За любые деньги…

Коммерческая удача подбодрила Феликса Чалмерса, и его ребята перестали грабить коренных обитателей Форт-Стоктона. Например, когда бандиты останавливали очередной дилижанс, то просили отойти горожан в сторону и уже потом, после грабежа остальных пассажиров, взимали с них что-то типа «дорожного налога», который очень быстро переименовали в «плату за защиту». Поверженная нравственность пала еще ниже, когда горожане, чтобы хоть как-то компенсировать пусть и не большие, но все-таки свои личные денежные потери, стали заниматься «контрабандой». Суть в том, что при случае они признавали чужие вещи своими, а в городе брали с их владельцев плату за услугу. Так рядовой обыватель, падший в нравственном отношении ниже бандита, ухитрялся грабить уже ни кого-нибудь, а самого Феликса Чалмерса. Удивленный коварством горожан главарь приказал проверять их честность. Например, бандиты вскрывали чемодан и просили его хозяина, как говорится, «в темную» перечислить вещи, которые в нем лежат. Но если бы все было так просто! Горожане быстро научились хитрить. Какой-нибудь начисто лишенный совести рыжий Билл не краснея заявлял, что, например, вот этот чемодан его просили передать «тетушке Белле с третьей улицы», вот тот «бабушке Джулии из борделя», и значит, он не может знать, что в них находится. Проверки часто заканчивали скандалами, при чем бандит тянул спорный чемодан к себе, а рыжий Билл, не менее упрямо, к себе. Иногда не выдерживала ручка чемодана, иногда сам чемодан, а когда, стоя над ворохом вывалившегося белья, бандит выхватывал кольт, тот же рыжий Билл грудью лез на ствол и продолжал доказывать, что «плата за защиту», которую он честно платит, распространяется хоть на сто чемоданов, которые он пожелает привезти в Форт-Стоктон. Увы и да!.. Феликс Чалмерс мог попытаться проверить честность горожан, но вот измерить их нравственность ему было попросту нечем.

Горожане наглели все больше и больше, доходы Феликса Чалмерса падали и он искренне не знал, что ему делать с нарушителями. Негласный договор, заключенный им с жителями Форт-Стоктона, не имел силы юридического документа, а лишенная нравственности правда жизни оказалась жестокой не только к слабому, но и к сильному. Феликс все больше мрачнел и все позже ложился спать. Он подолгу и задумчиво рассматривал угли костра, а перед тем как уснуть частенько поминал черта.

Однажды явно зарвавшемуся рыжему Биллу все-таки прострелили плечо и в знак протеста жители Форт-Стоктона сожгли только что построенный на рыночной площади новый магазин Чалмерса. Разозленный Феликс напал на город, но его жители уже привыкшие запросто спорить с бандитами на большой дороге, вдруг оказали яростное сопротивление. Они уже не ощущали мистического запаха страха и зуда в пятках, который чувствует любой обыватель увидевший перед собой бандита. В ребят Чалмерса палили из окон и подворотен все кому не лень – городские пьяницы, веселые девушки из борделя и даже двенадцатилетние детишки из воскресной школы во главе с пастором. Банде пришлось ретироваться, и Чалмерс удрал первым с пулей в правой ноге. Это было не единственное его ранение и о втором – ссадине на голове от ночного горшка, пущенного с дьявольской точностью с противоположенной стороны улицы – он предпочел сразу же забыть.

Банда тяжело переживала поражение и если бы Чалмерс не смог найти нужные слова, его ребята наверняка разбежались. Феликс говорил много и долго. Он вспомнил прежние удачные дела, былые и уже преодоленные трудности, а главное внушил приунывшим парням надежду. Свою речь главарь закончил тем, что списал неудачный штурм города на плохую разведку перед нападением. Но теперь, сказал Чалмерс, он проведет ее сам и завтра утром жители Форт-Стоктона пожалеют о своем бунте. Рядовые бандиты немного удивились концовке речи главаря, ведь Чалмерс предпочитал отправлять в разведку наименее ценных ребят. Но Феликс заговорил снова и так убедительно, что когда он закончил свою речь и, хромая, направился к лошади, его парни точно знали, что завтра их ждет легкая победа и пир в Вальхалле… то есть в борделе.

