Кандидат от партии смерти

– Уголовный розыск. – Завадский водрузил парню под нос удостоверение и, тесня в глубь просторной прихожей, продолжал беседу: – Бурмин Александр Сергеевич?

– Чё? – соорудил несчастную физиономию отрок.

– Музыку приглушите, молодой человек, – мягко посоветовал Завадский.

– Чё? – не понял отрок, натыкаясь на косяк из красного дерева. То ли и впрямь не слышал (под такой грохот – пулемет не услышишь), то ли соображал о предпочтении той или иной линии поведения.

– Музыку выруби, Пушкин недоделанный!!! – заорал Завадский, толкнул юношу в сторону источника звука. Пацан влетел в комнату. Максимов недовольно поморщился, обращая взор к потолочным панелям. Надо же так расписать – будто храм католический. В комнате между тем что-то стукнуло, брякнуло, упало, видимо, на диван, протестующе взвизгнуло, щелчок, и оркестр заткнулся.

Он выждал пару минут, давая «тупому прапору» сотворить задел. Потом вошел в просторную «детскую», изрядно нервничая. Понятно, что родителей дома нет – кто такой концерт выдержит? – но не легче. Парень явно неуравновешен, с закидонами – он эту публику по глазам определяет (психических заболеваний нет – просто дурак). Упрется отрок, накатают с предками жалобу – у Завадского будут неприятности, а у Максимова – в квадрате.

Но бывший коллега, невзирая на «определенные» недостатки, дело знал. Развалившись в потертом кожаном кресле, капитан излучал иронию и доходчиво объяснял присмиревшему Бурмину А. С. сложившуюся ситуацию:

– …Дело, браток, под неусыпным контролем – если знаешь, конечно, такое слово. Нужны дополнительные неприятности? Организуем. Давай-ка быстро, четко и ни грамма вранья – на дискотеке в «Розовой черепахе» 15-го был?

Насколько складывалось впечатление, врать с три короба Бурмину причин не было. Не похож на похитителя друга. Но что-то парня напрягало – безусловно. При упоминании «Розовой черепахи» изнеженное личико как-то разом дернулось и загуляло серыми пятнами. Завадский украдкой покосился на Максимова – наблюдаешь, сыщик?

– А я помню? – пробормотал Бурмин.

– Вспомним, – хищно осклабился Завадский. – Ну-ка, что это у нас? – Потрясающий нюх у капитана: потянулся, не вставая с кресла, к хромированной этажерке, уронив парочку компактов, и вытянул из-за стопки дисков коробочку с бледно-зеленой плотной субстанцией в форме куска мела. Отрок позеленел. Забавно наблюдать за пертурбациями человеческого лица.

Завадский понюхал находку, с удовольствием облизнулся. Подмигнул напарнику.

– А ордер у вас есть? – жалобно пролепетал допрашиваемый.

– А зачем нам ордер, птенчик? Позовем соседей – они тебя не очень любят, верно? Оформим «пластилин», грамм сто пятьдесят точно будет, и двести двадцать восьмая готова – а это, чтобы ты знал, до трех. Трешник на зоне ты не вытянешь, не пыжься, но это ладно. С друзьями делился? А как же. Уже часть вторая – до семи. А если друзей потрясти – курили ведь у тебя, скажешь, нет? Получается притон, увесистая статья. Где у тебя бумага?

Завадский подскочил, освободил принтер от стопки глянцевых журналов, выдернул несколько листов и кивнул Максимову – вступайте, коллега.

– Александр Сергеевич, – мягко, но внушительно вступил Максимов, – расскажите нам о дискотеке 15 апреля в клубе «Розовая черепаха».

– А чего рассказывать? – нервно дернул плечами свидетель. – Двести за вход. Ну, прыгали. Танцы какие-никакие. Ластами стучали. За пивом бегали…

– Все за «Сибирскую корону»? – уточнил Завадский, не отрываясь от писанины. Максимову очень хотелось спросить, чего он там пишет, а главное – зачем?!

