Завещание

– Тебе не кажется, что для друзей, мы слишком мало знаем друг о друге. – Лихо подметила девушка.

– Согласен. Давай исправим эту вопиющую несправедливость, – я встал со стула, протянул Олесе руку и сказал. – Телегин Кирилл Алексеевич, твой спасательный круг, по совместительству собутыльник и новый друг.

Олеся не растерялась:

– Морозова Олеся Юрьевна, повар – технолог, незнакомка и …, – девчонка слега задумалась, придумывая, что ещё сказать и выдала. – Твой Ангел хранитель и новый друг.

Иным, диалог и вся ситуация в целом покажется странной, но не для нас. Мы стояли скреплённые рукопожатием и давя лыбу, на все тридцать два зуба, закрепляя другу за другом, совершенно новый статус. Выйдя за рамки очаровательной незнакомки и Кирилла – соседа бабы Клавы, о котором кто-то, что-то, много рассказывал. Теперь это начало чего-то нового, чего-то, что не нужно писать на бумаге и заверять нотариально, чего-то, что не нужно подтверждать печатью и подписью, чего-то, что рождается только в таком вот странном диалоге и рукопожатии. Это – дружба. И хоть сегодня день траура по моей, пусть и не родной, но всё же бабушке, меня переполняли смешанные чувства, от грусти и печали до стыдливой радости. Если есть жизнь на том свете, в любом своём виде, описанном в литературе, то я уверен, что баба Клава на меня не в обиде за чувства, переполняющие моё сердце. А наоборот, безмерно рада, что я нашел то, что каждый должен найти, хоть раз, почувствовал то, что каждый должен почувствовать хоть раз, прежде чем прийти к своему логическому концу.

– Так, давай разберёмся, – сев на место начал я. – Повар – технолог понятно, твоя профессия, с незнакомкой, тоже всё ясно. А вот крыльев за спиной, я у тебя не наблюдаю.

– Ты сегодня ночью, после того как гузном кверху полежал, крепко спал?

– Крепко, но мало.

– Вот! – подняла палец вверх Олеся. – Это потому что, я охраняла твой чуткий сон. Твой Ангел хранитель. Поэтому и не выспалась.

Я посидел, почесал подбородок, немного подумав.

– Вот теперь вижу крылья, сразу не заметил. Буду теперь тебя Ангелом называть.

– Так меня ещё никто не называл, – подняв стакан и сказав прямо в него, заметила Олеся, от этого звук получился гулкий, но сразу же вернула обратно, обнаружив, что содержимого нет. – Кирилл, долго ты ещё цедить будешь, а я в пустой стакан говорить?

– Пардон. – Я открыл морозилку, достал пенного и наполнил стаканы до краёв.

Шлифовка закончилась, самое время приступать ко второй фазе, а именно готовить обед, чем мы и занялись.

Кухня наполнилась превосходным ароматом. Уже не терпелось отведать сочную куриную ножку, или белого мяса с грудки, или нежное крылышко в специях. Положить на тарелку картошечки, немного селёдочки пусть и из банки, немного овощного салата из огурцов и помидоров, купленных в местном ларечке и отведать всего этого великолепия. Но пока курица не готова, оставалось только ждать и допивать пиво. Нет, конечно мы выпили не всё, а только допивали первую бутылку. То ли с недосыпа, то ли от того что голодный, а может потому что давно не выпивал, мне звонко дало по шарам. Конечно же не по тем шарам, по другим, которые в голове и отвечают за опьянение. И тут два выхода: дождаться курицы и поесть, тогда эффект опьянения будет меньше, я в этом на сто процентов уверен, либо накатить ещё и благополучно войти в золотую середину. Золотой серединой, я называл состояние, когда тебя максимально расслабило, но ты ещё не пьяный. При этом сохраняется ясность мысли и ума. Отдаётся контроль всем своим действиям, координация ещё не нарушена, а ты весь такой весёлый, активный и даже не прочь поговорить на более тонкие темы, при этом зная, что не взболтнёшь лишнего. И это состояние, когда пьёшь пиво, мне нравилось больше всего, а потому старался, как можно дольше в нём оставаться, а не ударятся в крайности. Правда не всегда получалось. Ещё я заметил, не знаю как у других, а у меня точно. Когда пьёшь не разливное, а обычное пиво, в стекле, например, никакой золотой середины нет. Ты просто пьёшь и в какой-то момент, обнаруживаешь себя набуханным. Резко, вероломно, не каких тебе плавных переходов, как от разливного пива.

