Записки репортера

Забавные какие: и партии нынешние, и партийцы. Может быть они, действительно, для чего-то нужны… Кому-нибудь интересны… Кроме самих себя, конечно.

*

Пришлось закрывать независимую газету. Провинциальную. Надеюсь – честную. Из-за безденежья. Ей долгие годы жил. Ощущения – жуткие. Самое сильное: молчание тех, кого ты в газете защищал. Все остальное пережить легче.

*

То ружьё, которое всё громоздили на стену "кремлевские драматурги" не только выстрелило в финале, но даже взорвалось.

*

Обнинск – первый в стране НАУКОГРАД. Мало кто об этом сегодня помнит. Даже – в самом Обнинске. Не говоря уже о людях приезжих. Скажем, журналистах. Больше – о "бизнесе" ученых, откатах, тяжбах и т.д. Самой ядерной науки здесь давно уж нет (пожалуй, это – главная "военная тайна" обнинского ФЭИ). Того накала идей, что был зажжен здесь Лейпунским, Марчуком, Субботиным – не существует. Вот, что досадно…

*

Всё сложнее и сложнее под словом "Россия" понимать что-то однозначное. Близкосмысловое. Хоть как-то структурированное. То ли разлагающийся динозавр, то ли стая перепуганных собственным криком ворон. Еще чуть-чуть усилий там, наверху, и слово "Россия" войдет в толковые словари будущего с припиской "устаревшее".

*

Про таких Твардовский говорил: они даже не читали "Капитанскую дочку". Давно мечтаю подарить Путину с Порошенко по экземпляру "Войны и мира" Льва Николаевича. Уверен: на ночь они его не перечитывают. Да и сомневаюсь, брали ли хоть раз после школы в руки…

*

Социология войны страшней самих сражений. Русско-украинская бойня – твердый неуд тем и другим верховным "интеллектуалам". Выращенным в их пропагандистских пробирках мутантам "лидеров наций". Их главная мечта – остаться "на второй год", "на второй срок", а лучше всего – "на вторую жизнь". Но для этого они ее, эту вторую жизнь, должны у кого-то позаимствовать. Чем, собственно, и занимаются – алчным воровством человеческих судеб.

*

По нынешним временам может получиться так, что единственным местом, откуда захотят уезжать русские, останется только Россия.

*

Иные сельские захолустья Нечерноземья (Калужские, например) столь заброшены, что местные администрации жалуются: про нас забыли даже ревизоры и проверяющие из области и перестали наезжать и интересоваться – живы ли мы тут или уже померли.

*

Зюганов и  партийная палеонтология: может динозавра и удастся откопать, но оживить его – навряд.

*

Мой дед. Я видел его Красную звезду, медали За боевые заслуги и другие, но о войне рассказы из него вытягивал щипцами. Для этого на целый день увязывался с ним пастушить – дело было летом в деревне. "В награду" мне – лишь пара дедовских отговорок: "Да, что же в ней, войне-то, хорошего? Было бы об чём…" И замолкал, грустно глядя куда-то в даль: мол, будь она проклята… Только от бабушки узнал, что всю войну он катал пушки по передовой, а закончил их катать где-то в Австрии. Но от него об этом – ни слова....

*

«Россия отказалась участвовать в заседании Совбеза по Крыму». Выйти из Совета безопасности, затем – вообще из ООН. Выслать из Москвы всех послов (кроме северокорейского, конечно). Импортозаместить Сименсы, Самсунги, Мерседесы, Виндоусы, Эпплы, а за одно с ними – Баха, Бетховена, Моцарта и Шекспира. Импортозаместить Христа, Магомета и Будду…

*

Интересно, что возрастные группы по сдаче норм ГТО включают 70-летних и старше. Между тем сама идеология мероприятия подразумевает: готов к ТРУДУ и ОБОРОНЕ. Опять что ли готовиться к войне старикам. Оставили бы хоть их в покое и назвали бы нормы для пенсионеров как-нибудь иначе…

