Русские не сдаются!

Минуты медленно и печально тянулись, складываясь в часы, а конца этой жуткой поездке не было видно, и вот когда мне показалось, что я сейчас просто сдохну на хрен, колонна вдруг начала сдавать к обочине и, проехав еще полсотни метров, встала под прикрытием нескольких деревьев с раскидистыми кронами. «Спасены!» – мелькнула счастливая мысль.

– Товарищ Барков, а что случилось? – тут же поинтересовался я у ближайшего конвоира. Блин, мало ли чего – это для меня облегчение, хоть и временное, а у людей, может, беда какая-нибудь…

– Все в порядке, товарищ Глейман! – немедленно откликнулся сержант. – Плановая остановка! Надо, чтобы спецконтингент оправился, да и нам размяться не мешает.

– Тащите меня наружу, парни! – скомандовал я ребятам. Мишка с Максом ловко (весь день тренировались!) подхватили мое бренное тело под белы рученьки и галопом вынесли меня из душегубки на волю. – Уф, какая радость!

С наслаждением глотнув свежего воздуха, я огляделся и заметил, что в нашей компании случилось неожиданное прибавление. Неведомым образом в колонну затесалась легковая машина. Я небольшой специалист по антикварным автомобилям, спокойно могу перепутать «Бьюик» с «Паккардом», но данный агрегат оказался знакомым – очередной шедевр отечественного автопрома, «ГАЗ-М», она же в просторечии «эмка». Какое-то начальство решило нас до самого места проводить? Или это довесок к спецархиву и спецконтингенту? Ладно, мне-то что переживать? Надо будет – расскажут, а не надо – так и фиг с ними, переживу, не умру от любопытства!

Первым делом парни помогли мне доковылять до ближайших кустиков, где мы дружно справили малую нужду. Чувствовал я себя гораздо лучше, чем утром или днем, – расстегнул ширинку и помочился самостоятельно, не прибегая к помощи друзей. Достижение, бля! Затем Барский пошел узнать насчет питьевой водички, а Макс, закинув мою руку на свое плечо, дотащил мое бренное тело до автобуса и помог сесть в тенечке прямо на травку.

Процедура «оправки» была хорошо отработана – конвоиры, страхуя друг друга, отстегивали немцев от сидений и поодиночке отводили их к большому дереву. С нашими бандюганами так не осторожничали – отвели к противоположной обочине всем скопом. Как только «торжественная» часть привала закончилась, конвоиры позволили себе немного расслабиться и поочередно покурить. Вскоре подоспел и Барский, принесший пару фляжек с водой.

– Кто там на «эмке» к нам прицепился? – спросил я.

– Так это один из корреспондентов, что вчера к тебе в госпиталь приходил! – огорошил Мишка. – В звании батальонного комиссара.

Так-так… Корреспондентов, бравших у меня интервью, было несколько, но в звании батальонного комиссара только один – Аркадий Гайдар. Тот самый, автор «Тимура и команды». И что ему здесь понадобилось? Вроде бы мы с ним вчера весь мой славный «боевой путь» по косточкам разобрали… Или я себе льщу и он не по мою душу явился? Скорее всего так и есть – Гайдар ведь крупное столичное издание представляет, газету «Комсомольская правда», интересы которой распространяются гораздо шире, нежели частный случай на участке одного моторизованного корпуса. Наверняка он в Ровно все свои дела переделал и в штаб фронта двинулся. И по пути нашу колонну догнал.

Ага, легок на помине! Вот и сам великий писатель ко мне идет.

– Здравствуй, Игорь! Здравствуйте, ребята! – вежливо поприветствовал нас Гайдар. – Как ты себя чувствуешь, Игорь?

– Лучше, Аркадий Петрович, уже лучше! Сегодня даже в сортир своими ногами сходил! – усмехнулся я.

Гайдар тоже улыбнулся и понятливо кивнул. Он ведь тоже с юных лет воюет и ранен был несколько раз – знает, что даже такая мелочь, как самостоятельный поход в сортир, после тяжелого ранения воспринимается как подвиг.

– Аркадий Петрович? – удивился Барский. – А не вы ли…

– Да, про Тимура и его команду я написал, – привычно кивнул Гайдар. – И еще много разных книжек.

