Человеческая оболочка

Глава 3

Идя через обреченных

– Старик, ты сам-то не понимаешь, что с ногой нужно что-то делать? Простой вывих так не опухает!

– Да все нормально со мной! Хватит уже сопли мне подтирать! Еще пару дней и пройдет.

– Ты неделю лежишь! Таскаешь с собой палку эту долбанную, кряхтишь, стонешь во сне. Ты, неужели, не думаешь, что дальше будет только хуже? Семь дней! Вывих уже бы прошел.

Спор эхом разносился по стенам небольшого углубления в скале, в котором Юрий уже давным-давно обустроил свое жилище. Полумрак, царивший здесь, успокаивал нервы уставших охотников, лишь изредка развеиваясь светом пары искусственных ламп и топкой печи, которую Айзек открывал, чтобы кинуть туда новое полено. Очередной закат перестал мерцать в окне, что висело над дверью тамбура, и в пещере стало немного темнее.

В небольшом помещении, глубиной, от силы, метров десять, располагалось все, что нужно для комфортной жизни в суровом мире. Длинная печь, служившая и обогревателем, и плитой для приготовления еды, от старости начала облезать, слой за слоем скидывая хлопья ржавчины, особенно в тех местах, что раскалялись докрасна. Труба, висевшая над ней, выводила дым прямиком на улицу, оставляя сажевый след на снежной шапке над входом. Дымоход, проходя по пещере, обогревал нужник, что находился в тамбуре, и маленький гараж-коробку, в котором хранили электроснегоход. Шкафы и кровати, выстроганные прямо тут, устали не меньше печи и от светлого древесного цвета осталась лишь серость. Постоянно впитывая влагу, а потом отдавая ее в моменты долгого отсутствия хозяев, дерево день за днем, незаметно для владельцев, становилось все более и более невзрачным. Иногда, когда Айзек что-либо ронял и оставлял глубокую рану на шкафу или кровати – он долго смотрел, пытаясь вспомнить, всегда ли цвет был такой. И вот, год за годом, все то, что когда-то так трепетно собирал Юрий, ветшало, и сейчас создавало антураж старого обжитого дома.

Шкуры на стенах не давали теплу уходить в скалу, собирая пыль и плесень. Доски, лежавшие на полу, с вытоптанными на них тропинками, поглощали растаявший снег и кровь убитых животных, набухая и закрывая щели между собой. Импровизированная проводка держала две светодиодные лампы, которые зажигали только тогда, когда был полностью заряжен аккумулятор. Да и использовали эти лампы, в основном, для сбора и ремонта снаряжения, и разделывания тушь добытых зверей.

Нужник находился чуть выше всего остального, и с обратной стороны имел дверцу, за которой хранился металлический тазик. Две деревянных перегородки с тамбуром отделяли жилое пространство от владений вечной мерзлоты. А там, на заснеженном маленьком плато, перед входом в пещеру, аккуратно составленные бревна, время от времени, превращались сначала в дрова, а после – в пламя, что обогревало это небольшое убежище.

Мелкие ветряки с наскоро смотанными проводами лениво вращались, заряжая небольшой аккумулятор дома. И аккумулятор поменьше, что находился в снегоходе. Спрятанная от лишних глаз и ненастий погоды, техника укромно томилась в небольшом гараже. Старик тщательно ухаживал за снегоходом, регулярно запуская его и давая пробежаться разок-другой по плато. Это была его гордость.

Этот снегоход, как и многие другие вещи, достался ему от его предков. Но в отличие от всего остального – он был ценен не только для Юрия, но и для многих обитателей этих земель. Поэтому увидеть его в полях было невозможно. Старик, банально, его не использовал. Стоило только засветить такую технику в пустошах – начнется охота. И, скорее всего, тот, кто рискнет выследить охотника и его богатство, вряд ли оставит в живых обитателей этого скромного дома. Так, день за днем, в постоянной боевой готовности, снегоход коротал время в небольшом ящике, подогреваемый печной трубой, чтобы аккумулятор не умер от холода и переразряда.

– Исаак, я…

– Я ничего не собираюсь слушать! Собирайся сам, или я потащу тебя силой! – надрывался юноша.

Айзек достал все теплые вещи Юрия и начал помогать ему одеваться. Верх Юрий в состоянии был надеть сам, а вот оба комплекта штанов надевал уже Айзек. Старик беззвучно выл, когда парень дотрагивался до его левой голени.

– Дожили блин… скоро ты еще и кормить меня с ложечки будешь! – возмущался Юрий.

– Если будет необходимо, то и с ложки покормлю.

– Не хотел бы я застать этот момент…

Как только Юрий был готов, Айзек накинул свою куртку, укутался в плащ и вышел на улицу. Он оглядел окрестности, осмотрел будущий маршрут через бинокль и начал доставать снегоход.

– Сдурел что ли? Мало нам одной ноги, так ты еще и две больные головы добавить решил? – окрикнул его Юрий, успевший выйти из дома.

– Ты не дойдешь до поселения сам!

– Конечно, нет! Но и снегоход взять тебе не дам! Да на него же все местные шакалы слетятся! Бери сани, и поехали.

