Записки репортера

Выходит, поэт отдаёт славу свержения татаро-монгольского ига тулякам (по месту, скажем так, «прописки» Куликова поля), отбирая её, таким образом, у своих земляков – калужан (территориально причастных к Великому угорскому стоянию).

Нехорошо, наверняка подумают чиновники в высоких калужских кабинетах, так рьяно выдвигающие сегодня дату Великого стояния на Угре на звание «Дня рождения России». Со всеми причитающимися к этому званию регалиями. Подумают и, нехотя перелистывая стихи своего великого и неудобного земляка, с досадой в них узнают и себя:

«Зачем стремиться к истинам,

Коль нету в них корысти нам?»

О дефиците молчания

(В качестве нереализуемых пожеланий к очередному Дню печати)

Особенность дня прессы в России в том, что он приходится на самый острый период пресыщения граждан медийно-газетно-телевизионным набором блюд. А именно – предельно интеллектуально-токсичными новогодними телешоу на большинстве каналов. С неизбежными пошлостями аккредитованных навечно при голубых экранах примадонн и аккомпанирующих им молодящихся примадоннов.

После их разрушительного воздействия на эстетику россиян поводов что-либо праздновать 13 января под маркой изготовленного в СМИ остаётся не так много. Тем более – в комплексе с пропагандистскими приправами, медиа-меню в России в последнее время стало просто несъедобным. Как, впрочем, и неизбежным. То, что у нас называется «главными СМИ», не устает на все лады что-то показывать и рассказывать, очевидно, свято веря в тождественность количества этого самого показанного и рассказанного сущности своего ремесла.

Официальным российским медиа сегодня не хватает принципиальной вещи. Даже – не честности. И даже – не объективности.  Недостаёт куда более краеугольной сущности – умения молчать. Именно – не умалчивать, что наблюдается у нас сплошь и рядом, а – не тиражировать пустоту. В контексте сказанного когда-то Хайдеггером: «Только в настоящей речи возможно собственное молчание. Чтобы суметь молчать, должно иметь что сказать…» Или обратное: нечего сказать – стало быть, и не умолкаешь.

«Молчать – не значит быть немым, -уточняет великий немецкий философ. – Немой напротив имеет тенденцию к «говорению»… Кто в друг-с-другом-говорении умолкает, способен собственнее «дать понять», т.е. сформировать понятность, чем тот, у кого речам нет конца».

Нет конца разудалым «огонькам», развесистым «клюквам», разнузданным «ток-шоу», разухабистым «разоблачениям». Бесконечность информпотока свидетельствует не столько о его мощи и силе воздействия на телезрителей, сколько – об отсутствии в произнесённых словах содержательности в принципе. Наличествующем в них дефиците сущности. Неспособности к содержательному «молчу». К тому, что хотелось бы пожелать большинству официальных СМИ накануне их профессионального праздника – Дня печати.

Ожидание Крыма

Нынешняя, седьмая Крымская весна выдалась на редкость промозглой и зябкой.  Садились в туман.  Самолет опоздал.  Пилоты, конечно, извинились,  но догнать последний симферопольский автобус, увы, не смогли. Хлопнув раскрывающимися зонтами, вышли на пустынную площадь перед аэропортом. Встречающих двое: подсвеченный прожекторами мокрый  бюст Айвазовского и бодро взирающая с гигантского плаката уверенная в себе дама.  Под ней надпись: "Вторую мировую войну выиграл русский учитель".  Мысль показалась знакомой. Правда, авторство её раньше приписывали Бисмарку, который в том же духе выразился об учителях немецких. Было это  еще в позапрошлом веке.

В Крыму сразу обнаружились две главные страсти: вода и война. Дефицит (даже во время проливных дождей)  первой и профицит (даже в период мирных будней)  второй. Воду, говорят, перекрыли враждебные соседи. Поэтому глава республики велел отпускать её на полуострове строго по графику. Чтобы не расходовать зря, не рекомендуется принимать ванны. А только – душ. По телевизору разъясняют:  воды в одной ванной хватит для приготовления обеда на целый детский сад. Для пущей убедительности демонстрируется ролик, где обнаженная девушка легкомысленно погружается в  ванну полную дефицитной пресной воды. Очевидно, рассчитано на справедливое чувство гнева в отношении подобного рода нарушителей.

