Дело Хальворсена

– Юхан, я тут при железной дороге, вроде как. Помогаю машинисту…

– Полно-ка врать. Как ты сюда попал? Давай, начистоту, а то сейчас возьму тебя за уши и высажу прямо на ходу.

– Я к грузовику прицепился, когда солдаты ящики грузили. Они не заметили, как я под брезент забрался в последнюю машину когда она поехала. Немцы бомбят, деться некуда, я в кузов сиганул, потом, когда перегружали ящики на поезд, я тоннеле отсиделся. Дайте поесть чего-нибудь, а то с голоду просто помираю. Не высаживайте меня.

Беренджер открыл дверь и втолкнул мальчугана в вагон.

– Нет, ты посмотри на этого прохвоста, мало того, что он едет зайцем, так он еще хочет есть.

– Дай ему поесть, Кристиан.

Беренджер достал из мешка еще одну банку тушенки, здоровенный кусок ржаного хлеба и пару вареных картофелин.

Мальчик моментально впился зубами в неочищенную картофелину.

– Стой, так не пойдет! Хальворсен насильно потащил мальчугана к рукомойнику. И лицо мой с мылом!

Юхан неохотно начал намыливать руки и лицо.

– Вот, теперь другое дело, – воскликнул Беренджер, когда парень появился в купе. Его лицо и руки не сияли безупречной чистотой, но уже выглядели намного приличнее.

На спиртовке разогревалась открытая банка с тушенкой, Хальворсен чистил картофель.

– Ты что, сирота? – задал вопрос Беренджер.

– Дай поесть, – мальчишка уже набил рот картофелем и хлебом, и пытался прожевать.

– Держи ложку и тушенку, – Хальворсен снял с огня банку, и, завернув ее в тряпку, чтобы не обжечься, протянул мальчику. Не торопись, ешь, потом расскажешь, нам еще долго ехать.

Когда с ужином было покончено, они начали устраиваться на ночлег.

– Да, ты парень, я смотрю, немногословный.

– А сигаретку дадите?

– Рано тебе еще курить, давай, рассказывай свою историю.

– Мы с матерью и отцом на побережье жили у маяка близ Кьеррингвика. Мы этот маяк поддерживали и нам платили за эту работу, а еще у нас огород был за домом. Немцы ночью начали обстреливать берег с кораблей, один из снарядов прямиком в наш домик залетел, когда я спал на маяке. Родители погибли сразу, я еле выбрался. Схватил, что сохранилось из одежды и бежать. Кругом грязь, снег, еле добрался до города. Он всхлипнул и вытер нос грязным рукавом.

– А сколько тебе лет?

– Девять, а что?

– И где же ты был все это время?

– На вокзале околачивался. Там один добрый человек из ресторана мне давал еду. Ну, то, что не доедали посетители. Потом меня погнали оттуда, немцы пришли. Все в черной форме, такие важные. Я спрятался в поезде, так и попал в другое место, я даже не знаю, что это за станция. Мальчик снова всхлипнул.

– Ну-ка, снимай ботинки, – приказал Беренджер.

Мальчишка начал неохотно развязывать шнурки. При свете дежурного освещения офицеры увидели очень худые и грязные ноги Юхана с кровавыми мозолями на пятках и костяшках.

– Так, ступай мыть ноги, так и гангрену можно заработать!

Юхан снова поплелся в сортир, а Кристиан пошел в начало вагона.

Порывшись в рундуке проводника, он нашел пару старых стоптанных туфель с круглыми носами без шнурков.

– Вот, носи, – он протянул туфли мальчику, который вошел в купе и переминался босыми ногами, – на первое время подойдут.

– Ну, как, не жмут?

– А ты по-норвежски плохо говоришь. Ты что, англичанин?

– Шотландец. Какое тебе дело?

– Ну, по мне, один хрен, англичанин. А что ты тут делаешь? Я немного учил английский в школе, – Юхан стал считать по-английски, и добравшись до двадцати начал зевать.

Когда мальчик заснул, а это произошло очень скоро, Хальворсен сказал:

– Придется взять с собой парнишку? Я думаю, он нам не повредит.

– Главное, задание выполнить.

– Придумаем чего-нибудь. Жалко мальчика. У меня сын такого же возраста. И когда еще я его увижу?

– Давай, поспим немного, в четыре ночи будем на месте. Находясь на задании, они научились спать дозированно, днем, ночью, лежа, сидя. Утро наступило быстро.

В зашторенные окна сквозь щели пробивался солнечный свет. Поезд шел по высокой насыпи.

Юхан открыл глаза и увидел купе вагона и двух спящих мужчин в полевой форме. Он встал, влез в туфли и вышел в туалет.

Потом проснулся Беренджер. Он подсел к окну и отодвинул шторку. Пылинки взметнулись и заплясали в солнечном луче. Поезд шел по высокой насыпи.

– Оскар, вставай, скоро будем на месте, уже половина четвертого.

Хальворсен продрал глаза, выглянул в окно.

– Еще долго. Еще километров сто.

– В ваших норвежских названиях черт ногу сломит. Это “О” или “Ё”? А где наш юный пассажир?

– В туалете умывается. Черт, он мое полотенце утащил.

Мальчик появился на пороге.

– А что это вы везете в этих зеленых ящиках? – задал он вопрос, – в вагоне кроме нас никого?

– Мы везем патроны, гранаты, тушенку и ветчину в банках для армии и флота.