Дачное общество «Ностальжи». Рассказы

– Мы же тут были. Тут зверюшек продают, корм для них, клетки…

– Нет, не были! Я хочу посмотреть!

– Да как же не были? Ты хомячка выпрашивал…

– Знаешь, что? – Толик приостановился и топнул ногой. – Если желаешь знать, я вообще никогда никаких хомячков не видал!

Мамкин не сразу поняла, что он такое говорит. Секундой позже она решила, что сейчас потеряет сознание. Упадет без чувств, а Толик будет крутиться рядом. Прохожие будут бить ее по щекам, расстегнут сумку, вынут паспорт… Она вспомнила, что паспорт остался дома.

– Толик, подожди. Сейчас мы туда сходим. Скажи мне сначала: где мы живем?

– Адрес, что ли? – с грубоватой пренебрежительностью уточнил Толик.

– Да. Адрес. Улицу, дом, квартиру.

Толик назвал, и Мамкин стало немного легче.

Но тут она встрепенулась снова:

– А почему ты шепелявишь?

– Потому что я не умею говорить «сэ»!

– Как же не умеешь? Тебя научили, ты все выговаривал правильно!

– Ничему меня не учили! – Здесь Толик расплакался. – Я хочу посмотреть хомячка! Что ты ко мне пристаешь со своими дурацкими вопросами!

Он шепелявил безбожно, что твой англичанин.

Мамкин прислушалась. Помимо «с», пропало недавно поставленное «ш».

«Что же это такое?» – подумала она, безучастно спускаясь в подвальчик.

В вонючей клетке суетились белые и рыжие хомячки, их было штук десять-двенадцать.

– Купи! – потребовал Толик, заранее уверенный в отказе и потому сверх меры хамоватый.

– У меня нет денег, – сказала Мамкин. – В другой раз.

– Тогда рыбок.

– Пойдем отсюда. У нас нет аквариума.

– Ну и что! Я посажу их в банку!

– А ну, шагай! – Мамкин забылась и рявкнула.

Толик в ярости пнул какую-то приступочку.

– Пойдем, сынулечка, – Мамкин потянула его наверх. – Поиграем в песочек. Нам ведь вчера привезли песочек. В песочницу. Самосвал. Дядя приехал и насыпал.

– Нет! Там нет песочка!

Там был песочек. Мамкин беспомощно прислонилась к стене. Она с ужасом смотрела на Толика, но видела одних хомячков.

5

– Нам очень нужно вас увидеть! – кричала Мамкин в трубку.

Папкин кружил по кухне, сжимая в зубах потухшую папиросу.

– Пап! – позвали из комнаты. – Пап, иди сюда! У меня тут что-то не получается!

– Успокойтесь, – сдержанно ответил методист.

– Что случилось?

– Он все забывает! Одно вылечили, а другое сделали!

– Я не лечу… – затянул свою песню упрямый методист. – Я – фаси…

– Верните, как было!

– Я не могу. Вернуть. И разговаривать. Извините, но я переезжаю. Ваш телефон у меня есть, я с вами свяжусь.

– Подождите, подождите…

Папкин остановился:

– Дай я!

– Он отключился, – Мамкин села на табурет. – Он умывает руки.

– Ну, пап! – Толик перешел на визг. – Па-а-а-а-ап! Па-а-а-а-ап!..

– Господи, иду, – Папкин быстро вышел из кухни. Мамкин сидела, как изваяние.

Толик встретил Папкина с коробкой в руках. Детали конструктора были свалены в кучу, на полу накренилось жалкое, недостроенное сооружение.

Папкин присел на корточки:

– Что, никак?

– Ну, да. Помоги.

– Давай, – Папкин вздохнул, уселся на пол и запустил руку в коробку. Вскоре он увлекся. Толик отошел от дел и придирчиво следил за строительством.

Папкин ставил крышу, когда Мамкин снялась с табурета и присоединилась к ним.