Дачное общество «Ностальжи». Рассказы

– Отпустите же нас! – вскричал Горобиц, художественно простирая руки. – Отпустите, пока мы тоже не повесились!

– Вряд ли, – грустно улыбнулся техник. – От этого не вешаются, вешаются от другого.

– От чего – другого? – волосы Горобца встопорщились снежным ежом. – Из сказанного вами следует, что люди…

– Да кто вам сказал, что вы – люди? – терпение мужчины лопнуло. – Наши микрополиты и пископы придерживаются иного мнения! Ох, и надоел мне ваш брат! Лезут и лезут, а ты для них выкладывайся, насаждай рогатого! Ну-ка, марш наружу!

Он едва не пинками выставил размякшую компанию на свежий воздух. Как только они переступили порог дома, мир вокруг немедленно обрел прежние формы и краски. Дом колыхался и приседал. Техник, стоя в окне, скомандовал:

– А теперь – смирно!

Здор, Мартемьянов и Горобиц, полные тупого, безнадежного отчаяния, встали против окна плечом к плечу. В руках техника появилось большое зеркало.

– Расфокусировать зрение! Не отвлекаться!

Воцарилась недолгая тишина, и вот она внезапно нарушилась истошным визгом Горобица, который увидел. Вслед за ним, подстегнутые Горобицем, завизжали, узрев отражения, Мартемьянов и Здор. Визг их был долгим, перетекал в вой и, по достижении хрипоты, сходил на утробный рык. Они начали пятиться, то и дело оступаясь и садясь в снег, но сразу же поднимались и пятились дальше, не отводя глаз от сверкающего стекла. Дом отдалялся, зеркало становилось яркой точкой, и тонкий луч прочно удерживал три черные согнутые фигуры, отступившие уже к самому лесу. Их окружили деревья, перед глазами замаячили березы и сосны, а луч продолжал рассекать пространства, пустые для невзыскательного взора, и не отпускал троицу, даже скрывшись из вида совершенно. В дальнейшем путешественники вели себя осторожно и не слишком распространялись насчет увиденного. Но и того немногого, что они сочли возможным сообщить своим близким о новых взглядах на собственное устройство – особенно в части, где речь заходила о постоянном воздействии невидимого луча – оказалось достаточно, чтобы общество вынесло вердикт.

    © январь – февраль 1997

Шамбала

Нашего дедушку, несметно богатого чудака, с недавних пор начали сперва посещать, а после одолевать разнообразные видения. Дедушка мучился бессонницей. Он надевал шелковую пижаму, ложился под шелковый балдахин с бархатными кистями и там ворочался. Ему было безразлично, какие видеть предзысыпательные картины – лишь бы забыться. Образы тянулись самые разные: зоопарки, планеты, боевые действия, какие-то рожи, прогнозы погоды, заседания кабинета и прочая дрянь, приближенная к предельной. Но вдруг ему повадились являться непонятности. Дедушка никогда не пользовался интернетом собственноручно, только руководил; и был тем паче удивлен, когда увидел страницу из социальной сети, где описывался город будущего. Пейзажи радовали стилем техно, однако культурное наследие почиталось чрезвычайно.

Фиолетовые прозрачные панели; полумрак, одно переходит в другое и множится; лысые белые девушки едят бутерброды с анальным гелем. Все изъясняются на вавилонском языке, который есть осиновый кол для словоблудия. Если Дженни из Шеффилда услышит «хуй», то не только поймет, что это еще и китайский богдыхан или некий спикер, но и все остальные значения. Тракторист из Бугров, услышав «shit», мигом впитывает всего Фолкнера. Книга же Книг распахивается настолько наглядно, что читать ее уже вовсе незачем.

Храмы, выстроенные в виде загадочных пятидесятиярусных нецке, умудренно помалкивали. Жила и бурлила старая железная дорога, украшенная языкастыми драконами. Все это было восьмое или девятое чудо света, сосчитать эти чудеса уже никто не решался.

