Морские рассказы. Жизнь судового механика. Избранное

А тут двигатель.… Одно название, что главный двигатель. Я смотрел на него с недоумение.

Ну – обычный восьмицилиндровый дизель генератор.

Вспомнилось, что еще Питер Борчес допытывался у меня по телефону:

– Ты когда-нибудь работал на «MAКах»? Ой, это такой двигатель! Он такой сложный! Ты сможешь с ними работать? – а сейчас я смотрел на этот дизелёк – господи, боже мой!..

Смех и грех – главный двигатель. Я перед отъездом на судно просмотрел историю этих «МАКов». На наших подводных лодках стояли точно такие же дизеля, только содранные у немцев и сделанные русскими специалистами на балтийских заводах. Так что, этот дизель был мне знаком от пяток до макушки и от переда до заду, и проблем с этим дизелем у меня не должно было возникнуть.

После того, как мы подготовили главный двигатель к пуску, прокрутили его на воздухе и топливе и передали управление на мостик, только тогда мы поднялись в ЦПУ, где не надо было кричать друг другу на ухо.

Поляк вновь представился, уже сняв с рук перчатки:

– Збышек. Сейчас мы с тобой посмотрим, как двигатель запускается с мостика, и тогда уже поговорим обо всём, – на полном серьёзе начал он моё обучение.

Двигатель работал на винт регулируемого шага, и поэтому он, после запуска, работал постоянно при одних и тех же оборотах. Штурман же с мостика только регулировал разворот лопастей, чтобы придать судну передний или задний ход.

Для меня это тоже было не новостью, потому что на «Бурханове» у меня был такой же винт. Ничего сложного в его эксплуатации не было. И для меня это не было открытием.

Меня больше всего удивляло только одно, что в машинном отделении я буду – один.

На палубе были три матроса и боцман. В кают-компании только повар. Один старший механик в машине и капитан со старпомом на мостике. Все – это был весь наш экипаж.

На предыдущем судне у меня было три вахтенных моториста, три вахтенных механика и два электромеханика. Электрик, и два токаря-сварщика. Народу было достаточно. Но там и работы было много на этом четырёхэтажном дизеле, да и на всем судне её там было выше крыши. Там я не знал за что хвататься в первую очередь, потому что механизмы «сыпались» один за другим. Там вместо доброе утро всегда спрашивалось: «Что сегодня сломалось?». Настолько оно было запущено. А тут я только один. Вот это меня больше всего и озадачивало.

После проверки и запуска главного дизеля в работу мы уже спокойно просмотрели все параметры работающего дизеля. Я надел наушники, обошел машину и еще раз всё осмотрел, чтобы лучше усвоить, полученную только что информацию.

Ну что машина. Спустился по трапу вниз и все – ты уже у дизеля. По трапу поднялся – и снова уже в ЦПУ. Только было ещё и соседнее машинное отделение. Там стояли два дизель генератора. В настоящее время они работали. Я заглянул в третье отделение – там была тишина. Разобранный дизель генератор лежал вверх ногами.

После обхода Збышек рассказал мне, как он обнаружил неисправность в этом дизельгенераторе и заказал все необходимые запчасти. Их сегодня привезли. И нам с ним вместе, в течение трёхсуточного рейса, а идем мы сейчас в Голландию на ремонт, потому что масло вытекает из дейдвуда, предстоит этот дизель собрать, поставить «на ноги» и запустить. И на все это нам даётся только три дня. Столько же времени займёт и переход.

И вот уже тогда Збышек уезжает на Новый год домой, а я продолжаю здесь работать в гордом одиночестве.

Так что в Голландии судну предстоит стать в док, где должны будут устранить утечку масла из дейдвуда. До тридцатого числа судно должно простоять в этом голландском доке, и произвести все запланированные ремонты. А тридцать первого числа будет отход из Голландии обратно в Англию, чтобы третьего января вновь стать под погрузку в Авенмаусе.

После отхода от причала пришлось ещё шесть часов сидеть в ЦПУ, обеспечивая безопасный проход в док, из дока и вдоль всего Бристольского залива. До выхода из всех зон разделения в свободные воды. Только тогда от капитана с мостика поступил приказ:

– Останавливать вспомогательные дизеля. Вводить главный двигатель в ходовой режим.