– Здорово!!! – в полном восторге воскликнул Зеленецкий. – Кому расскажу – не поверят! Я живого Гайдара видел!!!

– Я… я тоже… очень рад… – растерянно пробормотал Барский.

Видимо, Аркадий Петрович уже давно привык к подобной реакции подростков на свое имя, поэтому только улыбнулся и подмигнул мне.

Услышав восторженный вопль Максима, на нас обернулся Вондерер. Профессионально внимательно осмотрев нашу группу и, очевидно, не обнаружив для себя ничего интересного, абверовец отвернулся.

– Я смотрю, с вами немцы пленные едут, – нарочито небрежно обронил Гайдар. – Как они себя ведут?

– Тихо сидят! – хихикнул Мишка. – А чего им шуметь? Вот тот, здоровенный, с перевязанной ногой, – единственный, кто из целой роты уцелел!

– Нет, не единственный! – солидным, как ему казалось, баском поправил товарища Макс. – Там еще несколько живых было, но мы их быстро…

– Максим, помолчи, пожалуйста! – резко перебил я Зеленецкого.

– Ага, так это, выходит, вы их в плен взяли? – догадался Гайдар.

– Нет, мы только одного! Того здорового, с ногой! – гордо ответил Барский. И тут же хвастливо добавил: – А офицера Игорь в одиночку схватил!

– Вот как! – удивился Гайдар, немедленно доставая из планшета блокнот и карандаш. – Игорь, а ты мне вчера об этом не рассказывал! И как дело было?

– Да никак оно не было, – вяло отмахнулся я. – Наши бомберы немецкую автоколонну раскатали в тонкий блин, и этого гауптмана я рядышком нашел. Он со сломанной рукой в воронке сидел. Ну… вторую руку уже я ему слегка подрихтовал… когда он сдуру за пистолет схватился.

Однако даже такая скупая «инфа» сильно заинтересовала Гайдара, и он принялся строчить в блокноте. Но продолжить спонтанно начавшееся интервью он не успел – раздалась команда «По машинам!». Первым порывом Аркадия Петровича было залезть с нами в автобус, чтобы продолжить начатую перспективную беседу, но сержанты-конвойные сразу пресекли его поползновения, вежливо, но решительно преградив дорогу.

– Ладно, Игорь, мы с тобой в Житомире, как приедем, закончим этот разговор! – раздосадованно произнес корреспондент и быстрым шагом двинулся к своей «Эмке».

Парни помогли мне с удобством улечься на одеялах, конвоиры еще раз проверили наручники немцев, и мы снова тронулись в путь. Автобус снова скрипел, раскачивался, под днищем звякало, мотор всё так же визжал от натуги, и каждая кочка на дороге с нескрываемым усердием била меня по заднице. Но сейчас весь дискомфорт от пребывания в этом убийственном средстве передвижения воспринимался не так остро, как полчаса назад. Или организм привыкать стал, или чувства от усталости притупились? Июньское солнце все еще шпарит с небосклона, но время к вечеру, этот длинный-предлинный денек уже к концу идет. Часы на руке сержанта показывают половину восьмого.

В какой-то момент я даже начал дремать, убаюкиваемый раскачивающимся кузовом. Дрему прерывали только особо сильные пинки в копчик – слабые удары я уже не замечал. И на постоянный лязг, скрежет и визг я перестал обращать внимание. Поэтому начало нападения просто пропустил. Немудрено – в общую какофонию вплелись лишние звуки, похожие на хлопки.

В боевой режим я перешел только после попадания в наш автобус пулеметной очереди – по кузову прогрохотало, словно кто-то снаружи со всей дури несколько раз долбанул кувалдой по листу металла. Оконные стекла вдруг осыпались крупными кусками. «Некаленые!» – успел подумать я. Сидящий с подбойного борта пленный немец резко дернулся и медленно упал на пол, нелепо вывернув пристегнутую наручником руку.

– Genossen, nicht schie?en! Wir besitzen![11 - Товарищи, не стреляйте! Тут свои! (нем.)] – заорал Шарбейтер, высунувшись в разбитое окно. Ближайший к нему сержант уже примерился тюкнуть немца прикладом, но не успел – нападавшие явно не поняли дружелюбного жеста фельдфебеля и огонь не прекратили. Пара пуль из второй очереди попали Шарбейтеру в голову. Раскинув мозги по всему салону, здоровяк сломанной куклой завалился в узкую щель между сиденьями.