Через час Чалмерс сидел в доме мэра Форт-Стоктона и беседовал с хозяином дома, его племянником рыжим Биллом и еще с десятком наиболее воинственно настроенных горожан. Феликс Чалмерс был спокоен, деловит и не выказывал ни тени страха перед реальной угрозой быть повешенным сразу или после беседы с горожанами. Он даже улыбнулся по этому поводу и задал, казалось бы, бессмысленный на первый взгляд вопрос: «А что будет потом, ребята?»

Первым причину спокойствия главаря бандитов понял мэр городка Эндрю Грей. Если большинство собравшихся отвечая на идиотский вопрос Чалмерса, говорили только о его могиле, на которую вскоре будут мочиться все местные собаки, то мэр вдруг подумал не о перспективах покойника, а о суровой и настоящей правде жизни. И когда рыжий Билл, откровенно злорадствуя, стал описывать жаркие муки Чалмерса в аду, почему-то перемешивая их с не менее ужасным и неподвижным лежанием в мокрой могиле, Эндрю Грей поднял руку и сказал:

– Ну-ка, стоп, ребята.

Все посмотрели на мэра. Феликс Чалмерс многозначительно хмыкнул, сунул в рот сигару и прикурил от керосиновой лампы на столе.

– Я все понял, – сказал Грей. – Ты хочешь стать нашим шерифом, Феликс?

Чалмерс молча кивнул. Рыжий Билл, произносивший до этого свои мрачные пророчества стоя, рухнул на стул и забыл закрыть рот. До сегодняшнего дня шерифом города был он. Правда, жители почти не вспоминали об этом факте по двум причинам: услуги рыжего Билла стоили крайне дешево и значит на деле не стоили ни цента, а, во-вторых, никто так и не догадался потребовать от рыжего пройдохи большей смелости или честности, чем та, на которую был способен сам проситель. Правда жизни – а в Форт-Стоктоне уж если кто и был настоящим судьей и шерифом, то только она – не верила в благородных героев-одиночек, и если допускала их существование, то тут же напоминала о громадной цене на меткие выстрелы и бесшабашную смелость.

Гениальная догадка мэра вдруг перевернула мозги горожан, и они как по команде вдруг подумали о том, что Феликс Чалмерс – ловкий бандит и изворотливый бизнесмен – как нельзя лучше подходит для должности шерифа. Пусть как бандит Феликс был не смел, а, скорее, нагл, но деловая жилка могла сыграть роль крепкой узды для его деятельной и бесцеремонной натуры.

– Хорошо, – сказал Эндрю Грей, – но что нам делать с твоими ребятами, Феликс? Во-первых, нам не нужно столько шерифов, а, во-вторых, без тебя они вряд ли перестанут заниматься своим грязным делом. Кроме того… – мэр на секунду замолчал, и по его тонким губам скользнула многозначительная усмешка. – Как бы это повежливее спросить, но…

– Тебе ничего не нужно спрашивать, Эндрю, потому что я знаю твой вопрос, – оборвал мэра Феликс Чалмерс. – Ты хочешь спросить, может ли шериф города иметь друзей-бандитов рядом с местом своей работы?

– Живых друзей, – сухо подтвердил мэр. – Знаешь, Феликс, например, я не верю, что кто-то из твоих ребят может уехать из наших мест навсегда. Начать дело в новом месте без хорошего главаря в наше время практически невозможно.

– Согласен, – кивнул Чалмерс. – Но у меня все-таки есть пара ребят, которых вы сможете взять на работу.

– А я? – вдруг пискнул рыжий Билл.

Уже смирившийся, при чем молча, с потерей своей не очень-то доходной должности, Билл все-таки не хотел полностью терять связи с законом. Иногда эта связь дарила Биллу пару лишних долларов, иногда она помогала ему обслуживаться без очереди в местном борделе, но больше всего рыжему Биллу нравилось приставать в пьяном виде к проезжающим красивым незнакомкам и представляться им с помощью короткой и мужественной фразы «я здешний шериф, мэм».

