Морские рассказы. Жизнь судового механика. Избранное

Когда я вошёл, то жаркий спор, звук которого я слышал в коридоре, прекратился и все в недоумении уставились на меня:

– Ты кто такой? – слегка заплетающимся языком спросил меня одетый в грязную робу кучерявый моторист. – Чё те тут надо?

– Третьего механика ищу, чтобы сказать ему, что работу я сделал, – сказал я это для всех, но увидев третьего механика среди сидящих на диване, обратился к нему. – Что дальше делать то?

– Так это же наш студент! – заплетающимся языком начал объяснять третий. – Он динамку разбирает. Лючки надо вскрыть, да масло с картера выкатать. Щас. – он пьяно мотнул головой. – Обожди. Вот допью, и пойдём, – осоловевшим взглядом он оглядел окружающих и поднёс стакан ко рту.

– Нет, – прозвучал абсолютно трезвый голос. – Так не пойдёт. Парень только что приехал. Ещё ничего не знает. А вы тут его нагружаете. Завтра будете его нагружать. А сейчас надо познакомиться, – и он протянул мне руку. – Вадим. Токарь. Я пожал его неширокую, шероховатую сильную ладонь:

– Алексей.

– А-а, – понимающе протянул кучерявый моторист в грязной робе. – Это ты мой сосед что ли? – и увидев мой утвердительный кивок, представился. – Колян, – и пожал мне руку. – Будем, значит, вместе кантоваться, – весело подмигнул он.

Из самого угла широкоплечий, плотный мужик протянул мне свою, нет, не ладонь, а лопату:

– Сергей. Сварной. Давай садись, – указывая на свободный стул-раскладушку, прислонённый к переборке.

– Нет, – упрямо долдонил третий механик, размахивая одной рукой. Второй рукой он виртуозно держал стакан, не расплескав из него ни единой капли. – Он должен сегодня работать. Надо масло выкатать….

– Да, хорош тебе, Васильевич, – перебил его сварной. – Завтра все вместе всё и сделаем. Даже если и не будем успевать, то чуток задержимся после рабочего дня, – за подтверждением он обратил взгляд на Вадима.

– Точно так и будет. Так что Васильевич, не переживай. К отходу соберём мы твою динамку, – уверил третьего механика Вадим.

Тот что-то невнятно промямлил, но в знак согласия вновь мотнул головой и допил содержимое стакана. Потом, тупо посмотрев в его донышко, отвалился на спинку дивана.

– Готов, – констатировал Колян. – А ты садись. На. Вот тебе стакан, – он протянул мне пустой стакан. – Завтра будет вся твоя работа. Сегодня никак ничего не получается, – он приподнял плечи и немного развел руки, в расчете, что я его пойму. – Только вахта.

– Ну, ты и вахтенный! – ехидно усмехнулся Вадим, – А ты, Лёха не стесняйся, – он плеснул мне в стакан из бутылки. – За знакомство. Знакомство продолжалось ещё долго. Но к вечеру все угомонились и разошлись по каютам. Утром и в самом деле ребята взялись за динамку, и к отходу она была собрана и обкатана. Вот с такими парнями и пришлось мне начинать свою индивидуальную практику. А теперь «Шатура» опять подходила после очередного рейса к тому же самому причалу на мысе Астафьева. Это был специальный контейнерный терминал, плотно уставленный рыжими трёх и пятитонными контейнерами. Пограничники его не охраняли. Они охраняли только иностранные суда, которые приходили за лесом. Лесные причалы находились левее. И, чтобы пройти к проходной или на рейдовый катер, приходилось всегда проходить мимо них. Молодые пограничники подозрительно косились на нас, а мы в свою очередь с интересом рассматривали суетящихся на палубе иностранных моряков, наблюдая за их непонятной жизнью, о которой нам рассказывали столько много чёрных сказок. Судно быстро ошвартовалось у причала. Вокруг стояла тишина. Никому-то мы здесь были не нужны. Наш причал был безлюден. После каждого рейса желающие могли съездить домой. На это у них была установлена очередь. А нам, кто был «бездомным», приходилось все стоянки куковать на судне. Поэтому, как только судно приходило в порт, половина экипажа разъезжалась по домам, а остальные имели возможность выйти в город после рабочего дня. Только, об этом надо было поставить в известность своих главных начальников – старшего помощника и второго механика. Мотористы были обязаны подойти к Ивану Степановичу и отпроситься у него. Если Степаныч давал добро на сход на берег, то надо было сразу смываться, а то он мог и передумать через пару минут. А так как я был пока еще совсем зеленый, то мечты о посещении города и схода на берег, мне надо было напрочь выкинуть из головы. Моей задачей было только одно – посвятить себя изучению машинной установки и работать под руководством моих остальных двух начальников. Вадима – токаря и Серёги – сварщика. Вадим был парень лет тридцати. Он уже отслужил армию, работал на заводе, женился, а потом развёлся. И вот сейчас он отрабатывал год, чтобы ему открыли визу. Вадим был токарем. Он всегда понимал меня и всегда был готов прийти на помощь. В токарке у него был идеальный порядок. Станок отлажен, как часы, и любые вещи, которые заказывал ему Иван Степанович, Вадим мог выточить виртуозно. Серега был примерно такого же возраста, что и Вадим. Он в то же время был и лекальщиком. Он тоже был после армии. На вопрос, как он оказался на «Шатуре», он только махнул рукой:

– Будет время, расскажу, – было заметно, что такой разговор ему неприятен.

Серёга был неразговорчив, но дело своё знал отменно. Было чему у него поучиться. Он был классным лекальщиком. То есть, он умел так притирать форсунки на главный и вспомогательные дизеля, что после его ремонта, ни один цилиндр не дымил, и все цилиндры на двигателях работали ровно без излишнего разброса температур. В лекалке всегда были чистота и порядок. Дело свое он любил и хорошо знал. Меня он окрестил студентом и гонял так, как положено старослужащему, хотя поначалу это было обидно, но потом я к этому привык. Когда я уже приобрел небольшой опыт, то Серёга даже стал уважительно относиться ко мне, ведь я же в перспективе должен стать механиком. А сейчас у меня заканчивался второй месяц практики, и я уже ощущал себя оперившимся птенцом, который уже все может и все умеет. Но вот летать, самостоятельно ещё не научился. Особенно после того, как мы работали с четвертым механиком. Тот только в прошлом году закончил наше училище, но вид у него был профессорский. Со мной он разговаривал только через губу, постоянно пытаясь чем-нибудь поддеть, подчёркивая, что он старше, умнее и опытнее меня. А когда я его называл Женей, то он подчёркивал, что он не Женя, а Евгений Михайлович. Но, после того как мы с ним поработали на одной из грузовых лебёдок, он перестал задирать нос и остался для меня просто Женей. Иван Степановичу показалось, что одна из грузовых лебёдок, как-то шумно работает и я был выделен четвёртому механику в помощь. Надо было вскрыть лючки картера редуктора, чтобы осмотреть шестерни. Конечно, вскрывать пришлось их только мне, а мой начальник Евгений Михайлович только подавал ключи, забирал открученные болты и лез с советами, какой болт надо открутить в первую очередь. Когда лючки были вскрыты, то четвёртый механик Евгений Михайлович принялся вставлять свинцовую проволоку в зубья шестерён, чтобы снять выжимку, для определения зазоров и обнаружения места, предполагаемого «странного» шума. Конечно, всё это было правильно, согласно учебнику по судоремонту профессора Меграбова, лекции которого мы с удовольствием слушали. А я, в нарушении всех советов профессора Меграбова, взял обычную проволку, опустил её до дна и померял уровень масла в корпусе редуктора. Мерное стекло было разбито и заглушено и уровень масла в редукторе было невозможно определить. Оказалось, что масла в редукторе очень мало. Ведущая шестерня его только-только захватывала. Да и то это масло оказалось обводнённым. Хорошо, что лебёдками пользовались очень мало. Их использовали только для подъёма стрел, но не для выгрузки и погрузки. И поэтому шестерни ещё не заклинили и зубья на них не повылетали. По-хорошему, этому Жене за такое содержание лебёдок, надо было сделать прокол в талоне рабочего диплома. Но, на «Шатуре» это не профилировалось. Масло слили. Картер я промыл и вытер насухо, а потом заполнил свежим маслом. Лебёдка стала работать без «странного» шума, который слышал Иван Степанович. Я об этом случае никому не рассказал. Но четвёртый механик Женя после этого перестал задирать нос передо мной. Всё равно, несмотря на все свои пролёты, Женя строил из себя опытного и умелого механика. Когда он заступал на вахте в восемь утра, то у него был такой важный вид, что в пору было орать:

– Раздайся грязь, кишка ползёт!

