Пробуждение

– Уничтожили все народы в битвах великих. Потому как одного удара с вимана хватало, чтобы уничтожить сто городов, таких как Полоцк. И хохотали арлеги темные над жестокостью и жадностью людской. А сейчас хорошо, что сапоги обули, а не лапти. Рассеялся народ великий по земле, не сохранив ни мудрости предков, ни силы великой. Одну веру только и храним. Только темные силы ее извести вконец хотят.

– А что же боги светлые на погибель нас бросают? – подкинул вопрос позаковыристей Максим.

– Дважды Перун на Землю спускался в наказание силам темным. Не оставят нас боги и сейчас.

Все время, пока Дедята вел свой рассказ, Божена была сама не своя, и Максим, несмотря на то, что информация, которую излагал Жрец, вызывала в нем неподдельный интерес, сопереживал девушке и постоянно бросал тревожные взгляды в ее сторону. В пылу побега он как-то даже отвлекся от страшных событий прошедшей ночи. Перед его взором всплыла страшная картина казни княжеской семьи. Он пересел поближе к Божене и ласково взял ее ладонь, уже откровенно пренебрегая запретом Дедяты. Божена посмотрела в глаза Максима и, растроганная его участием, разрыдалась, спрятав лицо у него на груди.

– Не плачь, дочка, – строго и как-то грустно сказал Дедята. – Мы рождаемся для смерти, а умираем для жизни. Твои родичи обрели покой на небесах. Не расстраивай их своими слезами, ибо зрят они в сей час на тебя и больно им от того, что ты плачешь.

Солнце, завершая свой круговорот, начало клониться к закату. Дедята залез в мешок, предусмотрительно захваченный с собой в побег. Старик оказался удивительно практичным и по-житейски мудрым человеком, чем вызывал восхищение у Максима. В мешке оказались вяленое мясо, хлеб, соль, крупа, котелок и, самое главное, рыболовная сеть.

– Ого! – с восхищением гаркнул Максим. – Мне в Москве уже года три не удавалось на рыбалку съездить. А здесь бесплатное удовольствие.

– Это что же, чтобы рыбу добыть, надобно дань давать? – недоверчиво спросил Дедята.

– Другие времена, другие нравы.

– Какие такие времена? – пристально сверля глазами Максима, спросила Божена, приметя характерные и циклично всплывающие упоминания о временах. Она заподозрила некую тайну, связывающую Жреца и Глеба, тщательно от нее скрываемую.

– Разные времена, – туманно ответил Максим, направляя плот к берегу.

Мужчины забросили сеть, в то время как Божена собирала вдоль берега хворост. Не прошло и двадцати минут, как на берегу лежали с десяток крупных рыбин: судак, язь, щука, плотва, жерех.

– С голоду точно не помрем! – торжественно произнес Максим, глядя на добычу.

Уже смеркалось, когда путники развели костер и жадно ловили запахи, доносящиеся из котелка. Дедята нарубил ветвей ивы, приготовив их под ложе. Молодым указал, чтобы они спали по краям, сам же разместился в центре.

«Этого на мякине не проведешь», – подумал с явным сожалением Максим.

Наевшись досыта жирной наваристой ухи, путники лежали, глядя в звездное июньское небо. Максим вспомнил расхожий анекдот: «Ватсон, Вам о чем-нибудь говорят эти прекрасные звезды?» – «Нет, Холмс». – «А мне они говорят о том, что у нас палатку украли».

«Актуальный анекдот, но его спутникам не расскажешь», – улыбнувшись, подумал Максим.

– А что, Глеб, люди лучше будут жить? – мечтательно глядя на звезды, спросил Дедята.

Глеб вспомнил ночь бога Купалы, хороводы и песни, людей, сплоченных в своем родстве, их добрые лица. Стройно и правильно была построена их жизнь. Никто не бедствовал, никто не жировал. Нравственная жизнь регламентировалась законами рода. И каждый чувствовал заботу и защиту рода и племени.

– Это вряд ли. Удобней, это да. Но люди станут друг от друга далеки душою. Каждый будет жить для себя.

– В такой жизни нет ни радости, ни смысла, – сухо ответил Дедята. – Любое счастье становится возможным, когда делается для других. Любое счастье становится несчастьем, когда делается для себя. Тысяча лет прошла, а люди только глупее стали. Только отдавая, человек обретает счастье. И все ему в ответ вторит эхом: и люди, и Вселенная. А если человек только берет, то становится никому не нужен. Кто требует, тому не дают. Кто не дает, тот сам этого лишается. Того, что ты у меня отбираешь, лишаешься сам. Видно, в будущем силы темные изрядно поглумились над человеческой природой.

– Дедята, а не слишком ли глубоко ты копаешь, видя во всем происки темных сил? Не допускаешь ли ты мысли, что все развивается своим эволюционным путем?

– У меня овцы, когда пасутся, тоже думают, что гуляют сами по себе, а не куда пастух захочет и сколько он им отмеряет пастись.

– То есть у человека нет ни свободы воли, ни свободы выбора, и он есть лишь овца Божья, а не венец природы?

– И да, и нет. Представь, что на тебя движется страшнейший ураган. У тебя есть выбор спрятаться в подпол или стойко пережить приход урагана. В одном случае ты совершил правильный выбор и выжил, в другом – ураган тебе свернул шею. У тебя как бы выбор есть, но он очевиден, поэтому его как бы нет. В жизни люди, не разумея, часто совершают ошибки – грехи, подставляя свои головы под ураган, и, только набив шишки, приходят к правильному выбору – не в этой жизни, так в следующих. Так или иначе человеческая душа вынуждена развиваться по Золотому пути развития, по которому развивается все сущее в мире Божьем. Человек может жить согласно Божьему закону, закону Вселенной, Золотому пути развития, – или он сгинет. Вот и весь выбор у венца природы.

