Чёрный Магистр

19

Казематы, устроенные в пещерах под Киевом, никогда не были так полны, поди, с самого основания града стольного, как ныне. Сейчас бок о бок с лихоимцами какими, разбойниками, сиживали в темнице и богатыри русские. Воззрились на них обитатели узилищ подземных – глазам не верят своим.

Вдруг прошептал кто?то из темноты:

– Что, Илья, и тебя постигла благодарность княжеская, поди?

Илья поднял голову, да не увидел того, кто промолвил сие, однако же, голос до боли знакомым показался ему.

– Кто это? – Спросил он, и увидел через миг, как из тени вышел и сел рядом с ним не кто иной как Соловей Одихматьевич.

– Ты? – Не поверил глазам Илья Муромец.

– Я. Как и просил ты тогда, замолвил словечко за меня Лука Толстостременников, и решили посему поселить меня в хоромы сии, пред этим лишив меня последнего глаза. Где, кстати он? Что, не достойным благодарности княжьей оказался, коль нет его среди вас?

– Богу душу отдал Лука на поле брани. – Ответил за Илью Вольга. – Битва была великая, многие братья наши остались навечно там…

– Пока мы кровь проливали на рубежах державы нашей, ворог давно в палатах княжеских обосновался. – Вымолвил Никита. – Зря всю жизнь только на заставах провёл. Всё одно, не сберегли Русь?матушку…

– Неужто узрели, кто за личиной таился князя вашего? – Раздался ещё один голос тихий. Взглянули на незнакомца пленники. И подивился вдруг Вавила:

– Ты ли это, Ставр Годинович?

– Я, коль признал меня ты, воевода киевский. Хоть и забыл я, поди, за столько лет своё имечко…

Всем дружинникам, кроме Ильи, известно было, кто перед ними оказался, вот только не ведал никто, что в темнице томится он. Ставр Годинович был князем земель ляховицких, с коими вражда была у русичей. Уж и не помнил никто откуда берёт начало свара сия, но однажды случилось так, что после долгой междоусобной войны, пригласил Ставра Годиновича князь Владимир, одержав намедни победу славную над Литовой, в Киев, мир братский на века заключить. Ставр, давно надежду тая прекратить кровавую междуусобицу, дал Владимиру своё согласие, на что тот, слово своё нарушив княжеское, пленил князя ляховицкого, и сказал жене его Василисте Микуличне, коль та только подумает пойти войной на Русь, тотчас же муж её головы лишится. С тех самых пор жил Ставр, как думали все, и гостем, и пленником где?то на Ладоге. Но оказалось, что во тьме прозибает узилища он…

Грудь Илье нещадно болью жгло, но нашёл в себе силы ответить всем:

– Нет, не княжьей волею мы тут оказалися. Владимир убит вероломно в купе со славным Добрынюшкой. Измена случилась, предательство. Окаянный боярин Дюк оплёл паутиною лжи своей, одурачивши всех…

– Коли б не угрожал он семьям нашим, не остаться ему бы живёхоньким. – В сердцах выплюнул Вольга. – Ну, ничего. Всплывёт его ложь, и люди опомняться…

– Боюсь, что нет, друзи мои… – На сей раз голос раздался из?за двери темницы.

– Батюшка, ты ли это? – Узнал его Алёша.

– Да. Вести чёрные принёс я вам, молодцы. Только лишь в цепи вас заковали?то, тут же Гришка вознамерился всех вас казнить! Но Дюк не позволил ему. Знает, собака, что люд мирской не потерпит того. Вознамерился он судить вас на вече ранним утречком. Созовут весь народ киевский…

– Что же плохого в том, батюшка? Разве ж люд православный позволит случиться такому бесчестию? Коль князь внезапно преставился, не ты ли отныне стал престола хранителем?

– Ах, сынок, если бы! Всюду верховодят Дюка подлые ставленники. Меня самого чуть в колодки ни бросили, как отца погубителя княжьего, коль ни слово Апраксии. Так что всё порешиться днём завтрашним. Но боюсь, как бы ни вышло худого там. Всем известно, нет никого богаче в Киеве, – златом заткнёт Дюк всем муки совести. Посему я что думаю! Бежать надо вам!

– Как же нам из узилища выбраться?

– Илья, все мы видели, что властен ты колдовством, волхованием ли по тропам хаживать потусторонним. – Начал было Левонтий, и тут же подхватили за ним витязи.

– Жаль огорчать мне вас, братья мои, но не в силах я ныне. – Вымолвил Илья и с надеждой посмотрел на Садко, но тот лишь покачал головой, мол, не в силах и я, не отныне видеть пути каликовы…

Однако у Ильи зародилась надежда:

– А не мог бы ты, Левонтий?батюшка, раздобыть мне меч мой? – Спросил Илья.

– Меч, говоришь? Я сейчас в свою келью сбегаю, есть у меня там булат один…

– Нет, мне нужен именно мой клинок, мне моим наставником в обладание даденный… – Но Левонтий неожиданно резким тоном перебил Илью:

– Святогором?

Садко и Илья одновременно устремили свои взоры на Левонтия, который лишь улыбнулся на это.

– Значит, и вправду Святогором. – Глаза блеснули его.

– Батюшка, о чём ты? – Спросил Алёша, ничего, как и прочие, не понимая.

Левонтий словно и не услышал заданного вопроса. Он вновь изобразил озабоченность во взгляде и сказал:

– Мммм… Беда, беда… Но пути господни неисповедимы. – Он начал, было, осенять себя крестом, но бросил это дело и рассмеялся. – Ладно, бог в помощь вам, рабы божие… – И с этими словами ушёл. А в след ему неслись слова Алёшины:

– Отец! Вернись, отец! Чего же ты?!

