Игра в наперстки

Гуров хмуро кивнул. Только время потеряли. Получается, что он все время был у них под носом. Тихий и незаметный, вечно пьяный или в похмелье охранник. Вот тот, кто точно знает расположение камер, кого никто не замечает и кто точно знает время заезда, отъезда и начала всех экскурсий гостей. И все они у него перед глазами.

Лев еще раз посмотрел на фотографию из дела охранника и сравнил с фото с камер наблюдения санатория. На фотографиях из личного дела и с кафедры университета на них смотрел типичный профессор. Умный взгляд, короткая аккуратная стрижка, седые волосы, очки, торчащие из кармана пиджака. Традиционная «интеллектуальная» бородка. Вот, кстати, интересно: кто ввел моду на такие бородки у профессорско-преподавательского состава? Может быть, молодые ученые, когда думали, что без такого украшения на лице они будут выглядеть несолидно? Но тем не менее вот он. Варген Георгиевич Кабаридзе.

Личность настолько выдающаяся, что часть его деятельности была засекречена. Все пошло плохо после последней чеченской кампании. Согласно материалам личного дела, Варген был замечен в связях с боевиками, которые шантажировали его сыном, но сразу поймать профессора не успели. Гуров еще раз просмотрел все, что дали ему техники, и понял, что дело было шито белыми нитками. Кому-то очень не хотелось разбираться в обстоятельствах и в частности в том, зачем Кабаридзе-младший отправился на войну. Вернули его, молодого мужчину, уже глубоким инвалидом. Сын Варгена покончил с собой три года назад. Варген все это время находился в тюрьме, куда попал после возвращения сына. Дело его долго тянулось, официальное обвинение было предъявлено, но адвокат подал апелляцию, и в конце концов его выпустили. Но только ни сына, ни дома у него уже не было. Кабаридзе разочаровался в науке и стал работать где попало.

Лев покачал головой:

– У него тут есть даже несколько патентов на лекарства, представляешь? Все просто… В мусорку. Он никуда с ним не подавался. Просто изобрел, собрал, запатентовал и положил в ящик стола.

– Сломался. Оно и понятно, – вздохнул Крячко. За этим вздохом осталось многое, что можно не произносить вслух.

К сожалению, друзья видели много таких историй. И видели, чем они заканчивались. Отцы, дети. Сыновья. Войны, наемники. Каждый раз история была очень похожей. Особенно если кто-то из родни, не всегда отец, может быть, дед или брат, мать, – ценный специалист или просто богатый человек. Сыновей им возвращали. Но чаще всего или глубокими инвалидами, или наркоманами. Каждый раз все заканчивалось плохо. Мало кто мог выбраться из такой глубокой ямы, помогало, если сын был не единственным или было какое-то дело. Кто-то уходил в церковь, кто-то – в благотворительность.

Кабаридзе не смог. Но кто-то из друзей прошлого устроил его на работу в санатории, где он тихо и мирно влачил свое существование.

– Не сходится, – Лев отложил бумаги.

– Что именно?

– Не сходится. Исходя из его дела, он может мстить, да, я согласен. Но эта компания не имеет никакого отношения к нашему профессору. Вообще никакого. Зачем ему готовить яд, который сразу натолкнет нас на него? Ведь вряд ли кто-то еще из публики сможет похвастаться таким же образованием.

– Думаете, его кто-то нанял?

Орлов тоже был в кабинете. Он сам принес документы от техников. Если генерал покидал свой кабинет, это означало, что дело очень срочное, и генерал, как обычно, заинтересован в том, чтобы его расследовали как можно быстрее. И что-то еще.

– Пресса, – коротко пояснил Петр Николаевич, когда оба его подчиненных посмотрели на него с большим интересом, но ничего не сказали. – Они везде. Уже караулят на проходной. Решил на некоторое время у вас тут спрятаться, пока Верочка отбивается от журналистов. Кто-то очень хорошо слил информацию в интернет о том, что у нас тут происходит.

– Подробности дела? – коротко спросил Лев.

– Нет. В том-то все и дело. – Орлов достал из папки, которую принес с собой, распечатки с разных сайтов и положил на стол Гурову. – Если будет интересно, можете почитать на досуге. Кто-то слил в Сеть огромное количество такой ерунды, что мне страшно сказать. Такое ощущение, что где-то прорвало мешок с ересью и чернухой.

Гуров взял несколько бумаг и бегло прочитал заголовки. Да… Чего там только не было. И маньяки, которые нападают в подмосковных санаториях, и дуэли среди творческой элиты. Журналисты «желтых» изданий решили не останавливаться на деле о маньяках. Они стали штурмовать аккаунты известных писателей и спрашивать у них о том, что они думают о деле, в комментариях в записях, при этом было совершенно не важно, о чем была публикация. Самое главное было создать как можно больше шума.

Но сотрудникам Главка было не привыкать.

– Завтра наша пресс-секретарь даст еще один комментарий, но мне нужно что-то, что она сможет рассказать. Хотя бы отдаленно похожее на правду. Что у нас есть?

Напарники доложили.

– Ничего из этого рассказывать широкой публике нельзя, если мы не хотим спугнуть нашего убийцу, – вздохнул Орлов. – Ладно, разберемся. Работайте.

– Вернемся к нашему химику. Я уверен, что это не он. Вернее, так: что в основе дела не он.

– Наняли?

– Либо бартер. Я думаю, что такому, как Варген, деньги не нужны. Что-то другое. Обмен на услугу?

Лев еще раз посмотрел в глаза профессору. Интересно. На что он променял жизнь пяти человек? Уже шести… Обмен должен быть равноценным и умным. Даже на фото, где вместо профессора был тихий, неприметный старичок, что-то было в нем. Ум? Гуров был уверен, что просто так он не продал бы свои услуги. Нет, там должно быть что-то еще. Может быть, месть тем, кто был виновен в трагедии с сыном. Или какая-то еще помощь, но точно не деньги.

