Лабиринт двухгодичника

Лабиринт двухгодичника
Алексей Шамонов

Действие романа происходит в последние годы существования Советского Союза.Надвигающуюся смену эпох явственно ощущает молодой лейтенант, призванный в армию после окончания института.Как и соседи по холостяцкой квартире, он старается честно нести службу по защите воздушных рубежей Родины.Никто из них не догадывается, что страны, в которой они родились и выросли, совсем скоро не станет. Хотя, каждый, в меру своей проницательности, ощущает витающую в воздухе тревогу.

Лабиринт двухгодичника

Алексей Шамонов

Если спросить генерала: «Кто такой двухгодичник?», то тот ответит, что это недоделанный офицер.

А если спросить институтского профессора, то тот скажет, что это загубленный инженер.

    Автор не во всём согласен с этим утверждением.

Дизайнер обложки Ольга Третьякова

© Алексей Шамонов, 2018

© Ольга Третьякова, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4485-5601-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Теория происхождения трюфелей

Была почти совершенная тишина. Не так давно взошедшее июльское солнце тёплыми лучами лениво обволакивало чуть остывшую за короткую летнюю ночь землю. Разбросанные по редкому перелеску кусты жимолости своими неподвижными листочками сигнализировали о полном отсутствии ветра. Далёкое пение одинокой овсянки, не смешиваясь с тишиной, только добавляло яркие мазки в эту идеалистическую картинку. Лишь откуда-то со стороны, диссонансом, доносился до лейтенанта Трофимова непонятный, едва различимый, прерывистый шорох. По мере продвижения лейтенанта в направлении этого звука тот постепенно становился всё более отчётливым.

Игнат торопился на позицию своего дивизиона, но любопытство взяло верх, и он решил сделать небольшой крюк и узнать, что же нарушает эту нежную тишину.

Пройдя по извилистой тропинке в перелеске, он вышел на позицию соседнего – первого дивизиона, где его взору предстали два оголённых по пояс солдата, один из которых стоял по колено в выкопанной яме и медленно, нехотя орудовал штыковой лопатой, выгребая и отбрасывая далеко в сторону землю. Шорох падающего на жестяной лист грунта как раз и резал ухо умиротворённому утренним покоем Трофимову. Второй солдат, опершись подбородком на черенок вотннутой в землю лопаты, внимательно наблюдал за работой сослуживца, ожидая команды старшего лейтенанта Плющева сменить товарища. Плющев сидел на бревне спиной к солдатам и курил, пытаясь пускать изо рта табачные кольца.

Старший лейтенант ростом был невелик, но достаточно коренаст и, сидя на спиленном дереве, смахивал на упитанного старичка-лесовичка из детского кинофильма. При этом широкая фуражка взводного с высокой тульей напоминала перекошенную шляпку переросшей зелёной сыроежки.

– Федя, я смотрю, вы здесь, втихаря от всех, трюфели ищете? – щурясь от светящего в глаза солнца, поддел Трофимов Плющева вместо приветствия.

Тот в долгу не остался:

– И как ты только догадался? Я же старался об этом никому не рассказывать. Естественно – трюфели, что же другое можно искать воскресным утром в земле на территории воинской части? Трюфели, причём сибирские. Только очень тебя прошу никому об этом не говорить, а то ведь многим захочется их попробовать, а на всех желающих грибов может не хватить.

– Да чтобы мне никогда не стать капитаном, если я кому-то проговорюсь! И чем же эти твои сибирские трюфели отличаются от французских? Может быть, цветом или размером? – здороваясь за руку со старшим лейтенантом, поинтересовался Трофимов.

– Да нет, цвет и размер у них приблизительно одинаковый. А отличаются они исключительно методом поиска. Во Франции или, скажем, Италии их ищут дедовским способом, с помощью специально натренированных животных – свиней или собак, они и на большой глубине улавливают их запах. А наши, сибирские трюфели более изысканны и благородны, поэтому их удаётся найти только людям, причём сильно одарённым, и лучше всего по непонятной никому причине это получается у солдат.

Плющеву наконец-то удалось выдуть изо рта правильное табачное кольцо, которое, медленно вращаясь, поплыло в сторону от Игната.

– Вот это да! Наверное, сибирские трюфели пахнут дембелем, – наблюдая за медленно удаляющимся кольцом, предположил лейтенант.