– Это хороший вопрос, – поддержал бывшего шерифа Эндрю Грей. – Как ты понимаешь, Феликс, рядом с тобой всегда должна быть пара наших местных ребят.

Чалмерс пожал плечами:

– Почему нет? Пара ваших парней, пара моих – не так уж много помощников для шерифа, – он взглянул на рыжего Билла и спросил: – Ты согласен, парень?

Рыжий Билл быстро кивнул, тут же успокоился и подумал о том, что, – вот, черт возьми! – совсем неплохо работать в компании с таким, как профессионалом как Чалмерс.

– А сколько ты хочешь за свою работу, Феликс? – спросил мэр.

К удивлению горожан Чалмерс назвал довольно скромную сумму.

– И все? – удивился кто-то.

Чалмерс широко улыбнулся. У бывшего бандита и будущего шерифа были хорошие, крепкие зубы и обаятельная улыбка. Не говоря ни слова, он смотрел на мэра.

Тот чуть поморщился и сказал:

– Ладно, ты заново отстроишь свой магазин в нашем городе, Феликс. Что же касается других твоих дел, я бы посоветовал тебе быть крайне осторожным и не нарушать закон.

– Ты только не удивляйся, Эндрю, но я совсем не собираюсь этого делать, – улыбка Чалмерса легко превратилась в усмешку. – Хотя с другой стороны, я уверен, никто из вас не будет возражать против моего маленького и – особо подчеркну – исключительно законного бизнеса.

Рыжий Билл вдруг повеселел еще больше, сообразив, что он постоянно будет рядом с шерифом, а значит и участвовать в его делах.

«А ведь он не такой плохой парень», – пришел к окончательному решению Билл.

Этой же ночью банда Феликса Чалмерса исчезла. Пару дней спустя, кое-кто из городских жителей говорил, что слышал не один десяток выстрелов неподалеку от фермы Элтона Моу. Но сам Моу помалкивал, а метис Гарри Шульц и одноглазый Дьюк Коррис – единственные, оставшиеся а живых из банды Феликса Чалмерса и вдруг ставшие помощниками нового шерифа – тоже не спешили делиться с жителями Стоктона своими маленькими секретами. Два других помощника Рыжий Билл и его старый дружок Том Осли только пожимали плечами, выслушивая вопросы, а если к ним приставали в баре, надеясь, что спиртное развяжет языки двум здоровякам, те, не долго думая, пускали в ход кулаки.

Короче говоря, у Феликса Чалмерса сложилась отличная команда. Город явно поскупился на оплату услуг помощников шерифа, но парни не унывали и (кто об этом не догадывался?) связывали свои надежды с новым шерифом. Надежды не были беспочвенными. У помощников шерифа вдруг быстро появились деньги, но никто в радиусе ста миль не стал бы утверждать, что Феликс Чалмерс занимается какими-то темными делишками. Хотя, если уж быть честным до конца, никто не стал бы клясться даже здоровьем своего старого дворового пса, что таких делишек нет и в самом деле. Правда жизни – тем более в местном масштабе и, черт бы ее побрал, правда настоящая, а не придуманная в виде назидательной и скучной морали – уже не раз доказывала людям, что человек несовершенен, и что к нему не стоит относиться слишком строго.

Но вернемся к ограблению почтового дилижанса возле Форт-Стоктона. Оно случилось настолько неожиданно, что на какое-то время – часа на два, не больше, —растерялся даже хладнокровный Феликс Чалмерс. Затем он собрал своих ребят и прочесал старую индейскую тропу, ведущую от места ограбления к лесу возле реки Иссури. Свежие конские следы были в наличии, но Феликс не спешил с выводами и убедительно оспаривал ту или иную версию своих помощников. Во-первых, это могли быть и не следы грабителей, во-вторых, было бы глупо прятаться возле самой горы Святоши Джо (а большинство следов вело именно туда) и, в-третьих, искать там грабителей было еще глупее, так как любой бандит постарался как можно быстрее покинуть ущелье рядом с горой очень похожее на мышеловку.

