Кандидат от партии смерти

В который раз он убеждался – без машины «кочевая» работа выглядит смешно и даже позорно. Пришлось пыхтеть через мост на автостоянку, прогревать «Рено» и на своих колесах возвращаться в центр, где предстояла обширная программа.

Выезд с Пионерского проспекта на Вокзальную магистраль загораживали бетонные блоки – «с целью разгрузить одну из основных транспортных артерий города». Судя по обилию на обходных путях орлов из ГИБДД, разгружали в основном бумажники водителей. Максимов отделался «сиреневой». Свернул не туда, зато красиво, а этот птенчик тут как тут. Какой же гаишник не любит быстрой езды? Права, техпаспорт, автогражданка… «Выемка» документов и передача в мозолистые руки закона сопровождалась иезуитской улыбочкой. «Нарушать изволим, гражданин?» – «Да ни в жизнь, – возмутился Максимов. – Прости, командир, задумался»… Купюра в техпаспорте. – «Ага, взятку предлагаете, гражданин? А телевизор смотрите? Один такой же предложил и загремел на долгий срок – за попытку подкупа лица при исполнении служебных обязанностей. Следуем в суд, гражданин?»… Долгий срок – два года условно. Но все равно неприятно. Стыдно ощущать себя закоренелым преступником. «Так у него же камера в машине была, лейтенант, а у тебя только палка. И вообще, какая взятка, о чем ты? Моя это банкнота, от жены заныкал». – Смешно обоим. Купюра смиренно поменяла владельца. «Проезжайте, гражданин, и полегче на поворотах».

На бетонных блоках красовались предвыборные плакаты. Трое в ряд – и все на одну рожу. Прямо скажем, не голодную. «Я знаю, что нужно этому городу!» А кто ж не знает, Геннадий Тимофеевич? Огромное хранилище делимых материалов посреди центральной площади. Всего лишь. Завезти побольше оружейного урана, закопать, деньги на утилизацию разворовать и терпеливо дожидаться, пока грохнет…

Двор элитной девятиэтажки уютом не поражал. Трансформаторная будка с добродушным черепом, горка снега, не пожелавшая растаять, густо пахнущие мусорные контейнеры, стада иномарок на местах, предназначенных для газонов. Небольшая автостоянка с упитанным работником в черном – на спине белым трафаретом: «Охрана» (чтобы не промахнулись, если убегать вздумает).

«Элитное» жилье вблизи вокзала и сопутствующие ему криминальные прелести – любимая тема журналистов. От греха подальше Максимов загнал «Рено» на стоянку, расплатился и начал осматриваться. Квартира, по логике, должна располагаться в первом подъезде – оттуда как раз с непроницаемым лицом метательницы молота выплывала необъятная тетушка с пузатым пакетом от «Сибириады». Размахнулась, метнула пакет в сторону контейнеров и, не глядя на результат, развернулась к подъезду. Хлопнула дверь.

Неизвестно откуда вынырнул разноцветный бомж (за капотом в засаде дожидался?), отдуваясь, ринулся за добычей. Но не тут-то было. Желто-синий «уазик» уже давно притормозил у турагентства в торце здания. Вылетел рослый мужчина в камуфляже. Метнулся наперерез.

Насладиться добычей бродяга не успел – твердая длань сгребла за шиворот и потащила к «луноходу», откуда выбирался еще один гражданин полицейской наружности – при усах, в пуховике и брюках с кантом. Руководитель.

– Молодец, Лычкин, – одобрил действия подчиненного. – Грузи его. Но только без багажа, учти. Своего хватает.

Матерясь, омоновец отобрал у жертвы пакет, швырнул по месту назначения, но дистанция подвела. Отходы плюхнулись в лужу, взметнув тучу брызг. «Арестованный» упорно не желал загружаться в кормовой обезьянник. То конечности мешали, то завязанный под горлом треух. Но на то и голова, чтобы подходить к делу творчески. Поразмыслив, омоновец беззлобно треснул бомжа по почкам, отчего тот согнулся и вошел в неволю как миленький. Всплыл хороший анекдот: «Хулиган Сидоров избил прохожего и попал в милицию, где и проработал до самой пенсии».

– Максимов! – заорал на весь двор руководящий кадр. – Сколько лет, сколько зим!

Ловец бомжей стремительно обернулся, готовясь к новому прыжку. Максимов машинально напрягся – как любой нормальный человек, привлекший внимание полиции, но ненадолго, узнал товарища. Как же не узнать брата Колю…

– Отставить, Лычкин, свои, – руководитель с широченной улыбкой двинулся в обход лужи. Капитан Завадский, собственной персоной (Коля, ты зачем усы отрастил?).