Зато с токарем и сварщиком, с Вадимом и Серёгой, я подружился. А, с Коляном – кучерявым, высоким и разбитным парнем даже завязались приятельские отношения. Сам Колян занимал нижнюю койку, а я как молодой – должен был спать на верхнем ярусе. Может быть для кого-то это решение Коляна было бы и обидным, но мне от этого было только лучше. Потому что когда я учился два года в Мурманске, то тоже спал на втором ярусе и привык, что на втором ярусе мало кто видит, что я там делаю и не тревожит мой сон. У меня там была койка с продавленной сеткой. Так что если я в неё ложился и прикрывался одеялом, а потом разравнивал его, то только с трудом можно было определить, что я там нахожусь и то, если этот желающий нагнётся и посмотрит на провисшую сетку. А спать во время полярной ночи хотелось постоянно. Так что эта койка частенько держала меня в своих объятьях. Вот и сейчас, я с удовольствием занял второй ярус. Койка закрывалась шторкой. Свет от ночника не тревожил соседа, так что можно было спокойно читать книги или учебники, даже когда Колян отдыхал после вахты. Колян стоял вахту со вторым механиком, поэтому ложился спать часов в девять вечера. Перед полуночью его поднимали на вахту и только после четырёх утра он возвращался в каюту и спал до одиннадцати часов. Так что, мы с ним почти не виделись. То он спит, а я на работе, то наоборот. В каюте почти всегда стоял полумрак. Броняшки на иллюминаторах всегда были полуприкрыты, что создавало атмосферу для расслабления и отдыха. Каютка была небольшая – только койка в два яруса, диванчик под иллюминатором, небольшой столик, тумбочка и шкафчик. В углу уместился небольшой умывальник, и в этом заключалась вся компоновка каюты мотористов. Душ и туалет были в коридоре на противоположном борту, а так как я был курсантом и в подобных условиях прожил уже четыре года, то ко всему этому был приучен, и это для меня не представляло трудностей и не создавало никаких неудобств. Здесь, на судне, хоть в кранах была горячая вода и можно было каждый день после работы принимать душ, тогда как в Училище в кранах была только холодная вода. Но я и к этому привык и ополоснуться из-под крана или помыть ноги в умывальнике, мне труда не составляло. Хотя зимой, когда в помещениях было около десяти градусов, это было не очень-то комфортно. Зато баня была у нас каждую субботу. Вот там мы уже по-настоящему «отрывались». Рабочий день для рабочей бригады, куда определил меня Степаныч, начинался в восемь часов утра и без десяти восемь мы обязаны были приходить на разводку. Она проходила в небольшом выделенном помещении в коридоре, где были установлены две скамейки. Мы садились и чинно ждали восьми часов. Кто-то закуривал, а в остальном это сводилось к тому, что по прочтению приказаний второго механика из потрёпанного журнала, все расходились по выделенным работам. У нас был электромеханик, который всё-всё знал. Он обязательно рассказывал на каждой разводке какой-нибудь интересный случай из жизни или истории. Задавал различные вопросы, на которые трудно было найти ответ. Наверное, он читал энциклопедию, потому что вопросы, которые он нам задавал, были энциклопедические, так что иногда даже трудно было сообразить, что можно ответить на них. У электромеханика был электрик. Он был из нашего училища. Его, как и меня, на «Шатуру» прислали на практику. Я его знал – это был небольшого росточка невзрачный пацанёнок. Глазки всё время опущены, слова от него не добьешься. Колян, как я помню, его звали в роте электромехаников. Их рота находилась на этаже выше нашей. И частенько я его видел идущим в строю. Он все время замыкал строй, потому что рост у него был метр пятьдесят с кепкой. Колян всегда сидел на разводке тихо и всё слушал, ни на один вопрос электромеханика он не отвечал, а электромеханик задавал эти вопросы только нам, надеясь, что кто-то проявит свою мудрость и сообразительность. Особенно он донимал меня:

– Ну, что, студент? – обычно он обращался ко мне.

Хотя Колян-электрик тоже студент, вернее, курсант, но его студентом никто не называл. Он себя вел как-то обособленно, и кличка «Студент» к нему не приклеилась. А ко мне сразу пристала. «Студент», так «Студент», да и ладно. Меня это не напрягало.

Электромеханик всегда начинал так:

– Ну-ка, студент, подумай, я тебе сейчас задам очень интересный вопрос. Такой, что ты не сможешь на него ответить? – и задавал очередной провокационный вопрос.

Иногда я отвечал, иногда нет. Когда я не отвечал, то электромеханик был настолько доволен, что они вдвоем с четвертым механиком – четвертый тоже без десяти восемь спускался на разводку – уличали меня в моем невежестве. Ну, что ж. Уличили, так уличили, я от этого сильно не страдал. Иногда с всеобщим смехом мы так и спускались в грохочущее машинное отделение на работу. Я был в рабочей бригаде, работал с восьми до пяти часов вечера. С двенадцати до часу был обед. Так что жизнь вошла в свое русло, и я за эти два месяца практики уже так вписался в коллектив и в морскую жизнь, что мне это очень нравилось.