Барский с Зеленецким только сейчас собразили, что мы под обстрелом. И первым их порывом стало… прикрыть товарища! Навалившись сверху, эти два балбеса чуть не убили меня, практически полностью перекрыв доступ воздуха. Лучше бы наутек пустились, ей-богу!

– Немедленно слезьте с меня, уроды! – из последних сил прохрипел я. – Задушите, мать вашу!

Барский, ухо которого находилось ближе всего к моей голове, первым выполнил команду. Ох, ептыть! Какое облегчение! Ну, значит, поживу еще… несколько минут или секунд…

Мотор нашего автобуса заглох, и теперь мне было хорошо слышно, что совсем рядом лупят короткими очередями несколько пулеметов – один наш и три-четыре немецких. К этому прибавлялась одиночная стрельба из винтовок. Еще несколько пуль влетело в салон, окончательно лишив наш транспорт стекол.

Зеленецкий тоже, наконец, слез с меня и осторожно выглянул из окна.

– Никого не видно! – доложил он через несколько секунд.

– Ну, а чего ты хочешь? Чтобы они вокруг нас в полный рост стояли? – не преминул съязвить я. – Видимо, силенок здесь у немчуры не очень много, иначе они бы сразу нас огнем прижали и на бросок гранаты подошли! А, кстати…

Приподнявшись, я быстро обозрел окрестности. Поймали нас на большой поляне – ближайшие деревья виднелись метрах в ста справа, – оттуда немчура и стреляла. Слева… Здесь до леса больше двухсот метров. А что сзади? Поворачиваю голову… Вот блядь! Первым, кто попался на глаза, оказался немецкий солдат, шустро бегущий в нашу сторону. Мы ехали замыкающими, поэтому никто не помешал фашисту выскочить из-за придорожных кустов и нестись вдогонку. В первый момент я удивился, не заметив у него оружия, вместо которого он тащил нечто странное, показавшееся мне похожим на корягу. Но в следующую секунду я понял – ганс держит в руках связку «колотушек». Ох, ни хрена себе! Да если эта штука просто под днищем рванет, нам мало не покажется! А если в салон угодит?

Выдергиваю из сползшей на самый пупок кобуры пистолет и, не целясь, а просто тыкнув стволом в сторону противника, несколько раз жму на спусковой крючок. «Бегун» переламывается пополам, кубарем катится по дороге и, наконец, замирает. Неужели попал? Вот чем хорош «Парабеллум» – из-за его эргономичной формы очень удобно стрелять навскидку по движущейся мишени, даже из очень неудобного положения.

Есть еще желающие погеройствовать? Я выждал пару минут, но с той стороны больше никто не показывался.

Сержанты, грамотно прикрывшись от обстрела снаружи телами убитых немцев (ну не считать же надежным укрытием тонкие фанерные стенки автобуса!), открыли ответный огонь. Барков, мельком оглянувшись на нас, бросил:

– Тикайте, хлопцы!

Это он хорошо сказал, блин! Тикайте… Куда? Единственная дверь находилась рядом с водителем и выходила прямо на немецкие пулеметы. Однако надо из этой душегубки выбираться – долго в фанерном ящике на колесах не высидеть! А если сейчас снова кто-то из арийских храбрецов захочет гранату метнуть?

Я схватил Макса за воротник и, рывком подтянув его голову к своим губам, заорал ему прямо в ухо, стараясь перекричать шум боя:

– Ползи к двери, только не вздумай ее распахивать – сразу вынесут! Приоткрой на два пальца, осмотрись, срисуй обстановку, нас с Мишкой дождись! Понял?

Максим торопливо кивнул и на четвереньках пополз по узкому проходу, немыслимым образом умудрившись обогнуть стреляющих скупыми очередями сержантов и мертвого немца. И как это у него получилось? Блин, у меня так ловко не выйдет, даже будь я совершенно здоровым! Ширина прохода всего сантиметров сорок… Но делать нехрена – сержант прав: если мы останемся здесь, то через пару минут из нас решето сделают. Ладно, поползу и я…