– Быстро ты от нежелания переться в деревню в сани меня запряг, старик! – Айзек размял плечи. – Ну, уж лучше так, чем ты подох бы от кривой ноги, лежа на кровати.

Юноша явно был рад, что препирания закончились, пусть даже и тащить ему старика на санях до самой деревни. Юрий улегся в длинные сани и накрылся меховым одеялом, надел на лицо теплый шарф, маску и просигналил Айзеку о полной готовности. Тот же, в свою очередь, раздраженно махнул головой, выругался и начала потихоньку толкать свою ношу вниз со склона их плато, крепко ухватившись за рукоять позади. Парень то вставал на лыжины, то притормаживал сани ногами, преодолевая путь с горы с невероятной скоростью. Старик же крепко вцепился в плетеное дерево, отказываясь привыкать к резкости движений, что выдавал молодой охотник.

Как только склон закончился, сани остановились, отъехав от подножья совсем немного. Пусть скорость и была высокой, без движущей силы они теперь не сдвинутся с места. Айзек нехотя спешился, обошел лежащего старика и схватился за веревку, что была привязана к носу саней. Демонстративно размявшись и стерев налетевший снег с маски, он перекинул веревку через плечо и, проваливаясь в снег, начал путь к деревне.

Дым, поднимавшийся у горизонта, и был пунктом назначения. Охотники жили довольно близко, но путь предстоял тяжелый. Вновь передвижения они осуществляли по темноте, вот только в этот раз собираться пришлось наспех. Снаряжение осталось дома, ожидая, когда его вновь соберут в охапку, рассуют по карманам и поясам и применят на очередной охоте. Ни тепловизора, ни винтовки. Но этот маршрут был протоптан очень много лет назад. Он был безопасен, ведь в чистом поле не водятся ни мыши, ни птицы, да и чудовище, напавшее на охотников недавно, было огромным исключением. Хотя, фактически, и не покидало территорию леса.

Тяжелые капли пота стекали по вискам Айзека, уходя вглубь одежды и перемешиваясь с теплым воздухом. Влага оседала на нательном белье. Парень скинул шарф, так мешающий ему дышать, и натянул маску на лоб, не боясь застудить лицо. Стекла в маске предательски потели и лишали видимости в и без того непроглядной темноте.

Огоньки прямо по курсу становились все крупнее и четче. Юрий спал всю дорогу, лишь изредка просыпаясь, чтобы предложить парню отдохнуть. Но тот был непоколебим. Это меньшее, чем мог отплатить Айзек своему наставнику. И хоть он и поддразнивал старика, тем, что спас его от чудовища, но прекрасно понимал, что все было совсем наоборот. Это Айзека опять спасли. И таких ситуаций было бесчисленное множество, не говоря о том, что Юрий для мальчика был как отец, вырастивший его и обучивший всему, что нужно, чтобы жить в этих местах.

Подойдя к стене, слепленной из снега, которая едва ли достигала в высоту пару-тройку метров, Айзек спокойно открыл ворота и зашел внутрь поселения, закатив сани со спящим в них Юрием. Это был Повал. Вокруг этого, некогда временного поселения, находился лес редких пород дерева. Белые стволы деревьев с пестрыми прорезями на коре были признаком восхитительной древесины, которая служила отличным топливом для всего, что могло быть обогревателем жилого пространства. Так и начали валить тут лес. Отсюда и повелось – «Повал».

Очень давно группа молодых людей обустроила тут поселение, выкорчевывая и продавая дерево караванам, что курсировали тут. Когда дерево закончилось, жизнь уже была налажена, и уходить-то и не особо захотелось. К тому моменту, как Айзек впервые оказался здесь, молодые люди уже сильно повзрослели и освоили местный быт. Конечно, многие ушли отсюда с окончанием вырубки леса, но оставшиеся тут мирно сосуществовали с природой и окружающими их группами поселенцев, заново наладив торговлю.

Охраны тут нет уже давным-давно, то ли оттого, что местные не особо-то и переживают за свое добро, то ли оттого, что охранять, банально, некому. Внутри стен было тихо и спокойно. Горели редкие огни в деревянных избах, а по протоптанным дорожкам гулял блуждающий снег. Ветра тут почти не было. Большую его часть срезала стена, поэтому казалось, что тут, хоть и ненамного, но теплее, чем снаружи.

Айзек шел по тропинке, скрипя уже давно придавленным снегом. Он проходил мимо маленьких домов, с занавешенными окнами. Мимо домов, в которых топили печи. Прошел мимо столбов— ветряков, что жадно ловили степной ветер, заряжая аккумуляторы, от которых, питалось и освещение, и фермы, и прочие удобства деревни.

Фермы были большие и яркие. Длинные теплицы, сделанные в основном из дерева, были стеклянными сверху, чтобы редкое и слабое солнце могло освещать растения, живущие внутри. Ночью же растения питались искусственным светом, что через крупные окошки в крыше стоял столбом над деревней. В отличие от снегохода Юрия, теплицы не представляли ни для кого ценности, многим было выгоднее обменять товар на продукты, нежели заморачиваться и захватывать аграрные комплексы, на которых потом же и придется вкалывать.