– Похоже готово. – Открыв духовку, выдвинув противень, вынесла вердикт Олеся.

– О, наконец то, а то я уже слюнями изашёлся.

Трапеза началась, и всё что стояло на столе, пошло в ход. Крылышко, ножка, грудка и картошечка вперемешку с овощами и селёдка. Заедалось всё это чёрным хлебом, а запивалось тёмным бархатным. Обед оказался вкусным, а главное сытным. И снова, Олеся показала великолепные результаты в поедание пищи. Она доказала, что не из того разряда дамочек, которые за столом чвякают, долго, томно и глотают еду, только после того, как распробуют её всем нёбом. На что уж я быстро ем, как мне казалось, но Олеся превзошла меня на этом гастрономическом поприще, как по времени, так и по количеству.

– Спасибо Кирилл.

– Мне не за что, сама трудилась.

– Продукты твои.

– Твои, мои, какая разница? Ты хоть наелась?

– Я так наелась, что на курицу теперь смотреть не могу.

– Славно. – Улыбнулся я, довольный таким ответом.

Олеся встала из-за стола.

– Сейчас приду, подожди, – на этих словах, нырнула в коридор. – Мамка что-то не звонит.

– Сама позвони.

Олеся вернулась на кухню с телефоном в руках. И это был не мой китайский смартфон, за семь тысяч, c постоянно пропадающей куда-то памятью. Это самый настоящий убийца, флагманской линейки последней модели, в красной расцветке. У него не то что память не пропадает, мне кажется если он сам вдруг пропадёт, допустим украдут или потеряется на улице, то своим ходом, благополучно вернётся к своему владельцу.

Олеся, заметив мой интерес к девайсу, молча протянула смартфон.

– Можно? – Всё-таки в качестве вежливости спросил.

– Конечно, смотри.

Несмотря на свой размер, телефон удобно лежал в руке и оказался на удивление лёгким. Я провел по экрану, он был безрамочный и на нем, отсутствовала блокировка.

– Мне нечего скрывать. – Работая на опережение, прокомментировала Олеся.

– А если кто в твои соц. сети зайдёт?

– Пусть заходят, я же говорю, мне нечего скрывать.

Пошарив по настройкам и вкладкам, посмотрев камеру, потыкав в монитор, проверяя на сколько он отзывчив, я зашёл в фотографии. И тут их полно, тьма тьмущая. На природе, на природе с мамой и папой, во дворе, Олеся не соврала и впрямь большой участок, даже на фото видно, с бабушкой в доме, на речке, с крёстным, просто цветы и пейзажи, пушистый кот персикового цвета.

– Это твой котик?

Олеся наклонилась ко мне:

– Нет, это соседский. Заходит иногда покушать. Пух зовут.

– Пушок значит.

– Не Пушок, а Пух.

Я не стал акцентировать внимание на том, почему не Пушок, а Пух и продолжил дальше листать фото. Селфи на кровати, у зеркала, на балконе, под цветущей вишней, с каким-то парнем, опять с ним, и на другом тоже, а вот в обнимку, а тут они крупным планом и Олеся целует его в щёку. Что за парень? Мысленно я задал себе вопрос. Олеся, видя на каком фото я остановился сказала:

– Это мой бывший парень, Артём, встречались не много после одиннадцатого класса. А это фото сделано на второй день после выпускного. Мы тогда с классом в лесу отмечали.

Я ничего не ответил, а только закрыл вкладку с фото и отдал телефон. Хорошо, что она сама рассказа об этом, потому что сам я бы спрашивать не решился. Не с руки мне совать нос в чужой вопрос.

– Мамке то позвони, а то я прихватизировал у тебя телефон.

– Ну тебе же интересно было. Любопытство не порок, – с легкой руки выдала девушка и в этот момент выглядела немного серьёзно, но открытая как книга. Бери, Кирилл, читай. – А вдруг они ещё заняты, а я буду названивать?

– Если заняты, потом сами перезвонят.

Олеся ждала, когда мама возьмёт трубку, но этого не произошло. После продолжительных гудков, вызов сбросился.

– Ничего страшного, как увидит пропущенный, перезвонит, наверное поминают.

После этих слов, наступила маленькая и неловкая тишина, а когда наши взгляды пересеклись, неловкость стала уже не прикрытой.