Збышек показал мне, как всё это делается. И только тогда мы вдвоем уже вышли из машины. Было далеко за полночь.

– А где мне можно помыться? – поинтересовался я у Збышека.

– Вон там есть душ. Иди и мойся, – показал он пальцем на каюту за углом и важно добавил: – У меня в каюте есть свой душ. И он только для меня. А вот когда уже будешь стармехом вместо меня, то и будешь в нем мыться, а сейчас я буду в нем мыться только сам.

Что ж пришлось иди мыться в общий душ. Каютка, где мне предстояло ночевать, была настолько маленькой, что мимо стола и кровати можно было только боком, на диване – только сидеть, а на кровать спать, поджав колени. Я воспользовался советом Збышека и помылся в душе, который был за углом.

На кровати лежала брошенная простынь и подушка с наволочкой. Одеяло я нашел в небольшом шкафчике, прикреплённого над кроватью. Чемодан мой никак не помещался в этой миниатюрной каюте. Я бросил его на диван, лёг, скрючившись на кровать и уснул.

Через несколько дней «Кристина», и в самом деле, пришла в Роттердам и встала в док.

* * *

Нельсон долго со мной путешествовал. Он перебывал со мной почти на всех моих судах. И всегда в трудную минуту он подбадривал меня своей улыбкой. А иногда, в особые тяжёлые моменты, он мне дружески подмигивал, стараясь поддержать меня и придать силы для преодоления трудностей в жизни судового механика. Он до сих пор всё время находится со мной. Правда, его место обитания сейчас не каюта моего очередного судна, а всего лишь шкафчик с парфюмерией. Каждое утро я открываю этот шкафчик, чтобы взять оттуда одеколон и протереть им лицо после бритья. Открывая шкафчик, я всегда говорю своему старому другу:

– Привет, Нельсон.

А он задорно мне подмигивает и желает удачи на весь сегодняшний день. Я закрываю шкафчик, оставляя там Нельсона, а сам, подбодрённый его улыбкой иду заниматься своими делами.

Владивосток. Август 2014.

Пожар

Жизнь судового механика

Будильник радостно возвестил, что начался новый день. От этого звона, Борзов проснулся, скинул с себя одеяло, и встал с кровати. По привычке он посмотрел в иллюминатор. Яркое утреннее солнце заглядывало в спальню. Судно было построено в Англии 27 лет назад, поэтому иллюминаторы в каюте старшего механика были круглые, с бронзовой окантовкой, такого диаметра, что в них смогла бы пролезть только голова. Это на современных судах они были квадратные, позволяющие любоваться океаном в полной его красе. Голубое небо было без единой тучки. Бирюзово-синий океан равномерно катил валы зыби и "Леди Белла" отвечала ему лёгким покачиванием. Слегка дрожа корпусом, она шла на северо-восток. Таким образом, по дуге большого круга был проложен её курс до Перу. Борзов прислушался к работе цилиндров главного двигателя. Они, были где-то там внизу, но отвечали равномерными басовито-мягкими ударами. Хорошо! Не зря поработали на стоянке. Теперь на месяц точно гарантирована надёжная работа «Зульцера». А когда судно придёт в порт, двигатель будет вскрыт и осмотрен. Осталось всего-то двадцать дней идти до Кальяо. А там, в порту, Борзов знал, где есть телефон. Он сразу же позвонит своей любимой женушке. Ведь целый месяц он не будет слышать её голоса. На "старушке" «Леди Белла» не было телефона. Хозяин сэкономил. Установил только телекс. Жаль, что не было возможности позвонить, чтобы услышать её. А так бы хотелось перекинуться парой слов. Борзов прошел в туалет и открыл кран холодной воды, который только фыркал жёлтой водой, пока не сойдет весь воздух, потому что вода подавалась только по два часа утром и вечером из-за жесткой экономии. Подождав, пока вода приобретет нормальный цвет, Борзов вымылся под душем, побрился и набрал ведро, чтобы ополоснуться днем. Надев свежий летний костюм, он спустился в кают-компанию. Кэптин Брэдли уже курил свою ароматную сигарету.

– Доброе утро, мастер, – приветствовал Борзов капитана.