В тот день, когда «Шатура» подходила к причалу, в городе стояла туманная мерзкая погода. Шла морось, и было очень неприятно выйти даже на минуту из надстройки.

Выскочив на палубу, я с любопытством смотрел, как судно заходит в бухту Находка и швартуется.

Матросы уже раскладывали швартовные канаты по палубе, выкладывая их ровными шлагами.

Швартовка, за которой я наблюдал, у меня уже была не первая, но всё равно было интересно посмотреть, как матрос, размахивая выброской точно кидает её на берег. Наши швартовщики на берегу ловили её и вытягивали с помощью этой выброски швартовочные канаты на берег, чтобы закрепить их на причальные тумбы.

Дождавшись, когда судно полностью будет привязано к причалу и на палубе делать будет нечего, я спустился в курилку. Там уже сидели Вадим, Колян и Серёга.

Колян чего-то сегодня рано проснулся. Меня это немного удивило, ведь на вахту ему надо было к двенадцати. При моём появлении он подозвал меня:

– Садись, дело есть, – он показал мне на свободное место на скамейке рядом с собой, а когда я устроился рядом, задушевно начал. – Слышишь, Лёха, у Вадима сегодня день рождения и надо бы кое-что прикупить, – он выразительно щёлкнул себя тыльной стороны ладони по горлу. – Так что тебе придётся ехать за водкой, – как бы с сожалением проговорил он, но вместе с тем подчеркивая, что без меня они никак не смогут обойтись в таком серьёзном мероприятии. Ещё не отошедший от швартовки, я даже не знал, что и ответить, а только мямлил:

– Степаныч-то не отпустит, рабочий день ведь идет. Он хочет, чтобы и ресивер главного двигателя был почищен, и двигатель вскрыт для осмотра.

Но Коляну уже было всё по барабану. Он был озадачен только одной идеей. Не обращая внимания на мой лепет, он успокоил меня:

– Не переживай. Со вторым я сам договорюсь, – и тут же сорвался и чуть ли не побежал пошел куда-то наверх. Я же остался сидеть в курилке и смотрел, как пришедшие после швартовки матросы рассаживались для перекура.

Через некоторое время Колян с Вадимом подошли ко мне. Колян поманил меня пальцем, чтобы матросы не обратили внимания на мой уход, и жестами показал, чтобы я шёл в каюту Вадима.

Зайдя в каюту токаря, я увидел, как Вадим пересчитывал деньги. Отсчитав сорок рублей, он передал их мне со словами:

– Пойдешь и купишь водки, – это было произнесено так, что я понял, никакие возмущения с моей стороны категорически приниматься не будут.

От такого приказания, да ещё от того, что столько денег сразу попало ко мне в руки, я обалдело бормотал:

– Ты что? На эти все сорок?

Вадим вальяжно усмехнулся:

– Да нет, не на все сорок, а насколько получится. Тебе просто не дадут столько.

– Да и куда ехать? Я же ничего здесь не знаю, – всё еще пытался отвертеться я от такого необычного задания.

– Чё тут ехать, – вмешался Колян. – Вышел на причал и чеши прямо. Дойдешь до забора.

Там дырка, пролезешь в неё, – Колян даже плечами показал, как надо в неё пролезать. Сядешь на катер, – продолжил он, – доедешь до Морвокзала, а там, у Якорей, гастроном есть, – объяснял он мне простоту такой элементарной задачи. – Вот там уже ты какого-нибудь ханыгу или бича возьмёшь, там их навалом около магазина шарахается. С ними и возьмёшь столько, на сколько денег хватит. Я в нерешительности смотрел на мужиков:

– А куда ехать-то вообще надо? Я же тут в Находке вообще ничего не знаю.

Находку я не знал. Это было точно. Все предыдущие две стоянки я просидел на судне, изучая схемы и системы для моего будущего отчёта по практике и в город не ходил, а только выскакивал тут, на Астафьева, в гастроном, чтобы купить себе всякой мелочёвки, да посмотреть, что находится возле порта.

Но тут уже Вадим, дружелюбно похлопав меня по плечу, проникновенно посоветовал:

– Да что тут ехать? – пожал он плечами, заглядывая мне в глаза. – Вышел на причал, прошел вдоль берега, сел на катер, и он тебя отвезет к Морвокзалу. Катер ходит каждый час, так что ты быстренько туда и назад обернёшься, – доходчиво принялся объяснять он.

Но я всё равно был в недоумении:

– Мужики, ну, а как, просто так бичи возьмутся мне помогать водку покупать?