В прежние времена, помню, мучились с газом. В Луговом у родителей грели воду для купания детей строго по часам. Вода вдоволь, газ по норме. Теперь всё наоборот. Что лучше – непонятно. Без дефицита почему-то никак. Но нынешний не особо трагичен. Понятно, что временный, и воду рано или поздно (всем хочется, чтобы раньше) на полуострове каким-нибудь способом, но добудут. Каждый день – сводки, точно с фронта от Совинформбюро – о кубометрах влаги, пополнивших пересохшее Симферопольское водохранилище. Плюс – степени полноводности горных водопадов. Также – о количестве вновь пробуренных водных скважин. Похоже, они вскоре должны заполонить полуостров и даже частью шагнуть в Азовское море.  Самые же радикальные предлагают строить в Ялте опреснитель. Правда, недоговаривают при этом, что в придачу потребуется еще и ядерный реактор. Как это было, например, в советское время на Каспии. Иначе для опреснения  не хватит электричества.

Тема войны в Крыму не менее жгучая. Войны прошлой, настоящей и будущей. Каждой в прессе уделяется немало времени. Ежедневно отмечается день освобождения о немецко-фашистских захватчиков какого-нибудь из крымских городов. По городским улицам, вдоль обшарпанных, похоже, с рождения не видевших капремонта пятиэтажек начальство и жители несут венки и ленты к памятникам героям. Под патриотические марши произносятся пламенные речи, партактивисты раздают интервью местным телеканалам.

Особо торжественно освещалось открытие уникального памятного комплекса – крымского концлагеря в миниатюре. Что построили во время войны фашисты. Теперь решили воссоздать его макет трудами крымских умельцев. Местная власть идею одобрила. И дружно позировала перед телекамерами на фоне миниатюрных бараков, обтянутых тонкой проволочкой с острыми заусенцами. Из иных новостроек запомнился впервые обновленный асфальт в центре Симферополя. Правда, местами. Причем, редкими. Также – несколько шикарных жилых  многоэтажек в центре. Правда, больше пустующих. Но есть и перенаселенные места. И первое из них – городское кладбище старый Абдал.  Если раньше там работали редкие землекопы, то теперь  едва справляется экскаватор – ямы копает одну за одной ровными рядами, каждый день без выходных. Нашим родным еще копали вручную.

Навестив их могилки, двинулись назад. Таксист определил по номеру сотового, что мы «оттуда». Сначала, набычившись, молчал. Потом осторожно поинтересовался: мол, как там живется. Соврали, что нормально. «А у вас?». Таксист кривить не стал и выложил все начистоту. Пришел жесткий российский бизнес и всех подвинул. Держал маленькую фирму по ремонту кассовых аппаратов, но внедрились краснодарцы и местные остались ни с чем. Своих сотрудников распустил. Теперь таксует. Как водитель, констатирует, что поборы на дорогах увеличились в разы – российская ДПС тут явно покрыла себя неувядаемой славой. Правда, есть плюс – проложили «Тавриду». Это, да – здорово. Но таксист заверил, что предпочел бы ездить по старой дороге, лишь бы не быть, как сейчас, по сути, безработным. Когда приехали, еще долго не отпускал, стараясь закончить до конца свою отчаянную повесть.

Вышли у Куйбышевского рынка. Всего навалом. И в павильонах, и вне. Но особенно – в подземных переходах. Все что-то перепродают. Многое – с земли. Кто яблоки, кто апельсины (в Крыму точно не растут), кто укроп, кто кучку лимонов. Высокий малый что-то гундит в микрофон под фонограмму. Что-то похожее на Цоя. Перед ним картонная коробка с мелкими монетами. Под землей жизнь Симферополя всегда была особенно бурна. В переходах обычно разживались ранним виноградом, абрикосами и клубникой с близлежащих дач. Ни раньше, ни теперь стихийный торг власть города не ущемляла. Понятно, людям надо как-то существовать и сводить концы с концами.