– О! Чиф. Рад тебя видеть, – в ответ услышал Борзов стандартный ответ. – Как ты себя чувствуешь? Как прошла ночь? Борзову только и оставалось ответить:

– Прекрасно. Смотри, какая сегодня отличная погода, – он показал на иллюминаторы кают-компании.

– Да, – ответил капитан. – Я уже был на мостике. Мы выбрали хороший путь. Погода благоприятствует нам. Капитан пришел на судно только месяц назад, но своей обходительностью и вежливостью, он покорил Борзова. Это был настоящий бритишь. Он всегда был вежлив, обходителен, подчеркнуто уважителен к собеседнику. Ему было немного за семьдесят, но выглядел он бодро и был всегда в движении. Его интересной особенностью было то, что с утра он выкуривал несколько сигарет, много говорил, а потом замолкал на несколько часов.

Чуть позже Борзов понял причину его молчания. У капитана во рту всегда был глоток пива. Если он его проглатывал, то спускался с мостика к себе в каюту, набирал в рот новый глоток пива и так ходил еще полчаса, наблюдая за действиями помощников. Он полностью отличался от предыдущего филиппинского капитана, который в рейсе просыпался в десять утра и звал к себе на доклад старпома и старшего механика. А потом до обеда бегал по мостику, создавая видимость работы. Он чувствовал себя царьком на судне. В отличие от него, каптин Брэдли был всегда вежлив, настойчив в своих указаниях и уважителен к подчиненным. Обстановка на судне изменилась. Нервозность прекратилась. Первое время Борзову было очень трудно с филиппинским царьком. Хотя Борзов прекрасно читал и переводил с английского, но разговорный язык у него не получался. Как только надо было что-то произнести, то тут у него наступали муки в произношении и выражении мыслей и чувств. В один из таких утренних докладов «царьку», тот беспричинно начал кричать на Борзова. Из-за ограниченного количества слов, Борзов не мог ответить «царьку» на его претензии. Но тут, что-то переключилось в нём. Он, в бешенстве от своего бессилия, ухватился за спинку бамбукового стула, стоявшего перед капитанским столом, и переломил её пополам. Держа в руках обломки спинки стула, подошел к этому недоноску, ростом чуть больше ста шестидесяти сантиметров, потряс ими перед желтой мордой «царька», и с хрипом выдавил из себя:

– Больше никогда на меня не кричи.

От неожиданности «царек» только лупал глазами, а Борзов, бросив обломки стула к его ногам, вышел из каюты. Больше, после этого инцидента, «царёк» никогда не орал на Борзова. А если была необходимость в передаче приказов, то он передавал их через начальника рации, преданного своего слугу. И, даже вплоть до своего списания, он никогда не повышал голос на Борзова. Это случилось четыре месяца назад, а сейчас всё было по-другому. Стюард принес Борзову омлет и чай. Он спокойно намазал сыр на кусочек хлеба и с удовольствием откусил его. Капитан откинулся в кресле и, сквозь завитки дыма ароматной сигареты, посмотрел на Борзова.

– Как прошла ночь, чиф? – как бы невзначай вновь спросил он.

– Я думаю, что нормально, – оторвался Борзов от омлета. – Есть одна небольшая проблема, но второй механик с ней до обеда справится.

– Что за проблема? – вновь поинтересовался капитан.

Борзов помолчал, пережевывая омлет:

– На расходной цистерне тяжелого топлива стоит термостат. По всей видимости, он неисправен и не позволяет топливу в расходной цистерне нагреться выше шестидесяти градусов, хотя установлен на восемьдесят пять. Из-за этого топливо не может перед двигателем прогреться до ста двадцати градусов, а греется только до ста десяти.

– А…, – протянул капитан. – Понятно. Сгорание стало хуже.

– Конечно, – подтвердил мысль капитана Борзов. – Даже дым из трубы стал идти более черный и расход топлива немного увеличился.

– Понятно, понятно, – продолжал капитан выпускать кольца дыма к подволоку. – А это не сложно, чтобы поменять термостат?

– Сложности особой в этом нет, – спокойно отреагировал Борзов на новый вопрос капитана. – Сейчас подберем термостат, и второй механик с электромехаником его заменят. Там надо только открутить пластиковую гайку и вынуть чувствительный элемент. А потом вставить новый. Это займет не больше часа.