Боец

– Может, им был не Алешковский?

– Может быть. Пойдем покурим? – предложил Павел.

– А здесь? – заленился Соболев, оглядывая родной кабинет.

– Здесь Ася будет ругаться, да и обкатаем новую комнату для курения.

– Это дело! Идем!

Все знали, что Павел не курил, но он всегда с готовностью шел «курить», дышал дымом и говорил, что такой же заядлый курильщик, как и все, только жадный – крохобор, потому не покупает себе сигареты, а пассивно вдыхает чужой дым, и все это из-за жадности. Все ценили его юмор.

В новой курилке уселись на мягкий диванчик. По обе стороны стояли урны-плевательницы из блестящей стали. Напротив, на стене, висел плоский телевизор, который крутил видеоролики о вреде курения.

– Здорово придумали, – заметил Соболев, кивая на экран.

– Да, о нас грешных начальство заботится.

– О, Паша, смотри, – оживился Михаил, указывая дымящейся сигаретой на экран. Там висела фотография беззубого, гнилого рта. – У нас с тобой такие же скоро будут.

Они радостно, весело посмеялись.

– Во! – обрадовался Соболев. – Стишок в тему!

Нараспев прочел:

Шел я лесом,
Видел чудо —
Два крестьянина сидят,
Зубы черные, гнилые,
Лошадиный …уй едят!

Опять посмеялись.

Павел засомневался:

– Слушай, Миша, по-моему, стишок неправильный.

– Почему?

– Лошадиный… Лошадь – это же женщина!

Соболев засокрушался:

– Ах ты неуч, неуч. Ты в школе уроки биологии прогуливал?

Павел пожал плечами – может, и прогуливал, дело молодое, все мы уроки и лекции иногда прогуливали, не без того…

– Поясняю, раз ты мой друг, что лошадь – это не самка, а конь – не самец. Это одно и то же. Как в песнях: «Кони, кони», «Лошади, лошади». Женщина у них – кобыла, а мужчина – жеребец, а мужчина без яиц, кастрат, – мерин.

– Вот как? – закивал Павел.

Стали подтягиваться слушатели из других отделов, выпуская губительный табачный дым и щурясь.

– А откуда ты этот стишок выгреб? – спросили Соболева. – Сам сочинил?

Соболев отмахнулся:

– Ты что! Это еще с раннего детства помню. То ли из песни, то ли из присказки.

– Может, Высоцкий? – предположил Володя Саев.

Соболев запротестовал:

– Не-е, не его стиль… – И тут же усомнился: – А может, он. Мой батя, царство ему небесное, увлекался Высоцким, когда напивался, всегда его слушал, даже танцевал…

– Как можно танцевать под Высоцкого? – удивились вокруг.

– Он мог!

– Ненавижу Высоцкого! – подал голос кто-то.

– Почему?

– У меня отец был такой же фанат-алкаш. Все поганые воспоминания детства связаны с отцом и песнями Высоцкого, которые давали фон его безобразиям!

– Нет, это не Высоцкий, – уверенно заявил Зажаев, из оперов. – Это скорее Пушкин.

– Разве мог Пушкин написать такое?

– Пушкин мог все! Он гений! – стал усердно отстаивать свою идею Зажаев. – По телевидению даже показывали передачу про стихи Пушкина с ругательствами.

– Ты видел?

– Я не видел. Но я читал «Литературную газету»…

– Го-го! Зажаев – литературовед!

– А что, очень там все интересно. Как писатели и деятели культуры грызутся и ненавидят друг друга, как плетут интриги, как разворовывают дачи и земли, как дают премии по блату… Очень интересно… Так вот, там была статья про эту телепрограмму, и там писали, что не дело выносить стихи Пушкина, предназначенные для личного пользования, на открытое обсуждение. Он писал такие стихи в личные альбомы, писал их в письмах близким друзьям…

– Что, думаешь, похоже на Пушкина?

– Стиль похож… Сравните:

Мчатся тучи,
Вьются тучи,
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо,
Ночь мутна.