– Может быть, и им, а может, и тумаками для тех, кто их лениво ищет, – посмотрев строгим взглядом в сторону копающих, громко развил мысль Плющев.

– Когда достаточно накопаете, то приглашай на ужин: просто не терпится попробовать, что это такое – сибирские трюфели, – попросил Трофимов. – Хотя я и французские видел только на картинке и тем более никогда не пробовал, так что сравнивать, к сожалению, будет не с чем.

– Не вопрос, завтра вечером и заходи. Трюфели с меня, ну а спирт, естественно, твой, – предложил Плющев. – И захвати ещё пару банок консервов на тот случай, если бойцы вдруг сегодня ничего не найдут. Да и вообще, как самый сильный человек в полку по трюфелям могу тебе ответственно доложить, что тушёнка намного вкуснее и полезнее всяких там буржуйских земляных грибов. Ведь сам посуди, разве солдаты способны найти что-нибудь полезное и нужное? Вот накопать тебе проблемы они могут легко, их об этом и просить не надо.

Фёдор Плющев и Игнат Трофимов были молодыми холостыми офицерами, живущими в третьем подъезде второго дома офицерского состава, или просто – ДОСа, но в квартирах на разных этажах. Плющев жил на третьем, в малогабаритной однокомнатной квартире, вместе с ещё одним холостым офицером. Того, впрочем, несколько месяцев назад соблазнила местная поселковая женщина, и он переехал в её частный дом. Но от места в холостяцкой квартире отказываться не собирался, справедливо полагая, что жизнь может повернуться по-всякому.

Плющеву было скучно одному по вечерам после службы, и он частенько или сам заходил к кому-нибудь в гости, или приглашал к себе на чашечку водки. Никаких запасов спиртных напитков у Фёдора отродясь не водилось, поэтому подразумевалось, что спиртное приглашённый должен был приносить с собой. По этой причине в гости к Плющеву с целью по-дружески посидеть мало кто приходил.

– Договорились, если вдруг каким-то волшебным образом у меня появится спирт, обязательно к тебе загляну. Заодно обсудим международную обстановку и есть ли жизнь на Марсе, – согласился Игнат, отлично зная, что в ближайшее время никакого спирта ему ниоткуда обломиться не может. Он сделал вид, что о чём-то сосредоточенно думает: хмурил брови, закидывал вверх голову, сдвигал на затылок фуражку, и наконец, шлёпнув себя ладонью по лбу, изрёк, едва сдерживая улыбку: – Вспомнил! Я в прошлом году читал в «Вечерней Москве» статью одного заслуженного академика, так вот тот утверждал, что сибирские трюфели столь редки потому, что растут только на фекалиях вымерших десять тысяч лет назад мамонтов.

– Вам, москвичам, виднее. Вы в фекалиях разбираетесь лучше всех. Я здесь спорить с этим академиком, а уж тем более с тобой не возьмусь. Боюсь на вашем фоне оказаться недостаточно компетентным в данном вопросе, – вставая и разводя широко руки, потягиваясь, парировал Плющев.

– А и не надо спорить, всё наукой уже доказано. А насчёт грибов – я, пожалуй, тебя поддержу. Я тебе уже говорил, что трюфелей не ел – ни французских, ни тем более сибирских, но пить спирт в армии уже научился и знаю, что его лучше всего закусывать салом или колбасой, предварительно запив водой. Так что соглашусь: лучше не рисковать с этими стрёмными грибами, а, когда зайду к тебе, остановиться на проверенной поколениями закуске, – заключил Игнат.

– Ну, наконец-то услышал от тебя умные слова. Правильно говоришь, что спирт лучше не разводить, а запивать водой. Но вот она-то у нас позавчера на позиции как раз и закончилась, а бойцы, будто специально, принести её из столовой забыли. Приходит наш комдив, майор Баранов, – а он только ночью закончил обмывать звёздочки вашего замполита, – от сухости рот открыть не может. Ну он жестами и объяснил, как мы не правы и как боевая готовность зависит от того, есть ли вода на позиции или нет. Мало никому не показалось. Вот теперь и копаем колодец, чтобы воду носить было не нужно.

– Колодец?! Ну вы красавцы. А ты уверен, что здесь есть вода? – с сомнением спросил Трофимов.