Феликс Чалмерс повел своих парней в обход горы Святоши Джо на запад, но следы вдруг пропали. Рыжий Билл сказал, что если следов нет, то бандитов все-таки стоит поискать в ущелье. Чалмерс только хмыкнул и, бросив на Билла быстрый, насмешливый взгляд, спросил, как давно во время тех или иных поисков, тот не получал пули в живот. Вопрос был задан таким тоном, что Билл невольно подумал не столько о бандитской пуле вообще, сколько и о той, какая еще находилась в барабане кольта шерифа. Билл поежился и промолчал. Авторитет Чалмерса был непререкаем.

Парни уже начали подумывать о возвращении в город, но Феликс вдруг решил остаться на ночевку там же, за горой Святоши Джо, выбрав для стоянки широкий овражек, по дну которого тек хилый ручеек. Старые друзья Феликса метис Гарри Шульц и одноглазый Дьюк Коррис молча принялись за обустройство временного лагеря, и Рыжему Биллу с Томом Осли пришлось заняться тем же самым. Вскоре запылал бездымный костерок и Билл и Томом приготовили незамысловатый ужин. Спали по очереди и дежурили по двое: сначала Гарри и Дьюк, а потом Билл и Том. Чалмерс лежал на попоне и рассматривал крупные, холодные звезды.

– Не спит, – шепнул другу Том. – Смотрит так, словно деньги считает. Черт бы побрал этого Феликса, Билл, но когда мы выбираемся за город, в глазах нашего шерифа появляется какой-то волчий блеск.

Билл отмахнулся и посоветовал ему говорить тише.

– При Чалмерсе мы стали жить не хуже, а куда лучше, – ответил Билл. – Этот крутой парень знает все ходы и выходы и никогда не ошибается.

– Интересно, что он задумал сейчас?

Билл пожал плечами.

– Не пытайся понять это, Том, – сказал он другу. – Просто будь настороже, чтобы мы с тобой не остались в дураках.

3.

После столкновения с шайкой Мексиканца Джо у Ховарда Уэсли осталось всего шестеро ребят. Трое из них были обыкновенными бандитами, признающими только сон, еду, выпивку, стрельбу и половые развлечения. Трое других – двоюродные братья Алан и Микки Спенсеры и Ник Хадсон – появились на свет Божий явно за другими развлечениями, но жестокая правда жизни – снова она, что б ей пусто было – привела их на скользкую бандитскую дорожку. Коренастый и жилистый Ник Хадсон почти ничего не рассказывал о себе, а, глядя на его вечно хмурую физиономию, расспрашивать его о чем бы то ни было, никому не хотелось. Но Ник не был трусом, однажды спас жизни Ховарду Уэсли, а при дележе добычи не нервничал и не кричал о том, что это именно он во время последнего дельца перестрелял больше половины врагов. Не имея в банде близких друзей, Ник, тем не менее, пользовался уважением, и никто из прочих ребят Уэсли никогда не провоцировал его на выяснения отношений по пустяковой или действительно важной причине. В последнем деле Нику Хадсону все-таки не повезло, и он получил пулю в бок. Кусок свинца прошил правую половину его живота, но Ник словно не заметил этого. Он только на минуту прекратил пальбу, положил на рану не совсем чистую тряпку, стянул ее ремнем от кольта и продолжил стрелять. Когда дело было сделано, Ник легко встал, и только белое как мел лицо подсказало другим, что Ник ранен.

