на глазах. Ведь ты ждал какого-то максимально бесполезного, но очень нужного подарка. А свитер тебе уже дарили осенью безо всякого праздника. И ещё один свитер зимой приносил Дед Мороз.

– Сынок, ты уже взрослый, – отвечают тебе, – наступает время нужных в хозяйстве подарков.

На хрена мне в двенадцать лет нужный в хозяйстве подарок? Да ещё на фоне серёжек для мамы и игровой приставки для отца. А тут ещё бабушка влезает со своими пятью сотнями.

– А это тебе на тетрадки, – говорит она с улыбкой.

Да горите вы в аду, тетрадки!

После всего этого ты и день рождения продолжаешь любить по инерции, потихоньку подключаясь к остальным взрослым праздникам, чтобы хоть как-то скрасить своё бессмысленное существование. К семнадцати годам ты становишься слишком взрослым, поэтому больше не грустишь по поводу испорченного свитерами и носками дня рождения. Ведь этот праздник делает тебя ещё на один год старше. Чему тут радоваться?

Но вскоре становится понятно, что и Новый год предательски старит тебя – он тоже раз в году. И 23-е февраля, и восьмое марта, и даже день милиции – все эти праздники делают тебя старше на целый год! Единственное, что остаётся тебе в этой жизни – пятница. С ней ты тоже стареешь, но не так быстро.