– Маскировка, – прочитав мысли бывшего коллеги, хохотнул руководитель. – Чтобы поменьше узнавали…

Встретились на неглубоком участке. Мент в пуховике приобнял Максимова как родного, похлопал, прошептал на ухо:

– Оружие, боеприпасы, наркотики?

– Не увлекаюсь, Коля, – засмеялся Максимов. – У вас сегодня праздник?

– Всенародный. «Вихрь-Антитеррор» называется. Слышишь, как завывает? Богам с Олимпа ведь не докажешь, что у нас на носу выборы и хорошо бы это дело переждать.

Частному сыщику сделалось немного стыдно – такие вещи положено знать. Дня за два. Но выпало как-то. Чему уж удивляться – он даже убийство кандидата сумел проворонить!

– А бомжа-то за что, Коля? Шахид переодетый? Мусорку взорвать хотел?

– Не придирайся, – погрозил пальчиком Завадский. – У меня план, тебе такого не понять. Собственно, и мне понять сложно, но начальству виднее. Приказ сверху – сообрази? В день как минимум по пять террористов нужно изолировать. Сойдут и потенциальные. Нет, Константин, я, конечно, не спорю, наш министр, возможно, где-то и нормальный человек… забываю все время его фамилию, особенно после ста коньяка… – но сколько лиц с ограниченной ответственностью минует этот приказ, пока слетит вниз, и во что он превратится?

– А чеченцев в городе не наблюдается?

– Скажу тебе по совести, – Завадский хмыкнул, – наблюдаются. Много чеченцев. На приличный отряд наберется. Но чеченцев брать нельзя, они ни в чем не виноваты. Зачем обижать хороших людей?

Максимов ускоренно соображал. Второго шанса не будет. Зачем ходить за помощью к полиции, если полиция сама пришла?

– Послушай, Коля, – Максимов помялся, – и долго ты намерен эти грибы собирать?

Завадский посмотрел на часы.

– Да, пожалуй, что и хватит. Полны лукошки. Ты по делу в этих краях?

– Работаю, Коля. К тебе приходила Анна Николаевна Шабалина, не вздумай отрицать. У нее сын пропал.

Завадский как-то по-девчоночьи смутился. Одернул пуховик.

– Ну, была такая… Неугомонная тетушка. Весь отдел на уши поставила… Да сочувствую я ей, куда деваться? Но когда искать, согласись, Константин? Работы – во! – Костлявая пятерня окольцевала горло. – Не я же ее придумал, эту работу.

– Бомжей скирдовать, согласен, – фыркнул Максимов, – а потом выпускать по одному. Несчастные вы люди. Помоги мне, Коля? Пара адресов: один – здесь, другой – на проспекте, за Домом книги. Я на машине – за час управимся. А с меня при случае – «Хеннесси».

Завадский задумчиво почесал шевелюру.

– А «при случае» – это когда?

– Решай сам. Работаю до шести.

– Ладно, жди. Машину отпущу.

Неплохое прикрытие – знакомый и почти что дружественно настроенный мент. У него – права и корки, а у Максимова – только дырки в заборе, то есть в законе.

Вернулся Завадский, беззаботно насвистывая. «Уазик» обогнул просевший черный сугроб и резво выбежал на магистраль.

– Предыстория долгая?

– Садись, покурим. – Максимов выудил пачку.

Стены лифта расписали густо и узорчато. Словно так и надо. Похоже, на престиж дома и его обитателей местным детишкам глубоко наплевать.

– Пуховик расстегни, Коля, – посоветовал Максимов. – Жарко, и форму не видно.

– Может, еще и ствол достать? – ощерился Завадский. Но «молнией» противно скрипнул. – Куда едем, Константин?

– Некий Бурмин Александр Сергеевич. Тридцать первая квартира. Восемнадцать лет, студент. Филиал… чего-то московского, не помню. Платное обучение.

– Экономики, культуры и нравов, – пошутил Завадский. – Выходи, Константин, станция. Я буду «тупой прапор». А ты…

– Майор? – ухмыльнулся Максимов.

– Да хоть маршал. Выметайся.

Двери лифта открывались почти автоматически. На площадке грохотала музыка, смикшированная при активном содействии отбойного молотка.

Завадский с любопытством приложил ухо к нужной двери, испуганно отдернул, когда к реву отбойного молотка присоединилась дурная выпь. Поковырял ушную раковину.

– Ни хрена себе… Звони, Константин, расслабляется твой отрок.

После третьего звонка загремели стальные запоры, распахнулась дверь, и кудрявый юноша в гавайских трусах храбро начал:

– Какого хре… – разглядел под носом форму, но по инерции завершил, – …на?..