– А силы Тьмы, по-твоему, какую роль тут играют? Роль урагана?

– Роль урагана играют боги, Вселенная и ее законы. А темные силы – это те, которые говорят: «Что ты бежишь в подпол? Ты человек! Венец природы! Ты можешь все! Тебе позволено все! Ты сам себе закон!». Это те, кто ложью, лестью и соблазном сбивает нас на пути к Богу.

– А почему Бог попустительствует им?

– Хороший вопрос. Сколько мальцу ни говори: не суй руки в костер, – все одно засунет и, только обжегшись, усвоит урок. Силы Тьмы – необходимое зло, познав которое, человек сделает выбор в пользу добра. Но каждый в свое время, в зависимости от уровня развития. Бог допустил зло, чтобы человек через свободу выбора быстрее рос и быстрее шел к нему. Зло – это сито, которое отбирает зерна от плевел. И лишь отобранные заступают на следующую ступень лестницы, ведущей к нему. Скорее всего, эти люди уже не родятся на Мирград-Земле, а родятся либо на других землях, либо в других измерениях. А не прошедшим сито богиня Макошь сплетет новые судьбы на Мирград-Земле, в которых они будут исправлять свои ошибки.

– А где же здесь свобода воли, если твоя судьба уже сплетена?

– Если ты летом, когда солнце сильное и стебли растений наполняются жизнью, не делал ничего, чтобы их взрастить, откуда же зимой у тебя будут хлеб, и репа? Голодно будет тебе, сыне. И в этом будет твоя доля. Но в силах твоих взять лук да стрелы и добыть зверя лесного, и прокормиться тем, а лишнее поменять на хлеба. И выучить урок, что летом тебе спать не надо, а надо вовремя зерна в землю бросить и урожай вовремя собрать. Случится то, что должно случиться, а что будет далее – все в наших силах, все в нашей воле. Ошибки будем исправлять и людям долги отдавать, которых по незнанию или по злобе обидели в той жизни.

– А если не обидели, а, наоборот, любили, лелеяли, растили, одаривали?

– Все вернется. Любовь вернется любовью. И люди, любил ты которых, обязательно будут в твоей жизни.

– Как узнать тех людей?

– Мимо них не пройдешь. Первое – это то, что они обязательно будут где-то рядом в твоей жизни. Второе: притяжение между вами будет такой огромной силы, что разлучить вас не смогут никакие причины. Любовь – это прежде всего узнавание.

Максим посмотрел на Божену. Ее прекрасное лицо освещалось языками пламени. Тяжелый день давал о себе знать, и Божена засыпала, сложив ладошки под головой.

«Что? Что я буду делать без нее, когда вернусь? Я не могу ее потерять. Необходимо что-то придумать», – мысли Максима скакали по кругу, но все медленнее и медленнее, пока сталкер не уснул.

_____________________

Арлеги – существа, обитающие в более тонких и многомерных мирах, чем леги. Леги – светлые сущности Светлых миров. Ангелами называют падших легов, которые опустились в низшие миры.

Дравидия – так русичи называли Древнюю Индию.

Глава 11. Сплав

– Тащи-ка ее ко мне! Девка-то какая сочная! – раздался чей-то зычный голос.

Максим вскочил на ноги, спросонья не понимая, что происходит, но тут же был сбит тяжелым ударом тупого предмета в лоб. Он падал, как ему показалось, медленно и долго. Так можно пошагово прокрутить стоп-кадр на видеоплеере. На самом деле Максим просто рухнул от удара рукоятью меча в лоб. Пятеро вооруженных воинов, взяв беглецов в полукольцо, передавали Божену из рук в руки, громогласно хохоча и сладострастно улюлюкая. Какую-либо опасность со стороны распластавшегося навзничь Максима и седовласого старика они явно не ждали. Один воин обшарил мешок, но, не найдя там ничего интересного, кроме скудных харчей, метнул его на борт причалившей к берегу ладьи.

– Никакого добра ценного. Сеть, топор, харчи. С такими харчами добрый воин до Киева не дотянет, – сказал рыжебородый громила-воин, смотрящийся абсолютно квадратным. – Ладно, хоть девка пригожая. До Киева путь не скучен будет.

При этих словах кровь ударила в лицо Максима, и он хотел было вскочить на ноги, но три здоровые туши навалились на него и повязали руки и ноги. Дедяту уже скрутили по рукам и ногам, и тот только злобно рычал.

С ладьи сошел еще один воин, кольчуга, плащ и доспехи которого выдавали его принадлежность к знатному роду.

– Рагоза! Сволота! – узнав в воине воеводу Полоцка, прорычал Дедята. – Полюбуйся, Глеб. Вот почему Полоцк был взят. Воевода Полоцка, Рагоза, шкура продажная!

– Чтобы тебе сохранить шкуру, Жрец, надобно молчать, – надменно ответил Рагоза, источая спокойствие гроссмейстера, поставившему мат сопернику. – Вот и беглецы, что по тоннелю от нас ночью убегали. Куда бежим, Дедята? Никак, в Киев упредить раньше нас Ярополка? Негоже это. Не надобно Ярополку раньше времени знать, что Полоцк взят.

– Что делать с ними будем, Рагоза? – спросил Рыжебородый.

– На весла. Быстрее до Киева дойдем. Будет времени больше место разведать да что в городе происходит узнать.