Айзек прошел и мимо теплицы с овощами и фруктами. И мимо теплицы с бататом. Прошел даже мимо конюшен, где диких животных приручали и раздаивали, получая от них молоко. Многие представители этой фауны уже не встречаются в пустошах, существуя лишь как тепличные экземпляры. Размножаясь и умирая тогда, когда это удобно человеку… Вопрос с продовольствием в этом поселении был решен. Овощи выращивали здесь, соль и специи привозили торговцы из других регионов, а мясо добывали охотники, и хоть таких, как Юрий и Айзек было несколько, но именно на этих двоих падала самая большая доля добычи, что привозили в Повал.

Лазарет находился в противоположном конце деревни, и Айзек, не теряя времени, шел прямо к нему. Добравшись, он распахнул толстую деревянную дверь и из последних сил вволок сани в тамбур здания. Везде горел тусклый свет, поддерживаемый ветряками. Хоть аккумуляторы еще не успели разрядиться, но эти лампочки горели слабо.

Айзек нашел хозяйку этого заведения. Мария была взрослой женщиной. Быть может, даже одного возраста с его наставником. Но в отличие от Юрия в ее волосах не было седины.

Мария с Айзеком уложили полусонного старика на кушетку, сняли с него штаны. Женщина принялась колдовать над больной ногой. Долго ругаясь и обзывая обоих гостей идиотами, она обколола раненую ногу обезболивающим и выгнала Айзека ожидать снаружи. В комнате для гостей. Свет в кабинете зажегся необыкновенно ярко, и юноша вышел.

Сидя в просторном зале для посетителей, он в очередной раз удивлялся тому, как эти люди умудряются поддерживать тепло на такой площади. Для них топить пещеру та еще морока, а тут места раз в шесть больше. Да и много окон, что отдают тепло… И шкур на стенах не висит…

Скамейки, на которых были натянуты кожаные сиденья, поскрипывали от любого движения. На столике, что стоял посреди комнаты, была пара голокнижек, которые Айзек прочитал, побывав тут совсем ребенком. Это место, это поселение – единственное, в котором бывал мальчик. Только тут он встречал других людей, помимо Юрия.

Сколько Айзек себя помнит, старик таскал его сюда каждый раз, когда пацан заболеет. Таскал и постоянно ворчал при этом. Однако, стоило Юрию ступить на территорию, он замолкал. Парень никогда не понимал его молчания, да и не особо расспрашивал, ведь упрямый дед вряд ли бы ответил ему, спроси он прямо. Тем не менее, спустя много времени, Айзек начал чувствовать, что жизнь потихоньку меняется… Старик начал сдавать позиции. Слабеть. Выдыхаться. Не за горами и… И казалось, что сейчас – лучшее время, чтобы разузнать о наставнике побольше.

Парень сидел, думая, как расспросить старика обо всем, но ему абсолютно ничего не приходило в голову. Несколько часов Айзек провел в полной тишине, в окружении тусклых ламп. Расстегнутая куртка успела просохнуть, а снег на ботинках испарился, не оставив и следа.

– Долго они… – пробормотал парень, разглядывая в сотый раз интерьер в лазарете.

– Думаешь? – ответила ему Мария, стоя в проходе в коридор, ведущий к операционной. – Я минут пять так стою, а ты и внимания на меня не обратил. Вот и не хотела отвлекать тебя от размышлений.

– Жить будет?

– Будет. Куда он денется то…

– Я совсем ничего о нем не знаю… Почему?

– Ничего себе ты разогнался! Давай-ка сначала я отчитаю тебя за произошедшее, потому что тот идиот уснул от наркоза! И отдуваться за него придется теперь тебе! – Мария спокойной походкой подошла к скамье, на которой сидел юноша, и придвинула соседнюю так, чтобы они стояли почти напротив друг друга. После, немного побродив по залу, она достала две кружки и налила в них отвар кореньев, что таился в термосе, лежавшим на стойке с медицинскими записями. – Вы – два упрямых дебила, извини меня за грубость! Как такое вообще произошло, что ты уговорил этого молчуна прийти сюда за помощью?

– Я, можно сказать, угрожал ему…

– Это был риторический вопрос! Понятно, что вы бы сюда приперлись, но хорошо, что раньше, а не позже… а то нож Листона у меня всегда наготове. Думаешь вы первые, кому пришлось бы отрезать конечности?

Айзек виновато опустил голову.

– У него тяжелый перелом. Благо ты притащил его вовремя, кость только начала срастаться. Мне пришлось вновь сломать ее, чтобы выставить в нормальное положение. Если бы она заросла так, как была, то он никогда в жизни больше не смог бы встать на ногу полноценно. И говоря о ноже Листона – он пришел бы за ним сам! – на одном дыхании выдавала женщина. – Я в очередной раз очень зла на вас. Но, на удивление, в этот раз я говорю это тебе! Насколько помню в кабинете с переломами и переохлаждениями, обычно, лежал именно ты!