*

Когда к Распутину приклеивают ярлык "деревенская проза" или что-то подобное в духе литературного агитпропа – охватывает чувство безысходности и тоски. Молчание классика стоит десятков томов его многоговорливых комментаторов. За многословными упреками в адрес измучившегося тоской писателя они недоговаривают главного: "Последний срок" и "Прощание с Матёрой" – это литературный Эверест. На него в лучшем случае можно забраться с веревками, кирками и ноутбуками, чтобы выстукивать потом из оных "аналитические" статьи. Но построить свой Эверест, выше того, который построил "заблуждавшийся" гений – не дано. (вместо блокнота)

Настораживает выражение – "элита российской интеллигенции". Очевидно, имеется ввиду наличие у обозначенного подкласса соответствующего удостоверения. Снобизм, конечно, вещь занятная, но не до такой же степени… Чиновничий, мещанский, правозащитный, либеральный снобизм – какая разница?

*

Ненормативная лексика в обществе – к чему этот спор? Можно все решить мирно и демократично. Хочешь материться – пожалуйста. Непременно в газетах и телепрограммах? Не вопрос, но в специальных – с меткой "для матершинников". В кафе и ресторанах? Точно также – с указанием при входе "Здесь матерятся". В автобусе и трамвае? Что же – и здесь можно выйти из положения. Скажем обустроить в салоне специальные звуконепроницаемые кабинки для ценителей грубых слов. Также, полагаю, можно удовлетворить даже депутатов Госдумы: тех. что за мат и тех, что против. Первых кормить в кафе с непременно матюкающимися официантами, вторых – иным способом. Если же тебя от непристойной лексики коробит, тогда ищи указки "Здесь не матерятся».

*

Я не знаю более емкого образа мироздания, чем железнодорожный путь. Выплывающая откуда-то из-за горизонта бесконечно-неумолимая лента жизни, и уносящаяся туда же – за последней край земли – ровная железная река. Вся эта отшлифованная миллионами событий-колес усыпляющая монотонность покоится на отсеченных чьей-то дерзкой рукой межшпальных рубежах, постулированных кем-то наверху неприкасаемых отрезках, квантах, если угодно, жизненных шагах, мгновеньях…

*

Счастливым – не до антивоенных писем. Это – удел совестливых, а потому – несчастных: писать эти письма и их читать. И видеть, как они упрямо игнорируются. Какое уж тут счастье?..

*

Прежде, чем присоединять к России Крым, приладить бы к ней сначала большую часть потерянных внутри страны территорий: обезвоженных, обездороженных, обезтрезвленных тысяч деревень и сел. Многие из них – не далее полутора часов небыстрой езды от столицы. Причем – в любую сторону: тульскую, брянскую, владимирскую, калужскую… Боюсь, что крымчане под термином "присоединение к России" поняли несколько другой – "присоединение к Москве". А может быть даже – "к Рублевке". Это разные вещи.

*

Эй, Болотная, хватит тереться о кремлевские стены. Они и без тебя не упадут. Лучше по сторонам оглянись – вон, что делается…

*

Космисты не «окупились»? Пожалуй. От того же Циолковского мы взяли только самое банальное: нелетающие гофрированные дирижабли, что сохранились в его домике-музее, старый велосипед там же, коньки, застежку со львами от давно истлевшего плаща, расстроенный рояль, слухачи, полувертикальную лестницу на чердак, токарный станок с ножным приводом и кое-что из самых избитых книжек. Вроде забавных в своей наивности и чистоте "Грез о Земле…", "На Луне" и проч. Калуга взяла также из Циолковского еще несколько цитат. Вроде самой растасканной и неудачной – по поводу намечаемых космических маршрутов: "Москва – Луна, Калуга – Марс". Короче, взяли мы от Циолковского многое, упустив при этом главное – его самого. Живого, незабальзамированного музейщиками и лекторами обкома КПСС. Вот уже почти полвека та же Калуга официально пытается понять, что же такое сотворил ее великий земляк – каждый сентябрь в городе проходят Циолковские чтения. Раньше это понимание давалось куда легче – все упиралось в выведенную Константином Эдуардовичем формулу реактивного движения. Ее правильность и приезжали подтверждать такие светила, как академики Келдыш, Газенко, Глушко. Они сооружали ракеты, сажали в них космонавтов и запускали летать по формулам Циолковского. Все срабатывало, о чем первые лица советской космонавтики спешили доложить на очередных Циолковских чтениях. Но пришла перестройка и запускать стало нечего. Или – не на что. Или просто – ни к чему. Космос резко "просел". Стал "нерентабельным", "ненужным" и постепенно перестал отсвечивать отраженным светом на ту же провинциальную Калугу. Собственный же источник калужской популярности – Циолковский, как уникальный самородок и личность, забавный философ и беллетрист – оказался месторождением неразведанным и быстро перестал кого-либо в серьез интересовать. Полсотни человек на Циолковских чтениях в последние годы, из которых калужан – десятка полтора-два. Так наступило второе пришествие обывателя в судьбу великого космиста. Первое – прижизненное. "Народ был хороший и честный, – давал давным-давно характеристику прежнему калужскому мещанству сам Циолковский, – но общего у меня с ними было мало… На меня смотрели так, как законные дети смотрят на незаконных: свысока и снисходительно". Реальный градус почитания великого калужского космиста даже среди его земляков довольно жалок. Та же площадка Циолковских чтений скудна и ограничена. По инерции проповедуются марсианские города, лунные проспекты и длительные командировки на близлежащие астероиды, в расчете, что именно эти придумки Циолковского являются ключевыми. И только-только мы подступаем к главному его наследию – образу мыслей и сознания изумительного калужского придумщика. То есть – к человеку, как таковому. К его космосу…