– Запомни, лейтенант, вода есть везде! Только находиться может на разной глубине. У меня в расчёте служит один уникум – якут-охотник. Большой специалист. Так вот, он обошёл вдоль и поперёк всю нашу позицию, стуча при этом палкой по пустой канистре. Говорит, что улавливает какие-то обратные волны. В общем, в этой точке, где сейчас и копаем, они были самые интенсивные. Рассказывал, что на гражданке, летом идя на охоту, никогда с собой воду не берут, чтобы не нести лишнюю тяжесть. Захотят с отцом или братьями пить, найдут нужное место, несколько раз копнут землю ножом, и вот тебе вода. Они её как-то чувствуют, – торжественно пояснил Плющев.

– А он не рассказывал, что это за место у них такое – какта?

– Предположить могу.

– Вот именно. Этим местом нормальный человек не воду, а опасность чувствует. И на какой глубине, якут говорит, есть вода? – поинтересовался Игнат.

– Утверждает, что совсем рядом, в метрах трёх, максимум – в пяти. Но мы на всякий случай заказали шесть бетонных колец. Если одно или два останутся, то пустим их на выгребную яму туалета.

– Вам надо эту яму сделать рядом с колодцем. Прекрасно будет запивать сибирские трюфели! – внёс предложение Трофимов. – Да и для потомков на этом месте надо восполнить запасы на будущее. В военном училище тебе не говорили, так я докладываю, что мамонты давно вымерли и фекалий больше не производят. Может быть, эти грибы в далёком будущем и называть уже будут не трюфели, а плющевки.

– Странно, от тебя уже вторая умная фраза за день. То есть ты предполагаешь, что я войду в историю как великий полководец?

– Абсолютно этому не удивлюсь! Судя по размеру твоей фуражки, у тебя однозначно имеются недюжинные военные способности. Но грибы назовут так потому, что наши потомки прочитают на самом нижнем кольце таинственного бетонного сооружения, доверху заполненного редчайшим лакомством, выцарапанные древними людьми два слова: «Плющев – сволочь». Они же не догадаются, что это написали древние солдаты в отместку за то, что злобный старший лейтенант заставил их копать землю вместо занятий по боевой подготовке.

– Мои солдаты подготовлены так, что твоим бойцам к ним и близко не подобраться, – нарочито строго сказал Фёдор, снова садясь на бревно. – Ещё придёшь к нам, попросишь водички, а я подумаю, давать её тебе или нет.

– Ну и ладно. Раз ты такой жадный, то не буду с тобой больше разговаривать. Удачи в мелиорации. Побегу на позицию, сменю Матвея, а то он уже, наверное, икру мечет… А в понедельник ваш дивизион заступает на дежурство, – разворачиваясь в сторону своей позиции, издевательски напомнил Игнат.

– Догадываюсь. Мог и не напоминать. Опять через сутки дежурить придётся. Скорее бы уж молодые летёхи пришли, – вздохнул старший лейтенант.

Плющев после окончания военного училища отслужил в этой части почти три года и считал себя опытным и довольно уже заслуженным офицером, которому не пристало с высоты своего звания и капитанской должности через день ходить в наряды и отвечать за копание непонятно кому нужного колодца.

Трофимов, ускорив шаг, двинулся напрямик через кустарник к своему капониру, при этом он интенсивно размахивал большой берёзовой веткой, тщетно пытаясь отогнать от себя гудящее облако кусучих комаров.

Игнат два дня назад тоже был на обмывании капитанских звёздочек заместителя командира второго дивизиона по политической части Колюжного. Попал он на это мероприятие случайно и пробыл совсем недолго, но утром чувствовал себя так, будто три дня подряд занимался безудержным пьянством. Так что Трофимов легко мог понять состояние человека, который просидел за столом не час, как он, а почти целую ночь.

***

Игнат не был профессиональным военным, но, как и большинство кадровых офицеров, недолюбливал политических работников. Хотя многим молодым боевым офицерам это чувство не мешало в глубине души мечтать самим стать замполитами или полковыми комсомольцами. Ведь тогда не придётся во время несения дивизионом боевого дежурства зачастую через день ходить в суточные наряды, получать выговоры за неудачные стрельбы на полигоне в Сары-Шагане или за «залёты» подчинённых солдат. Да и каких-либо нарядов у замполитов раз в пять меньше, чем у любого другого офицера. Пару раз в месяц оттянуть лямку ответственного по казарме, да и то проспать при этом всю ночь на кожаном диване в штабе, – вот и вся нагрузка.