Вперед, по жизни

– Сейчас, моя хорошая, я покормлю, да попою тебя.

Вначале он спустился к Дубакиту, черпанул из заводи воды и, поднявшись по крутому косогору, поставил ведро с водой перед своим другом.

Увидев, как Рыжуха начала пить, он нашел мачете в заимке и пошел на ближайшую поляну, где росла сочная трава, прихватив с собой мешок.

Накосив травы, он вернулся к заимке и вывалил траву перед лошадью.

Рыжуха с благодарностью посмотрела на Леньку и принялась спокойно ее жевать, а он, устроившись на завалинке, смотрел, как она ест, да на окружающие заимку молчаливые деревья с начавшей желтеть листвой.

Только тут он почувствовал, что кожа на внутренней стороне бедер, горела, как костер и он почти не мог сидеть.

Раздевшись, он осмотрел растертую кожу на ногах. Да! Она была сильно растерта и саднила.

Тогда он отлил из Рыжухиного ведра воды и обмыл себя. Подождав, пока кожа обсохнет, он из аптечки, которую Михалыч оставил для путников, взял какую-то белую мазь и намазал ею кожу. Через некоторое время ему немного полегчало, и сидя на завалинке, он ждал, пока мазь впитается.

Под воздействием тишины, нарушаемой редкими голосами каких-то птичек и шелестом листвы на верхушках деревьев, его стало клонить в сон, но поняв, что дремота одолеет его, он сбросил ее с себя, оделся и подошел к Рыжухе.

Та уже доела всю траву, которую принес для нее Ленька и, подняв голову, вопросительно посмотрела на него.

– Ну что, родная? – Ленька обнял Рыжуху за голову и, поцеловав ее в шелковистую морду, посмотрел ей в глаза. – Поехали, что ли назад.

Когда уже стало темнеть, Ленька вернулся на прииск и сразу подъехал к клубу, чтобы найти Ивана Михайловича и передать ему Серегин рюкзак.

Он с трудом слез с Рыжухи и в раскоряку прошел в клуб.

Там были уже не поминки. Там шла очередная гулянка. Дым висел коромыслом, и не хватало лишь гармошки с гитарой для общего эффекта, но чувствовалось, что скоро там будут и песни.

Иван Михайлович уже в дупель пьяный сидел рядом с отцом Сереги и что-то важное ему рассказывал. Отец Сереги был сильно выпивши, но при появлении Леньки он поднялся из-за стола и твердо двинулся к нему.

– Я приехал, – протянул ему рюкзак Ленька. – Возьмите Серегин рюкзак. Там все, что я нашел на заимке.

Отец молча взял рюкзак и, крепко прижав к себе Леньку, негромко сказал ему на ухо:

– Спасибо, сынок. Я был уверен, что ты выполнишь мою просьбу. Возьми что-нибудь со стола. Поешь. Ведь устал же.

– Да, не особо, – для вида пробурчал Ленька, хотя от усталости он не чувствовал под собой ног и внутренняя поверхность кожи на них, горела огнем. – Но кушать очень хочется.

Серегин отец положил в большую миску отварного мяса, котлет, пельменей и, перемотав ее полотенцем, вручил Леньке.

– Спасибо, – невольно вырвались у того. – Пойду я, – он с трудом развернулся и вышел из клуба.

Сил идти не было, но он с трудом взгромоздился на Рыжуху и поводьями направил ее на конюшню.

Чувствовалось, что и Рыжуха тоже устала, но на конюшню она пошла рысью.

Там Кузьмич помог Леньке вылезти из седла и озабоченно спросил:

– Ну, что? Как дела? Как съездил?

– Да вот что-то жопа вся болит, не могу ходить, – не стал перед Кузьмичом скрывать свое самочувствие Ленька.

Кузьмич потрогал Леньку за зад, пальцем надавив на копчик:

– Так ты, родной, наверное, копчик повредил. Ты что, ехал сидя на ней, как на табуретке? – он показал на Рыжуху.

– Ну, было иногда и так, – что уж тут было скрывать.

– Ну, вот и молодец, дорогой ты мой. Это еще неизвестно, чем это у тебя все закончится. Хорошо будет, если ты его не сломал, а только набил. А, если сломал, то без операции не обойтись. На ко, вот тебе мазь, – достал он с полки небольшую баночку. – Ты ей смажь себе меж ног все, но сначала промой кожу то чистой водичкой, а пока шкандыбай до хаты.

Взяв мазь, Ленька еле-еле доплелся до дома.

Там был только Сашка, который обрадовался появлению своего друга.

Увидев Леньку, Сашка радостно вскрикнул:

– Здорово, Лёнь! – но увидев, что тот еле-еле передвигает ногами, забеспокоился. – Чё случилось то. Чё это тебя так раскорячило?

– Да, натер я все, – Ленька показал на внутреннюю поверхность ног. – Вот, Кузьмич мазь дал. Надо все промыть и смазать.

Куда у Сашки пропала вся радость от встречи? Он засуетился, сбегал на речку за чистой водой, помог Леньке раздеться и обмыться.

Потом они вместе мазали Кузьмичевой мазью Леньке все интимные места и даже хохотали от того, что скоро у Леньки и вся жопа отвалиться. После всех этих процедур, Ленька в раскорячку устроился за столом.

Оказывается, Сашка тоже притащил с поминок еды. Они разложили на столе закуски, но не тут-то было. Сашка, оказывается, притащил еще полбутылки вина с поминок.

Он с заговорческим видом вытащил спрятанную бутылку из какого-то сапога и важно водрузил ее на стол со словами:

– А что мы хуже всех, что ли? Все пьют, поминают, а мы что? Не мужики, что ли?

Леньке больше всего хотелось кушать, и спать, но при Сашкиных словах его, как будто распрямило. Конечно он – мужик! Смог же он съездить туда и обратно на заимку. Не каждый бы смог это сделать! А он сделал! Значит, он настоящий мужик! Значит, и ему можно выпить этого вина.

Что они и сделали. От выпитого вина, получился эффект наоборот. Вместо легкости и уверенности, которое предвещало вино, Леньке стало совсем плохо. С Сашкой произошло то же самое.