Дедушка закрывал глаза и видел людей, которых прежде никогда не встречал – вплоть до уверенности, что все они вот-кот улягутся к нему под балдахин. Он открывал глаза – и никого не было. Происходящее не огорчало – напротив, оно было довольно занятно. Иногда ему представлялись сущие пустяки: он бывал абсолютно уверен, что в стене, достаточно протянуть руку, есть рваная дыра, куда-то ведущая, а сама стена – железная, будто изрытая осколками. Однажды кто-то пришел, но это была горничная, и дедушка настолько разочаровался, что сей же час ее уволил.

Потом он заснул.

Все картины, которые воображал дедушка перед сном, были сплошь образованы сенсорными плоскостями. Храмы нецке, насчитывающие сотни, взошли на возвышенности. Лиловые красавицы предлагали напитки и раздавали манго. Железная дорога-дракон, длиной с китайскую стену, напоминала американские горки и с ревом убегала за горизонт. Близ нее толпились дети с сахарной ватой.

Все это ни в коем случае не было ни снами, ни, спаси и сохрани, галлюцинациями. Но не считать же было дедушке овец и баранов, чтобы заснуть. Он управлял большой строительной организацией из стали и стекла, и животных ему хватало на работе.

Картины являлись без приглашения. Не все ему были по нраву, но многие.

Дедушка собрал видеоконференцию.

Дело было на сороковом этаже. В самых скупых, но от того не менее красочных выражениях он изложил желание выстроить такой город и жить в нем.

– Господин директор, – запнулся экран. За столом никого не было, одни мониторы. – Это грандиозно. Но возникает впечатление, что вы переутомились.

– Ах, так? – ответил дедушка. – Внуков моих туда же.

Он распахнул окно и шагнул с карниза. Наружные камеры зафиксировали, как он покупал билет на поезд-дракон.

    © апрель 2012

Заменить всё

Я купил себе новую модель «Всё».

Это была самая последняя, расширенная версия. Она окончательно вытеснила с рынка «Всякое-разное». Она умеет делать Всё.

Я заказал эту штуку в магазине «Максималист», с доставкой на дом. Она была похожа на спортивную гирю и весила столько же; тридцать два килограмма. Ее портативность обеспечивалась чугунной ручкой. Стильный дизайн. Ощущение надежности; настоящая вещь. Она вся была матовая, титановая, хромированная, и что угодно еще. В пузатое окошечко был виден застенчивый дисковод.

И у меня стало Всё, как у людей.

Оно переваривало вирусы, показывало кино и варило свекольник.

Всё на то и Всё, что не требует апгрейда. Потому что всегда не хватало то звука, то света, то анимации, то удаленного соединения. Теперь эти недоработки остались в прошлом.

С ним Всё было правдой; Всё это чушь – да. Всё это верно – да. Всё это глупости – да. Всё это ложь – да. Всё образуется, говорят старики, и вот оно образовалось.

На другой день в мою дверь позвонили.

– Вот и Всё! – сказали мне грузчики, занесли Всё в прихожую и попросили расписаться в ведомости.

– Всё? – обмирая, осведомился я и вернул им ручку.

– А то нет! – обиделись грузчики.

Я запер дверь и присел на корточки. «Это Наше Всё!», – произнес я дрогнувшим голосом, оглаживая корпус.

По такому случаю ко мне пришли разные гости.

Они сидели и судили-рядили обо Всём на свете.

Звучали смелые, просто отчаянные тосты;

– За Всё! Хорошее!

Ходили вокруг и шептали, кивали, цокали. Они пересчитывали драйверы, как лошадиные зубы..

– Всё предусмотрели! – восхищались гости.

– А свет оно гасит?

– А воду сливает?

– А финнов берет?

– А на вкус не горчит?

И я отвечал утвердительно, но иногда – отрицательно. Это приводило гостей в болезненное возбуждение. Тосты множились:

– Выпьем за Всё, что с нами будет!…