Последнее лето

– Ничего, это для Господа. Матвей, – глянула на соседа Зина, – а ты?то пошто в церкву ходить перестал? Даже на Троицу не был.

– Ой! – Клавдия недовольно поёрзала на лавке. – Я ж тебе не сказывала, ты не знаешь… На батюшку он у нас осерчал.

– Ну вот ещё… – сердито посмотрел на жену Матвей. – Делать мне больше нечего, как серчать на него. Ерунду какую-то городишь.

– Ну а что, не так, что ли? Полез тогда с вопросами своими, вечно ему больше всех надо. Вот отец Евгений-то и говорит, мол, высокоумием грешен, покаяться бы надо, а этот и психанул.

Матвей сердито помотал головой:

– Ваш отец Евгений сам ничего не понимает. Высокоумие какое-то выдумал. Сам сказать толком не может, вот и придумывает.

– А чего спрашивал-то? – Зина, прикрыв глаза ладонью от низкого солнца, снова посмотрела снизу-вверх на соседа. – Чего тебе не поглянулось?

– Да после службы-то, как проповедь батюшка стал читать… – начала было Клавдия.

– Во-он они, – перебил её Фёдор, глядя вдаль, – идут.

– Кто? – не поняла его Зина.

– Коровы, кто ещё.

– Тьфу ты… Я уж подумала, отец Евгений откуда-то идёт. – Она поднялась с лавки, закряхтела, заохала, снова сзватилась за поясницу и, прищурив глаза, тоже стала смотреть в конец улицы. – Ага, идут, кажись.

Вдалеке, вытянувшись вдоль дороги и поднимая за собой клубы пыли, не спеша шло стадо. Стало слышно натужное мычание коров, блеяние овец и коз, короткие окрики пастуха.

Клавдия тоже встала, подошла к дороге:

– Ох, матушки вы наши. Чего-то долго их сегодня Степан не гнал.

– Да чего ему… Как проспался, так и погнал. Ну ладно, пошла я к себе тогда, – и Зина заковыляла через дорогу.

– Давай, ступай с богом, – махнула вслед ей рукой Клавдия.

– Ну и я тогда пойду, – кивнул Заречневым Фёдор, но, приостановившись, спросил Матвея: – Ты на рыбалку-то нынче не ходил ещё?

– Да нет. Послезавтра, в четверг, хочу на пруд сбегать.

– На Звонихинский?

– Ну.

– А-а… Я бы тоже сбегал, да в четверг не могу, уголь поеду выписывать в райцентр.

– Рано ты чего-то нынче, лето только началось.

– Да, думаю, лучше сейчас, а то к осени народу у них завсегда больше бывает. Сегодня утром, кстати, Саню Саенко видел, говорит, в пятницу на Звонихинском пруду был.

– Ну и чего?

– Говорит, карасей натаскал чуть не полный садок.

– Ага, он наговорит, Саня этот… – скептически покачал головой Матвей. – Соврёт, недорого возьмёт.

– Ну, не знаю… Может, и врёт, конечно. А я вот хочу в Колбиху махануть как-нибудь, да не? на чем пока. Искать надо, к кому б в попутчики напроситься, кто из мужиков туда ездит.

– Вон, Вовка Зорин, говорят, любитель на тамошнем пруду порыбачить. – Матвей неопределённо мотнул головой в сторону. – У него мотоцикл с коляской.

– Это учитель который? Я-то не шибко с ним знаком.

– Ну или с геологами напросись. У них, вроде бы, через Колбиху нынче буровиков на вахту возят, куда-то ажно под Петенёвку.

– Да? – Фёдор удивлённо поднял брови. – Не слыхал. Ладно, может, с ними как-нибудь напрошусь.

Пока говорили о рыбалке, подошло стадо.

– Ну, бывай! – кивнул Гуменников. – Пошёл я, а то уж, вон, бык наш идёт. – И протянув кусок хлеба подошедшему годовалому бычку, он зашагал к своей ограде.

От устало бредущего, пахнущего травой и парным молоком стада, отделилась белая, в крупных бурых пятнах, корова-восьмилетка и направилась к дому Заречневых.

– Дочка, Доченька ты моя, – ласково позвала её Клавдия, – кормилица ты наша.

Вперёд коровы с блеянием суетливо выскочили три овечки: две чёрных, одна белая.

– Масеньки мои, ну идёмте, идёмте… – Достав из кармана тужурки[3 - Тужурка – повседневная короткая верхняя одежда, вариант куртки.] несколько маленьких кусочков хлеба, хозяйка сунула их овцам, ласково потрепала каждую по шее. – Стричь уже вас пора, а то жарко вам. Слышь, старик, надо бы уже подстричь овечек-то, холодов-то, поди, уж не будет больше.

– В пятницу, бог даст, подстрижём. – Матвей открыл калитку в неширокий проход, ведущий с улицы в стайку.

Овечки, беспрестанно блея, одна за другой быстро заскочили в него; следом, размеренно переваливаясь из стороны в сторону, прошла корова.

– Кого там Фёдор про рыбалку-то говорил? Ты опять, что ли, куда собрался?

– Почему – опять? Первый раз нынче. Сбегаю в четверг на пруд, посижу маленько.

– Да сиди уж дома, бегальщик… Какие рыбалки тебе, девятый десяток идёт, а всё не нарыбачился.

– Иди давай, корову дои, – пробормотал старик, закрывая калитку.

Глава 2

В четверг утром, ближе к семи часам, сразу после того как отправили в стадо корову с овцами, Матвей собрался на Звонихинский пруд. Наскоро перекусив, он положил в рюкзак бутылку парного молока и полиэтиленовый мешочек с несколькими кусками хлеба, шматком солёного сала, парой варёных яиц да зелёными стрелками лука-батуна.

– Где там сумка-то моя? – спросил старик Клавдию, присев на табуретку у двери.

– Какая сумка? – не поняла старуха.

– Ну… та…

– Какая? – Клавдия свела брови, но потом, видимо, сообразив, о чём речь, коротко ругнулась: – Подь ты к лешему… Опять домой потащишь заразу всякую?