– Шаба со Стрелкой пришли часов в девять… Или в десять. Не помню. Мы как раз из-за стола встали – размяться на скачке… – Бурмин перехватил взгляд Максимова, уточнил: – Димка Шабалин и Светка… как ее?.. Стрельченко. Потряслись, пару миксеров выдули, потрепались… – Странное дело, уловив, что «гостей» интересует только пропащий, отрок как-то воспрянул духом: – Шаба матюкался на препода по начерталке – тройбан поставил ни за что… Стрелка поддакивала – ей тоже просто так трояк вкатили.

– Ссорились с кем?

– Да как бы ни с кем…

– Вспоминай, склерозник! – зарычал Завадский. Пацан мгновенно съежился.

– С Фигой немного поцапались… Так, мелочовка, Фига к Светке с какого-то перепоя полез, оскорблять начал… он баб вообще с трудом воспринимает… а Димка вступился, трясти его начал…

– Сильно трясти?

– Да ничего так, качественно. Фига вообще в другой тусовке вертится, а в этот вечер не иначе заплутал… Димка в ухо ему врезал, тот крыльями затряс, выражаться начал, Димка и врезал ему в другое…

– Фамилия?

– Чья? – вздрогнул отрок.

– Фиги твоей, тормоз! – Завадский умудрялся кричать, не отрываясь от писанины. Сложное искусство – за год не освоить.

– Кукин, – пожал плечами Бурмин, – Алексей Кукин… Повякал и ушел от нас – обсыхать. Его Стрелка – после того, как Шаба порезвился, – пепси-колой окатила…

– Ушли вместе? Шабалин и Стрельченко?

– Вместе, – приободрился Бурмин, – точно вместе, зуб даю. Да многие видели, как они уходили, – чего вы, мужики, не верите, что ли?

– Когда?

– В одиннадцать их точно не было, наши все за столом сидели.

– Адрес Стрельченко?

– Да не знаю я, где она живет… С Димкой в одной группе учится…

Максимов не настаивал – адрес Кукина в кармане, мать пропавшего дала телефон, а Стрельченко – Екатерина найдет.

– А теперь думай, дружок, – вкрадчиво сказал Завадский. – Куда он мог пропасть и зачем?

– Да не знаю я, – развел руками Бурмин. – Честное слово, мужики, не знаю. Мать его задергала, народ, а народ – без понятия. Найдется Димка, куда он денется?

– Долги, разборки, завис где-нибудь? – долбил в одну точку Завадский.

Бесполезно. Создавалось удручающее впечатление, что касательно пропажи товарища Бурмин не врет и искренне недоумевает. Напрягает парня другое, но другое Максимова не касалось никоим образом. Получив еще несколько малозначащих наводок, Максимов переглянулся с капитаном – больше спрашивать не о чем. Завадский с серьезным видом пересчитал исписанные листы и протянул юнцу.

– Напиши: «С моих слов записано верно, мною прочитано». И распишись.

– А я читал? – приободрился отрок.

– Так читай!

Бурмин знакомился с сочинением долго и старательно. Прочитав, поднял перепуганные глаза.

– Я не буду это подписывать…

– А и не надо, – покладисто согласился капитан. – Одевайся, дружище. Поедем в отдел. Там тебя оформим – по закону, как положено. Заодно от музыки отдохнешь, а предки – от тебя.

– Не имеете права! – На глазах прожигателя жизни образовались слезинки.

– А это что? – Капитан тряхнул коробкой с «пластилином». – Не хочешь по-хорошему, давай по-плохому. Нам, в сущности, безразлично. Зовем соседей, да хоть прохожих с улицы. Хорошенько обыщем квартиру… Гм.

– А если подпишу? – зарядил торговлю отрок.

– Отделаешься коротким испугом, – вставил Максимов. – До следующего попадания. Но это уже твои собственные проблемы.