Ведьма поневоле

– Точно! Они же младенцев жруть! Вон чего явилась…

Зашелестели вынимаемые из ножен мечи, испуганно всхрапнул конь, порыв холодного ветра закружил вокруг листья и хвою, вместе с бабочками, мухами и комарами. Лес глубоко вздохнул, в огромное дерево ударила кривая чёрная молния, толщиной с бычью шею, разметав его в щепки. Отовсюду послышался шёпот тысяч голосов «мы тебя ждали-и-и-и», пространство сжалось и тут же на десятки тысяч вёрст ударила волна страха на частоте 13 герц, в чём Федя мог поклясться собственной печенью.

Пролетавшая мимо ворона заорала благим матом, снесла восемь яиц, перевернулась в воздухе и, опорожнив сразу весь кишечник, рванула перелетать в Африку, помогая себе даже лапами. Кузнечик упал с травинки и притворился мёртвым, ибо добраться до Африки ему никак не светило, вместе с остальными насекомыми и зверями в лесу, которые тоже решили притвориться мёртвыми. Птицы забились не только в дупла деревьев, но и в лисью нору, беспощадно втаптывая лис в стену. Лис, муж лисы, попытался было возмутиться, но получил от зяблика в ухо и больше не нарывался. Один из коней повязал вокруг морды белую бандану, прочитал дзисэй, вскрыл себе брюхо подковой и упал замертво. Коровы перестали давать молоко, куры перестали нести яйца, петухи одновременно запели голосами китайских евнухов, перепугав при этом кучу народа, в самом Китае умер император, в Европе разразилась эпидемия чумы, убив шестьдесят миллионов человек, а Папа Римский созвал девятый крестовый поход.

Луна, находящаяся в это время с другой стороны планеты, решила, что ей особо торопиться некуда. «Позже к ним загляну, когда всё утрясётся», решила луна.

Люди почувствовали неладное. Кожа покрылась мурашками, а волосы встали дыбом. Каждый понял, в лесу проснулось что-то зловещее.

Стоян сделал знак левой рукой, мечи очень неохотно, но вернулись в ножны, а сам он подошёл к покончившему жизнь самоубийством коню «второго», как его успела окрестить Катя, всадника. Катя в это время уже справилась с линзой и смотрела на окружающих двумя, а не тремя зрачками, усиленно улыбаясь. Вот только ей в ответ никто уже не улыбался. Людям показались странными такие совпадения. Полуголая девица из леса, с прозрачной кожей, яркими глазами и двойными зрачками, внезапно появившееся ощущение даже не тревоги, скорее ужаса, внезапная же мёртвая тишина в лесу, чёрные молнии, голоса и покончивший с собой конь. Но перечить сотнику пока никто не стал, хоть и было очень страшно. Федя тихонько отошёл подальше и вывалил из штанов лишнее.

– Сом, ты особо не печалься. Коняга так себе был, если честно. Я воеводе скажу, он тебе из табуна нормального выделит.

– Монголы подарили. Четыре года назад. Только он и по-монгольски не бум-бум был.

– А сами монголы его где взяли?

– Говорили, что у какого-то императора вроде отобрали, сегун какой-то, но я в это не верю.

– Монголы, конечно, любят приврать, но в то, что отобрали – верю.

Сом встал, рассматривая в руках белую бандану с красным кругом по центру.

– Сам подумай, на кой целому императору такой конь малахольный? Чуть что – пузо себе вскрывать. До этого, три подковы у него отобрал, а сегодня вот не уследил. Где только бандану взял…

– Дурное это предзнаменование, ох дурное, – вмешался в разговор Федя.

– Федя, обосравшаяся ворона, снёсшая восемь яиц прямо в воздухе и орущая маты, вот дурное предзнаменование. А это, – Стоян указал на мёртвого коня, – это просто дохлый малахольный конь – самоубийца.

– Ну, ежели подумать.

– Нечего тут думать. Нехорошее что-то в этом лесу творится. Ждан, постели там, в телеге, чтоб Екатерина Андреевна с удобствами устроилась. Уходим.

«Телега, это хорошо. Машина, конечно, была бы лучше, но хоть не пешком идти». Катя было направилась к телеге Ждана, но тут же остановилась.

– А куда уходим?

– В крепость. – Стоян обернулся к Кате, указав на её сиреневые сандалики на высокой платформе. – До ближайшей деревни вёрст тридцать, всё равно не дойдёшь. Будем знакомиться ближе в крепости.