Хотя в особой бедности тех же симферопольцев сегодня не очень-то и упрекнешь. Город постоянно стоит в автомобильных пробках, организовать которые могут позволить себе только жители довольно обеспеченных регионов. В пробках часто красуются последние модели недешевых иномарок, обнаружить которые даже в более-менее автопромовской Калуге, пока не удавалось. Да и общественный транспорт заметно преобразился. Помню, как приходилось летом сдыхать от жары в вонючих желтых маршрутках, что курсировали еще с десяток лет назад из нашего Лугового до центра. Как, впрочем, и по всему городу. Сегодня – белые большие автобусы. С кондиционером….

Городской доминантой рвется в ввысь недавно воскресший в Симферополе Храм Александра Невского. Могучий и роскошный. Плакат рядом гласит, что стройка обязана заботам президента РФ Владимира Путина. Внутри храма – мощи первоначального созидателя собора – святителя Гурия, архиепископа Таврического. Того, что мирно проповедовал и в Крыму, и в Китае. Тем не менее тут же на постаменте грозно возвышается танк времен прошлой войны. В соседстве с другим святилищем – Домом правительства – охрана более современная – бронзовые «вежливые люди» с автоматами времен войны нынешней.

Крымская весна – типичный несезон. Пляжи Алушты закрыты, пусты и большей частью в реновации. Ржавые перила на набережной скоблят. Прогнившие меняют. В отелях – тишина. Из прибрежного общепита бодрствует лишь одна чебуречная. Остальные точки – в процессе запуска. Визжат дрели, шуруповерты, завозятся мойки, печи, кастрюли. Из прочих удобств – пока единственный на пять километров набережной бетонный туалет типа «очко». Правда, без дверей, воды и света. Есть надежда, что скоро откроются и другие – без перечисленных выше недостатков. С ними на курорте, скорее всего, будут бороться. Есть такая уверенность. Чтобы во всеооружии подготовиться к скорому вторжению армии туристов. Но пока их нет, то и особо сорить некому. Местным дворникам – послабление. Обнаруженный нами на набережной Алушты один из них сладко так посапывал, вытянувшись на скамейке в обрамлении метел и лопат.

Почти на каждом доме объявление: «жилье сдается». Но чувствуется – пока никого. Ни по одну сторону берега, ни по другую. В море тоже пустынно. Можно целый день всматриваться в морскую гладь и не увидеть ни корабля, ни даже малой лодочки. Ни рыбака, ни удочки. Словно и нет никакого моря вокруг. Ни тихо шелестящего лазурного прибоя. Ни свежего морского ветерка. Ни волшебной по красоте Крымской природы. А если и есть, то вся эта «лирика» сегодня на полуострове пока что, видимо, в состоянии полусна. А может – полубодрствования. Которое, очевидно, Крым должен вскорости с себя стряхнуть и вновь предстать не только перед всей страной, но и перед всем миром природной жемчужиной на карте лучших достопримечательностей земли.

Тарусское восстание

О довольно эпатажном решении этого маленького городка по левому берегу Оки теперь знает вся страна. Если – не весь мир. Тарусяне неожиданно взяли и порвали с порядком надоевшим им советским прошлым. И дабы окончательно его забыть, отреклись от уличных названий в честь Ленина, Володарского, Свердлова, а за одно с ними –  Маркса, Энгельса и Розы Люксембург, добавив до полного комплекта в "изгои" советских пионеров (улицы в честь них теперь в Тарусе тоже не будет),  плюс –  почему-то не имеющих прямого отношения к советскому периоду – русских декабристов.

Всем "просоветским" улицам решили возвратить дореволюционные имена, что,  по мысли районного начальства, должно вернуть исконный исторический облик этому старинному русскому городку. Впрочем, кроме смены вывесок никаких иных движений в сторону облагораживания этого облика пока не сделано. Разве что присвоено на днях городу звание – "литературный".  Поскольку известна Таруса, как пристанище крупных русских писателей.  Кстати, в известной  степени пребывавших  (впрочем и пребывающих по сию пору) во фронде по отношению к советскому строю.

