Чудо ты мое, зеленоглазое

Женщина прильнула к Витьке:

– Вить, а Вить, – ласково прошептала она. – Не молчи, пожалуйста, а?..

Лена уткнулась носом в плечо Витьки и тихо засмеялась.

Потом прижалась она к нему покрепче и спросила:

– Вить, ты действительно во все это веришь?

– Да.

– Ну, тогда я не знаю… – Лена погладила мужа по плечу. – Вообще-то, можно и попробовать.

– Согласна, что ли?

– Ты же все равно не отвяжешься,– голос Лены дрогнул от плохо скрытой нежности. – Я тебя знаю…

– Ты яснее выражайся, пожалуйста.

– На все я согласная!!.. – что было силы крикнула Лена.

– Не ори, Петровича разбудишь, – Витька протяжно зевнул. – А теперь давай спать. Завтра нам рано вставать.

Лена долго, с тайной надеждой, рассматривала широкую спину мужа. Витька тихо сопел. Через минуту, прикусив от обиды нижнюю губу Лена, резко отвернулась от мужа.

«Ах ты, проходимец!.. – с отчаянной злостью подумала женщина. – А вот никуда я с тобой завтра не поеду! В деревню сбегу. И развод, развод к чертовой матери!!.. Я, кажется, тебе обещала дом оставить? А вот фигушки тебе, а не дом! И на алименты тоже подам – плати-ка, голубчик!.. Огород, и тот по количеству едоков поделю – на четыре части. Вот и паши на своих десяти сотках, философ!.. Подожди, интриган, ты еще у меня не так запоешь!»

Сон приходил медленно и неохотно.

Лена представила довольно живописную картину будущего раздела огорода. По свежевспаханной земле ходил человек в черной, судейской мантии с большим, агрономическим треугольником. Закончив необходимые измерения, судья что-то подсчитал в записной книжке и спросил: «Первая доля кому?» – «Мне!» – тут же выкрикнула Лена. «Так, очень хорошо, – судья что-то отметил в записной книжке и продолжил. – А вторая доля кому?» – «Тоже мне!» – радостно сообщила Лена. Рядом с судьей стоял, оставшийся в одних трусах после раздела имущества, Витька. Он жалобно выпрашивал у него пару-тройку лишних метров. Но судья был строг и крайне язвителен в своих замечаниях.

Лене стало легче. Она успокоилась и, наконец, уснула.

Глава одиннадцатая

Утром Витька протянул Петровичу распечатанное письмо.

– На объявление откликнулись, – пояснил он. – На столе еще одно лежит, но туда я сам позже схожу. А в этом срочно зайти просят.

Старик кивнул. Витька ободряюще улыбнулся и пошел будить жену.

Деревенская жизнь научила Лену вставать в пять часов утра без всякого будильника. Даже в гостях у Петровича она просыпалась точно в это же время. Ей стоило не малого труда забыться снова и дремать до курортных восьми часов. Вторая, добавочная половина сна, была сладкой и воздушной, как пирожное.

Витька подошел ближе и невольно залюбовался. Поза спящей женщины была вызывающе сексуальной. Одеяло сползло к ногам Лены и под тонкой, ночной рубашкой легко угадывались контуры молодого, изящного и сильного тела. Красивое лицо женщины казалось спокойным и умиротворенным.

Витька сглотнул слюну.

«Только попробуй тронуть, – подумала притаившаяся Лена. – Сразу по физиономии получишь, философ».

Ее желание отомстить мужу за вчерашнее безразличие было по-настоящему глубоким и искренним. Витька с трудом справился с охватившей его истомой. Стараясь не смотреть на жену, он тихо позвал:

– Лен, вставай… Пора.

Лена оторвала голову от подушки и простодушно взглянула на мужа.

Витька улыбнулся.

– Пора ехать.

Он вышел.

Через полчаса, лениво переругиваясь, семейная пара отбыла на охоту. Загруженный всем необходимым «Москвич»-пикап выехал за ворота и прибавил скорость.

– Навязался на мою голову! – ворчала Лена на Витьку. – И когда ты только от меня отстанешь?

– После развода.

– Да скорей бы уж!..

Через час Петрович сделал все необходимые утренние дела и, привалившись спиной к кроличьим клеткам, достал из кармана оставленное племянником письмо. Указанный в нем адрес был не столь уж далеким – минут двадцать езды на автобусе без пересадки.

Но старик не спешил. По пути он зашел к Светлане и долго, обстоятельно беседовал с дочерью. Света немного всплакнула. Старик был настойчив и, в конце концов, дочь согласилась на переезд в деревню.

– Не горюй, – ободрил Петрович дочь. – Мы с Витькой тебе и нового мужа найдем. Только ты родителям Сергея ничего не говори. Они люди хорошие и расставаться с внуками им будет тяжело.

– Жалко их… – согласилась Света.

Петрович вздохнул.

– Эх, Светка, да будь моя воля, я бы и их с собой взял! Три внучка да три старичка, чем не жизнь, а?..

Указанный в письме адрес Петрович нашел не сразу. Только обстоятельно расспросив прохожих, он вышел к старому, двухэтажному бараку с облупившейся штукатуркой.

– Так ведь не жилой он уже, дом-то этот, – пояснила Петровичу словоохотливая женщина с авоськой. – Сносить его будут. Жильцы еще два дня назад съехали.

Петрович растерянно посмотрел на бумажку с адресом.

– А вам кто нужен? – поинтересовалась женщина.

– Да на объявление откликнулись, – Петрович зачем-то показал женщине письмо. – Я за кошкой пришел…

– Вам, наверное, к старухе Ченцовой нужно, – немного подумав, сказала женщина. – Вы зайдите в дом, может быть она еще там. Говорят, старуха переезжать не хотела. Все ждала кого-то…

Женщина заторопилась и ушла. Петрович немного потоптался на месте и нерешительно направился к дому.

Темные, лишенные штор и другого видимого уюта, окна здания казались холодными и безжизненными. Дом чем-то напоминал Петровичу брошенную диспетчерскую. Чисто внешне оба здания отличались довольно сильно, но между ними словно существовала какая-то странная, неуловимая схожесть в неподвижности теней и стоящей вокруг нежилой, мертвой тишине.

Нужная Петровичу квартира находилась на втором этаже. Он поднялся по деревянной, скрипучей лестнице и остановился перед полуоткрытой дверью с цифрой «4».