Что касается двоюродных братьев Алана и Микки Спенсеров, то они были едва ли не случайными людьми в шайке Уэсли. Если первого привела в уголовный мир тонкая художественная натура, отсутствие признания его таланта толпой бездарей, цистерна алкоголя и резкий, драчливый характер, то второго – неразделенная любовь, тот же алкоголь, хотя и в меньших количествах, и ощущение полной ничтожности своей и чужой жизни. В банде Уэсли братья держались друг за друга, в чем-то симпатизировали Нику Спенсеру а тот, если и отличал кого-то в круговороте бандитских рож, то только двоюродных братьев. Иногда, долгими и длинными вечерами, Алан пользовался терпимостью Ника и принимался рассказывать ему о мире богемы, в котором торжествуют только ничтожества. Ник слушал молча, иногда улыбался, скорее думая о чем-то своем, но это ни сколько не смущало Алана. Когда Ник усыпал, Алан пытался продолжить свой монолог, обращаясь к Микки, но тот, как правило, засыпал почти одновременно с Ником Хадсоном. Алан вздыхал… Если они ночевали в поле, он долго смотрел на костер и вид пламени успокаивал его, а если они ночевали на какой-нибудь ферме или в гостинице, Алан ворочался в постели едва ли не до утра.

Почтовый дилижанс возле Форт-Стоктона ограбила банда Ховарда Уэсли. После боя с Джо Мексиканцем Ховард понял, что его банде пришел конец потому что Джо, набрав новых людей из Мексики (а она была не так уж и далека), забудет про все дилижансы, поезда и беззащитные фермы до тех пор, пока не рассчитается за обиду. Тут-то Уэсли Ховард и сообразил, что ему нужно срочно покидать здешние места. Но уйти с пустыми руками он не мог, а его торопливость и сделала последнее дельце непривычно кровавым и жестоким. Именно Уэсли, едва не потеряв контроль над собой, лично пытал бедолагу почтового служащего, надеясь вырвать у него шифр от замка сейфа. Уже потом Уэсли вдруг поймал на себе пару недовольных взглядов. Половине его ребят – двум братьям и Нику Хадсону, хотя последний и получил пулю в живот – не понравилась та спешка, с которой действовал Уэсли и гора трупов возле дилижанса. В перерасчете на доллары каждый труп стоил меньше семи тысяч долларов. Нет, конечно, никто бы не стал спорить, что семь тысяч – огромные деньги, но раньше Уэсли обделывал свои дела со значительно меньшим количеством жертв, а частенько их не было вообще.

Впрочем, проблем было невпроворот, бандиты спешили, но, как оказалось, охрана дилижанса не только продырявила бок Ника Хадсона, но и перестреляла половину лошадей. Уйти с добычей семерым на четырех лошадях можно было на вдвое меньшее расстояние, если бы лошадей было восемь. Уэсли умел извлекать выгоду из всего, то есть не только из побед, и подумал о том, что тот, кто будет его ловить – шериф Форт-Стоктона, армейский отряд полковника Дикса и Мексиканец Джо – не зная о количестве лошадей Уэсли, наверняка обгонят его помимо своей воли. Именно поэтому Уэсли и выбрал старую индейскую тропу, ведущую в сторону Иссури. Все дело было в следах и следопытах, а на старой тропе первых было великое множество – ей пользовались все кому не лень, начиная от фермеров, и кончая незначительными, любительскими бандами. Уэсли придумал хитрость и против следопытов, он приказал время от времени освобождать наполовину лошадей от груза. Отпечатки конских подков от перегруженной лошади сильно отличались от тех, если бы лошадь шла под одним седоком.

– А возле горы святоши Джо нам всем придется пройтись пешком, ребята, – закончил свое очередное обращение Уэсли. – Там есть одно небольшое ущелье и не нужно привлекать к себе внимания, сворачивая в него.

Ник Хадсон напомнил главарю, что Змеиное ущелье у горы очень похоже на мышеловку. Во-первых, из него нет второго выхода, а, во-вторых, что немаловажно, спрятать там лошадей практически невозможно.

– Спрятать восемь лошадей, Ник, восемь, а не четыре, – оборвал Уэсли. – А мы сами заляжем на вершине этого чертова ущелья. Если нас найдут, что ж!.. Еще неизвестно, кто окажется в мышеловке. Мы немного постреляем вниз, чтобы успокоить ребят шерифа или полковника, а потом уйдем через скалы.

– Как далеко мы уйдем без лошадей, Ховард?