*

Банки – может и пылесосы: кто спорит? Но вот АСВ в роли конкурсного управляющего обанкротившихся банков – иной раз сущий дьявол. Раздевают банковских дебиторов почище своих подопечных – очень красиво. Не дай Бог, ты задолжал банку-банкроту накануне отзыва у него лицензии 5 копеек – АСВ вытрясет пятак даже из мертвого. Или сделает таковым живого.

*

Соединить бы Градского с Ходорковским. МБ вполне бы мог взять интервью у АБ. Или – наоборот. Все равно о чем: о Бетховене, о 3D-цивилизации, о Вагнере, об урбанизации. И без надоевшей репортерской суеты…

*

Как часто бывает: чувствуешь, что очень хочешь что-то почитать, а что именно – и сам не знаешь. Роешься, листаешь, перекладываешь: взял одну книжку – не то, другую – не в тему, третью – не сейчас. Потом вдруг натыкаешься: вот оно – то самое, без чего внутри никак не клеилось. Примерно с таким чувством читаю «Книгу о русских людях» Горького. Удивительно сочные этюды пронзительнейшего из наблюдателей русских характеров. Признаюсь, ранний (незабронзовевший) Горький всегда меня потрясал. Беда, что поздний, соцреалистический этап его творчества затмил для большинства людей истинный масштаб таланта писателя. Теперь задача: провести литературные «раскопки», и вернуть читателю присыпанные пеплом предрассудков выдающиеся вещи Мастера. Не могу удержаться от цитирования. Больно уж актуальна и точна эта, подмеченная когда-то Горьким, «русскохарактерность: «Часовщик Корцов, по прозвищу Лягавая Блоха, маленький волосатый человек с длинными руками, – патриот и любитель красоты. – Нигде нет таких звезд, как наши, русские!– говорит он, глядя в небо круглыми глазами, плоскими, как пуговицы. – И картошка русская – первая, по вкусу, на всей земле. Или – скажем – гармонии, лучше русских нет!.. Да мало ли чем можем мы нос утереть Америкам этим!.. Он любит восхищаться красотой природы, хотя окрестности города пустынны, вспухли бесплодными холмами, изрезаны оврагами, нищенски некрасивы. Но часовщик, стоя на берегу мутной, пахучей реки, отравленной войлочными заводами, восклицает с искренним чувством: – Эх, красота же! Ширь, гладь. Иди куда хошь. До смерти люблю я эту красоту нашу!».

*

Чабуа Амирэджиби – умер от грусти.

*

Неважно какое место занимает регион (63-е, как Воронеж, или 2-3-е, как Калуга) и в каких именно святцах (Минрегиона, "Левада-центра" или загадочного "Квалитаса") – градус патриотизма везде повышенный. До уровня горячки. Пенсия 8 тысяч, квартплата – 5, до "освобожденного" Крыма хватит на сотую часть пути. Телевизоры захлебываются от барабанного боя. Великодержавности – самосвалами не увезти. Действительно, зачем нам счастье? И без него – кайф.