За холмом, что скрывает рассвет

– Конечно, нет, – ответил Гром. – Разве я похож на мясника?

Она промолчала.

Гром прервал затянувшееся молчание:

– Поправляйся! – сказал он. – Они с тобой жестоко поступили, – он пристально всмотрелся в ее широкий шрам на левой щеке, потом в глаза, пустые, без дна, – в мире много несправедливости.

Она отвела взгляд.

– Что же теперь со мной будет?

– Я тебе помогу, ведь, получается, я в ответе за тебя. Можешь пожить у меня. Я все равно редко появляюсь дома, так что мы не будем мешать друг другу.

Он встал со стула.

– Не бойся, – сказал Гром. – Худшее позади. Здесь не так уж плохо. Во всяком случае, лучше многого пережитого тобой, – он накинул пальто. – Мне пора. Отдыхай, набирайся сил. Я постараюсь, время от времени, тебя навещать, если ты не против.

Он вышел из палаты, осторожно прикрыв за собой дверь, спустился по лестнице и выбрался на улицу.

Солнце уже поднялось над крышами домов, с трудом пробиваясь сквозь тучи. Закапал легкий дождь. Гром поднял воротник, закурил и зашагал в сторону цветочной аллеи на другом конце улицы.

Через пару минут он подошел к внушительному двухэтажному особняку, огороженному литым забором. Возле ворот стояли двое охранников – мощных ребят. Гром поздоровался, и они пропустили его внутрь. Здание мрачно блестел мрамором, по углам дома расположились каменные титаны, держащие на плечах крышу здания. Все это отдавало вычурностью и старомодностью. В центре покрытого жухлым газоном двора находился небольшой фонтан. Гром постучал в тяжелую дубовую дверь, и она отворилась.

– Входи, – пробасил тихий хриплый голос.

Это был Вихрь.

– Как девчонка? – поинтересовался он.

– Ничего, – коротко ответил Гром, – идет на поправку.

Вихрь предложил ему выпить, но Гром отказался.

– Подойди к столу. Что ты видишь?

– Вижу, мне снова нужно провернуть грязное дельце.

– Не слишком-то и грязное, – сказал Вихрь, и дополнил дежурной фразой: – Не подведи. Знаешь, я никому не могу больше доверять, – он откинулся на спинку кресла и завел руки за голову, и его лицо выразило счастливую мечтательность. – Единственный мой друг! А помнишь, как все начиналась? – он любил при любой возможности ударится в воспоминания. – Когда у нас еще ничего не было: ни денег, ни знаний – одно лишь желание разбогатеть, прославиться.

– Хорошо, что последнее нам так и не удалось!

– Да, – протянул Вихрь. – Такая слава никому не нужна. Но денег мы с тобой хорошо наворовали. Ведь все начиналось с того банка на окраине города, там название еще было странное такое…

– Не помню, хоть убей, – Гром рассмеялся. – Ты тогда услышал сирену и так испугался, что бросил мешок с деньгами и кинулся наутек. Хорошо, что я быстро тебя нагнал, а то бы – беды не избежать.

– Это точно.

– Я хотел тебе тогда ноги переломать.

– Может, и надо было, – взмахнув рукой, произнес Вихрь. – Мне бы пошло это на пользу.

– Так или иначе, деньги были у нас, и мы хорошо проводили время.

– Хорошо было быть свободным! – воскликнул Вихрь. – Но сейчас, когда мне приходится наблюдать за всеми мелкими воришками в этом городе, я чувствую себя чертовски уставшим. У меня есть все, кроме свободы, а ее, друг мой, не купишь за деньги – тут все наоборот. Я тебе даже в чем-то завидую, ведь ты выбрал свободу. Ты можешь проявить слабость, и этим ты не подпишешь себе смертный приговор!

– Каждый выбрал, что хотел, – немного помолчав, ответил Гром. – Уже поздно что-либо менять.

– В этом ты прав.

***

Прошло около двух недель с того времени, как девушка вышла из комы. Первый ее посетитель, Гром, спасший ее, время от времени ее навещал, и, поскольку она, как ни старалась, не могла вспомнить свое имя, он дал ей новое.

Алиса.

Имя странное, и девушка рассмеялась, впервые его услышав. Но, в конечном итоге, разрешила себя так называть.

– Откуда оно? – спросила Алиса.

– Давным-давно я читал сказку о девочке, попавшей в страну чудес, – сказал Гром.

– Где же моя страна чудес? – промолвила девушка, улыбаясь, но после этого лицо ее вновь приняло серьезное выражение. – Скоро я смогу выйти отсюда. Я уже столько услышала об этом мире, столько интересного и волнующего, что мне не терпится с ним познакомиться.

– Мир хорош, – ответил Гром, – не весь, конечно. Много в нем и неприятного.

– Чего, например?

– Разного, – Гром потер лоб, – преступность, летняя духота, от которой не спрячешься, и, конечно же, налоги. Богатый человек может всего этого избежать, но богатых людей не так уж много. Остальным же приходится мириться! Когда я был совсем молод, я работал на фабрике за сущие гроши – без отдыха, уважения и надежд на будущее. Работал ради того, чтобы не умереть с голоду. Мало чем отличается от рабства. И все пути, по которым я мог пойти, оказались обманом.

Дверь отворилась, и в палату вошла медсестра, неся перед собой поднос с обедом.

– Спасибо, – сказала Алиса, – поставьте, пожалуйста, рядом с кроватью – я справлюсь, – Алиса повернула голову к Грому. – Я пообедаю, вы не против?

– Конечно, – ответил Гром. – Я могу выйти.

– Прошу, останьтесь. Я же еще так много хочу от вас услышать! Собеседников тут немного, и вы приходите нечасто, – неловким движением она подхватила поднос. – Мне бы хотелось найти своих родителей.

– Это будет непросто, столько времени прошло. Я постараюсь узнать что-нибудь на этот счет, но ничего не обещаю.

– Вчера сестра мне сказала странную вещь – про то, что случилось здесь 20 лет назад. Мертвым было куда лучше, чем живым. Я так и не поняла, о чем она.

– Не всегда все было хорошо, – вымолвил Гром. – В те времена шла война, война всех против всех, и не было правых и виноватых – лишь горы мертвецов, выброшенных на свалку жизни, и тысячи живых трупов, ждущих своей очереди. Я сам был одним из таких трупов, и надо мной висел дамоклов меч, готовый в любую секунду сорваться. Много тогда славных ребят полегло. Возможно, и твои родители там были, в таком же положении… А, может, бежали, спасались – кто знает?

– Кто же устроил эту войну?

Гром вымолвил в задумчивости:

– Один глупец, которого потом убили свои же. Он призывал нас встать на защиту родины, а получилось, что родину мы уничтожили, – он вздохнул. – Трудно прийти в себя после такого.