Повода доверять Стояну у Кати не было, но и бродить по лесу, в котором людей убивают ей не хотелось. Кем бы эти безумные сектанты ни были, абсолютно порвать с внешним миром они не могли. У них должен быть телефон. Главное сейчас – дозвониться до мужа, а если повезёт, то и до полиции. Ну почему, ну почему она оставила свой смартфон на столе! Понятно, что из-за ноги. Тягать с собой большой, неудобный смартфон по этажам, когда надо за перила держаться не лучшая идея, но легче от осознания причины не становилось.

– Хорошо, пусть будет телега, – и Катя направилась к Ждану, уже набросавшему в телегу кучу фуфаек.

«Надеюсь, не с трупов», – подумала девушка, подойдя к телеге.

И без того напрудившая под себя целую лужу кобыла, запряжённая в телегу, вывернув назад голову, наблюдала приближающуюся Катю и с каждой секундой её наполненные ужасом глаза становились всё больше.

Поведение кобылы несколько озадачило Ждана. Сначала она как-то неестественно вывернула назад голову, да так и застыла, а потом её глаза стали наполняться откровенным ужасом, увеличиваясь в размерах, пока они не стали неестественно огромными. Несколько раз сопоставив направление взгляда кобылы, Ждан понял, что это реакция на приближающуюся девушку. «Почему она её так боится?»

Стоило Кате, толкнувшись здоровой ногой, перевалившись боком плюхнуться в телегу, кобыла… Нет, она даже не заржала, она заорала таким голосом, что у окружающих волосы дыбом встали и с места рванула со скоростью болида формулы один. Не успевшая толком усесться Катя, несколько раз подпрыгнула в такт неровностям в телеге и, успев схватиться только за фуфайку, вывалилась покатившись по земле. Кобыла же продолжала мчаться вперёд.

Скакать по лесу с вывернутой назад головой может быть небезопасно. Кобыла этого не знала, так как привыкла, что ею управляют, да и не видела она ничего, кроме своего страха. Вот с ходу и влетела в огромное дерево, свернув себе шею. Телега подскочила на вывернувшихся оглоблях, что-то лопнуло и она упала на дрыгающую в агонии ногами лошадь.

Произошедшее уже было, что называется, «за гранью».

– А это, просто дохлая малахольная кобыла – самоубийца?

– Федя, чтоб тебя!

Подъехав, Стоян спешился и поднял на ноги ободранную, плачущую, всю в соплях Катю. Даже не плачущую, рыдающую. Она не знала где она, ей было очень страшно, ей было очень больно, она не понимала, что происходит и просто рыдала навзрыд.

«Ну вот, ещё минуту назад за страшную ведьму была, а теперь просто ребёнок в соплях».

– Ну-ну, тише. Так больно?

– Да-а-а-а-а!

– Э-э, да эта кобыла с детства не в себе была, давно надо было её на колбасу пустить.

– Ничего, сейчас легче станет, – сказал подошедший Сом.

Затылок Кати словно опалило огнём, мир потемнел, а через секунду просто исчез. Потерявшая сознание девушка безвольно повисла на руках у Стояна.

– Ты! Ты что творишь, Сом! Совсем ополоумел? – сотник запоздало прикрыл собой девушку, но Сом больше не намеревался ей вредить.

Он внезапно побледнел, хватанул с хрипом воздух и держась за грудь осел, продолжая широко разевать рот.

– Ты чего, Сом, тебе худо что ли? – Стоян немного растерялся.

На руках девушка без сознания, под ногами десятник валяется, да что за день такой!

– Ещё бы ему не худо было. Слышь, пугало огородное, ты нас всех здесь похоронить решил?

– Федя, шёл бы ты, посмотрел, что с телегой. – Стоян положил Катю на землю, подоткнув ей под голову выхваченную с телеги «фуфайку».

– Да я пойду, – Федя зло ткнул Сома древком копья в бок, – этот бы ещё чего не выкинул.

– Я тебе сейчас… уф, бор…, – Сом пытался что-то сказать, но получалось плохо.

– Ты о чём?

– Знамо о чём. Думал так просто ведьму по голове тюкать можно? А ежели бы убил? Все бы теперь на земле корчились. Помёрли бы среди леса, зверью на радость.

Разумом Стоян вроде и понимал, что суеверия к реальной жизни относить нельзя, потому и сотником стал, но полностью игнорировать слова Феди тоже не получалось. Слишком большое количество совпадений совпадениями уже не являются. Тем временем, Сом перестал бормотать, закатил глаза и посинел.

– Сом. Сом! Дружище, ты чего? Не умирай.

Сом кашлянул, перевернулся на бок, кашлянул ещё раз десять, да так, что казалось сейчас лёгкие выплюнет и поднялся с лицом, красным, словно варёный рак.