Вот только поняли все, что не вернётся Левонтий…

20

Держа меч Муромца в руках, Дюк не спеша брёл к Повелителю. Сперва сын его, Гришка, ни в какую не хотел отдавать клинок Ильи, мол, его он теперь, коли вырвал булат в схватке, но Дюк надавил на отпрыска:

– На что тебе меч, коий ты и поднять не в силах?то, бестолочь?! – Закричал на сына боярин.

– Но, батюшка… – Начал, было, Гришка, но получил на то затрещину от отца.

– Коль, владыке понадобилась вещь сия, то её принести надобно ему тотчас же.

«И вправду, на что повелителю сдался вдруг этот клинок?» – подумалось Дюку, когда он подошёл к палатам, которые некогда занимал, глупый неслух, Владимир. Пока его спаивали каждодневными пирами и устраивали в угоду ему ничего, по сути, не сулящие походы на ворогов, стравливая его тем самым с единственными, кто мог помочь Руси выйти из под ига ордынского, всем уже давно верховодил он, Дюк Степанов, и патриарх. Каждый раз боярин диву давался, как Левонтию удалось заставить Владимира пойти против слова своего собственного и обманом пленить Ставра Годиновича? С годами князь совсем сдал, ставши словно дитя малое. Последним его достижением стало покорение Инищего княжества, и то сие в итоге обратилось бедствием, когда церковь обложила непомерными налогами люд мирской. Уже тогда, только вернувшись из Константинополя, Левонтий показал всем, способным видеть, что Владимир, по сути, не способен отныне править на Руси самостоятельно. Тут уж Дюк не упустил своего шанса, и был вскоре награждён выше всяких своих чаяний – его повелитель открыл ему невероятные возможности, одарив просто невиданной силой.

Но отныне проблемой стал новый воевода. Вавила явился человеком абсолютно неуправляемым чьей?то волей, всюду он следовал только своей совести, вступая порой в спор даже с самим князем. Пришлось изрядно повозиться, пока не был найден способ устранить его. Гибель братьев сломило Вавилу, и он ушёл вопреки воле Владимира со своего поста. А так как после смерти Добрыни не осталось никого иного, на пост сей посадили Дуная Ивановича, вот уж кем верховодить просто было бы, словно куклой. Но он умудрился всё испортить, убив по пьяни собственную жену, к тому же бывшую на сносях! Однако в последствии Дунай всё же сумел?таки послужить повелителю. Впав после всего произошедшего в полнейший религиозный фанатизм, дабы вымолить себе прощение, Дунай очень легко попал под влияние владыки, который сразу же вернул того в дружину, над коей начальствовал чудом спасшийся Добрыня. Чего он только не делал, дабы убедить князя, выйти супротив орды! И когда явился из ниоткуда этот отрок окаянный, Илья, стало ясно, что битве великой с басурманами быть! И почему владыка приказал поддержать Илью? Ведь поход, коий задумал с подачи Ильи Владимир значил, что все те реки злата от торговли невольниками в орде отныне пересохнут! Но повелитель успокоил Дюка и открыл ему грядущее, поведав о том, что поражение хана Воронко лишь сплотит мир супротив строптивой Руси, и сие оказалось чистой правдой. Вскоре по наказу Дюк, в облике всеведущего Чародея, отправился на тайную встречу, устроенную Жидовиным. Степанов подивился странному желанию повелителя не допустить того, чтобы тёмные полчища дошли до самого Царьграда, посему сделал так, что Гришка рассказал где расположилось объединёное басурманское воинство. А потом случилось побоище Камское! Сначала всё шло точно по задуманному – Гришка заманил воинство русичей в западню, и ничего уже, казалось, не могло их спасти от верной гибели. Владыке было известно, что Илья имеет некоторые способности к волхованию, и потому сделал так, что отрок лишился их в пору сражения. Но потом неожиданно из плена вырвался проклятый Садко, тут же явившийся на помощь к Илье, и вместе им удалось таки разглядеть тропы каликов. С самого начала своего служения у повелителя, Дюк был предупреждён настороже быть с этим мерзким гусляром, то и дело ставившим палки в колёса замыслам Повелителя. Потому было принято решение непременно избавиться от него перед самым сражением, чему поспособствовала жадность его давних соратников братьев Збродовичей, коим Дюк посулил нечто большее. Но всё обернулось крахом! И в очередной раз Степанов подивился прозорливости владыки, когда тот поручил Кудрёванко передать ему в управление половину ратей своих, которые были размещены в сердце Киева…

Теперь ничего не стояло на пути у него и его повелителя. Завтра толпа безропотно примет то решение, какое надобно ему, и дружинников казнят всех до единого. А не минёт много времени, как явятся с запада крестоносцы, и с юга вновь начнут свои набеги кочевники, и всё вернётся на круги своя – вновь злато рекой потечёт!

И с этими радужными мыслями Дюк вошёл в палаты, где дожидался его Повелитель. В зале не горела ни одной свечи, лишь свет месяца из окон немного разгонял мрак. Человек в чёрной ризе с большим золотым крестом на груди восседал на княжьем троне.

– Повелитель, вот то, о чём вы просили меня. – Промолвил, низко кланяясь, Дюк.

Лик Левонтия озарился улыбкой:

– Чудесно! Просто чудесно. – И произнеся это, он протянул длань навстречу слуге. Дюк тут же кинулся к нему, передавая увесистый клинок. Левонтий с лёгкостью выхватил меч из ножен и покрутил в ладони. Лезвие засветилось в лунном свете, и патриарх словно залюбовался им.

– Повелитель, – робко начала Дюк. – Ответь, на что тебе безделица сия?