Почему именно сейчас Тарусская элита решила обозначить эту фронду – пока не ясно. Никаких свиду предпосылок к обострению войны с давно ушедшим на покой социализмом вроде бы и не было. И декомунизация вполне казалось неизбежной – один вопрос во времени. Нет, тарусян прорвало именно сейчас – в короновирус, в неспокой, самую что ни на есть всемирную болтанку. Мол, если не переименуем – всем хана…

Это-то всех по насточщему и задело: не то, что вывеску  про Ленина срывают, а почему – именно сейчас. Что за пожар?..  Опять что ли революция?..  Соскучились, стало быть… Давно не воевали…  И война, в самом деле, не заставила себя долго ждать –  весь интернет мигом встал на дыбы и застрочил доводами "за" и "против". Как будто все только и ждали того, чтоб вновь залезть на баррикады и пострелять в соседа.

Добавит ли "исторической справедливости" тарусское восстание – пока не ясно. Да и не за тем, судя по всему, люди  Тарусы поднялись против собственной истории – плохой или хорошей – это уже другой разговор. Против такой восстали , какая есть.  То есть по сути – против самих себя…

Молитва нераскаянных

Трагедия с Ефремовым, что тот короновирус: опрокинула  жизнь навзничь. И не только одного Михаила Олеговича – всех. Разделила эпоху на "до"  и "после". Зачеркнула главное, выхолостила накопленное, иссушила заветное....

Захлебнувшись настоящим,  поставила перед пустотой будущего. Не отняла его, это будущее, насовсем, но опустошила.  Выкачала из него смысл. Заполнила грядущее вакуумом. Что может быть ещё хуже: вроде жить можно, а не хочется. Некуда, как сказал бы один из героев Платонова,  жить. Не в кого думать…

Мир вокруг нас так устроен, что иногда переворачивается. И с любопытством взирает на нас,  паникующих и не перевёрнутых. Живущих "по-старинке" и жаждущих возвращения всего "на круги своя". А возвращения уже не будет. Никогда. Ни с тем же короновирусом проклятым, ни с не менее проклятым Ефремовским ДТП. Всё поменяется вокруг: в ближнем ли круге, в дальнем ли, дома, на работе, на улице, в душах, в сердцах, в надеждах… Или уже поменялось.

Да, где-то будут вожделенно подсчитывать оставшиеся для окончательного снятия карантина дни. Где-то оправдывать талантом преступление популярного  артиста, но всё – тщета. Оставшиеся до окончания карантина дни – миф. Их нет. Посколько никакого "после карантина" уже не будет. Как и не будет больше никакого талантливого артиста Ефремова. Что в общем-то сам Михаил Олегович и подтвердил…

Так не должно было быть, конечно, но так будет. И с этим "не должно" мы должны будем-таки научиться жить и мириться. Сосуществовать. Вопрос: как? Ответ сложен и прост одновременно: раскаяться и молиться. Ни с тем, ни с другим у нас, увы, пока не складывается. Держава нераскаянных и толпы всуе обмахиваюшихся крестом.  Ищущих всепрощения, но игнорирующих покаяния. Откупающихся, но не искупивших. Нет, так перевернувшийся мир обратно на ноги не поставишь. Человеческое в человека не вдохнешь.

Трагедия с Михаилом Ефремовым – это трагедия со всеми нами. Живущими вширь, вкривь, вкось, но не вглубь. Ярко, но не светло. В толпе, но одиноко. Жарко, но никого вокруг не согревая. Разве что – самого себя. И то единственный раз – сгорая…

Прививка человечности

Всемирный вирус – такого никто не прогнозировал. Не ожидал. Не мог предвидеть. Люди мирно создавали совсем другие орудия смерти – бомбы, ракеты, ядерные боеголовки, – а вдарили по ним коварно и предательски, почти из-за угла, отнюдь не многотонные хайтековские  бомбы, а примитивные микробы. Жалкие. Безмозглые. Мельчайшие. Недостойные даже упоминания  в самых что ни на есть суконных статьях…

Человек только и занимался тем, что изощрялся не столько в улучшении жизни, сколько в усовершенствовании смерти. Гигантские военные бюджеты, бряцание жуткими ракетами, нацеливание чудовищными субмаринами, милитаристская риторика, вражда по всем границам. Да и – внутри них. Плюс – всенощные бдения у экранов, излучающих только смерть, только кровь, только жестокость. Только – хоррор…