– Ладно, давай проверим его цифровой след, – сказал Гуров.

Проверить «цифровой след» на языке сыщиков Главного следственного управления означало загрузить по полной технический отдел. Чтобы проверили, какие банковские карты оформлены на человека, где отмечались его документы, сим-карта, проследить звонки. Пересечения с другими номерами, например, семейными.

В случае с Варгеном проверять сим-карту, как поняли напарники, было бесполезно, потому что директор санатория сразу предупредил их о постоянной смене номера.

При современных возможностях получить такой отчет можно достаточно быстро. Хотя многие банки до сих пор давали доступ к своим базам только после огромного количества согласований, а многие свидетели и подозреваемые предпочитали расплачиваться наличными, либо по старинке, либо понимая, что их будут отслеживать по действиям с картой.

Варген не прятался: через час сыщики знали, что он купил билет на свое имя в Махачкалу. Горящий билет на вылет через шесть часов.

– Как давно я сам лично не ездил на такие задержания, – даже с некоторой ностальгией отметил Гуров. Конечно, можно было отправить отряд, но Лев решил поехать сам. Хотя бы потому что знал, что в дороге, в момент, когда подозреваемого «приняли», можно узнать гораздо больше информации, чем тот расскажет уже в допросной, когда либо впадет в непродуктивное отчаяние, либо придет в себя, отойдя от первого стресса, и будет уже внятно соображать.

– Какой аэропорт?

– Домодедово.

Один из самых сложных для поимки преступника аэропорт. Даже в Шереметьево найти и отследить кого-то было проще, потому что там уже вся территория аэропорта охватывалась системой видеонаблюдения с возможностью распознавания лиц. В Домодедово такая система тоже была, но расположена она была настолько неудобно, с точки зрения сыщиков, что им в прямом смысле этого слова приходилось как следует побегать, чтобы добраться до нужного места или ворот.

Пропуска на территорию аэропорта оформили моментально, и вот уже Гуров занял место за дежурной стойкой, где проводилась регистрация на рейс до Махачкалы. А Крячко остался в помещении с камерами. Оперативники в штатском патрулировали зал прилета.

Повесив на шею выданный администрацией чей-то фирменный бейдж, Лев со скучающим видом прохаживался вдоль стоек. Регистрацию на нужный рейс еще не открыли, но профессора он заметил сразу.

Именно профессора, а не пьянчугу-сторожа. Конечно, на лице оставались следы возлияния, но при аккуратном, пусть и немного старомодном светлом костюме, недавно сделанной стрижке, очках и потертом кожаном портфеле, профессор выглядел скорее изнуренным какой-то долгой болезнью.

В каком-то смысле так оно и было.

Гуров подтянулся и приготовился. Варген посмотрел еще раз на табло вылета. Проверил, что подошел к нужному месту для регистрации. Еще раз проверил билет. Он нервничал, но не больше, чем другие пассажиры. Всегда же хочется поскорее пройти все эти этапы с регистрацией багажа и билета, контроль и уже спокойно устроиться в зале ожидания у своих ворот.

Гуров выбрал момент, когда Кабаридзе сделает шаг в сторону и рядом с ним не окажется никого из пассажиров, чтобы не поднимать ненужных разговоров и не привлекать внимание. Не хватало бы им еще завтра снова оказаться в заголовках новостей.

– Добрый день, профессор Кабаридзе. Пройдите со мной, пожалуйста, – негромко сказал Гуров и показал свое удостоверение. Полковник уже успел очень хорошо ознакомиться со всеми материалами дела профессора и понимал, что он не побежит и не будет поднимать шум.

Так и получилось. Кабаридзе попросил сделать всего один звонок. Сказал, что сделает его в машине, под присмотром полиции, чтобы было понятно, что в его звонке нет никакого преступного замысла. Просто это важно. Гуров кивнул. Варген спокойно вышел без шума и наручников. Отдал свой портфель Крячко, сел в машину и только после того, как они тронулись, Гуров дал ему телефон.

– Громкая связь, – предупредил он.

– Хорошо. Мара? Мы на громкой связи. Все получилось?

Женщина на другом конце провода вздохнула и сказала, что все получилось, подтвердила, что дети уже едут домой. Спросила, когда они приедут, сказала, что комната ему уже готова, и все будут рады его видеть. Кабаридзе покачал головой и, добавив в голос грусти, сказал, что, к сожалению, не сможет: тут его задержит работа, но он все перевел и будет ждать писем и фотографий детей. Адрес сообщит позже.

– Это мои внуки. Восемь детей. Теперь они будут жить у моей двоюродной сестры, – сказал профессор, положив трубку.

– У вашего сына же не было детей?

– Не было. Но были дети у его друга. Он погиб, и жена его погибла, больше никого не осталось. Поэтому я усыновил всех. Но на это нужны были очень большие деньги. Приедем, и я все расскажу.

После этого он замолк, глядя в окно, и Лев понял, что спрашивать что-то еще бесполезно, потому что профессор уже все для себя решил. И расскажет далеко не все, а только то, что нужно. И имени заказчика они точно не узнают. Не потому, что тот хорошо скрывался, а потому что он помог Варгену закрыть дело с детьми. И теперь последний будет считать себя до конца жизни должным этому человеку. Хотя жизнь иногда готовит сюрпризы.

– Ведется запись допроса, – сказал Лев, входя в помещение допросной. Это была все еще та же комната, хотя рекомендации Рассолкина Орлов принял, но такие дела быстро не делаются.