И он пришел, этот хоррор. "Вы звали, и я явился". И все взмолились: "Боже!.."   На Землю пришла беда. Можно ли было ее предвидеть? Можно ли было ее избежать? Если человек  ещё не отказался от звания гомо сапиенса – да. Если оно ему уже надоело – мы видим…

Да, человек у нас всё ещё числится разумным. Но иногда этот "разум" его крепко подводит. Точнее – строит рожи  и показывает язык. И ждёт: как его носитель – человек – на это отреагирует. А носитель не знает – как: по уму или по сердцу. Ум не помог, сердце не подсказало…

Нет, сердце должно в конце концов подсказать. Направить. Вооружить стойкостью. Укрепить мужеством. Снарядить благородством. То есть – защитить верой. Верой в то, что победить нечеловеческий вирус можно только человечностью и больше ничем. Только лучшими качествами в людях и никакими иными. Они сегодня оказались очень востребованы. Сильее, чем когда-либо прежде. Когда человек слишком разбрасывался своей человечностью. Слишком не дорожил ей.

Эти времена прошли. Настали иные. Как и все прививки нынешняя – человечности – оказалась весьма болезненной. Но другого способа излечиться человечество, видимо, не нашло. А может – и не искало. Жизнь предложила жестокий свой…

Сергей Мавроди научил не верить в чудеса

Это, пожалуй, главная заслуга перед отечеством выдающегося финансового изобретателя, или, как его чаще называют –  махинатора. Достижение на самом деле громадное. Хотя и не обошедшееся без финансовых жертв. Без гневных филиппик обокраденных учеников в адрес обокравшего их учителя.

Сотни лет русский человек воспитывался на фольклоре из разряда по «По щучьему велению». Ничего не хотелось делать, а желалось быстро разбогатеть и обрести приданое. Эта установка обыгрывалась в несчетном количестве сказок, легенд, баек, частушек и анекдотов. Последними охочую до дармовщины публику веселил неунывающий Лёня Голубков.

Кто сказал, что нельзя верить в сказку? Даже – в сказку-ложь. Кто запретил участвовать в ней? Коль сказки сочиняются – та же «По щучьему велению» – стало быть, для чего-то они нужны. Кто-то должен им соответствовать. И кто-то, очевидно, должен это соответствие претворять в жизнь. Этим, собственно, и занимался в нашей по-сказочному доверчивой стране Сергей Пантелеевич Мавроди.

Странные люди называли его нарушителем закона. Какого интересно? Сказочного? Он де недоплатил налоги… Смешно. Или – жил одно время по поддельному паспорту… Ещё забавней. Полстраны несло деньги в его МММ. Реклама оной, если помните, заполоняла вестибюли метро, экраны телевизоров, кабины лифтов, полосы газет. Их читал наверняка даже президент. Даже министр финансов. И, что самое удивительное – налоговые полицейские которых, в ту пору еще не догадались разогнать.

Все читали. Все всё видели и знали. Никто ни кого не ловил и не сажал. В карманы друг другу не залазил. Граждане сами их выворачивали, отдавая подчас последнее в обмен на билеты с портретом талантливого очкарика из Москвы. Тот обещал сделать богатым каждого. За счёт чего – это уже неважно. Главное – деньги появятся уже завтра. Даже у тех, кто способен был донести их лишь до вино-водочного отдела. Пришла пора загадывать желанья…

Рубли, принесённые гражданами в МММ, измеряли самосвалами. Желающих их потом вернуть – тысячами и даже миллионами. МММ конкурировала по значимости чуть ли не с «Полем чудес» или программой «Время». Офисы Мавроди всё теснее жались к самым главным властным чертогам. К памятникам наиболее выдающимся вождям. Калужская, например, штаб-квартира обосновалась в самом сердце областной идеологической мысли – в доме Полит-просвещения. С барельефами Ленина и Маркса на фасаде. Казалось, ещё чуть-чуть и третий профиль, но уже без бороды и в широких очках, появится на стене местной идеологической альма-матер.