Новеллы. Второй том

– Так, – Зимин указал на стол, на котором лежали папки, – видишь дела? Вот они все без зацепок. Что случилось? Ты был лучшим в отделе, а теперь, что, нюх совсем потерял?

– Понял. – Владимир подошел и взял со стола начальника папки приготовленные для него. Пойду? – Владимир устало вздохнул.

– Погоди! Каждый чего-то хочет, а вот работать не хочет никто. Понимаешь, майор, работать! – Зимин нарочито громко выделил слово «работать». – И еще, – добавил он, – привёл бы ты себя в порядок. Уже неделю вижу тебя небритым, да еще с похмелья на работе.

– Понял, исправлюсь, – пообещал Голяков, понимая, что замечание ему сделано по существу. Неприятно конечно ему было, когда его, взрослого мужика, как юнца носом в недочеты тычут. Да, действительно, он с этим вполне мог согласиться, внешний вид не очень, но, он и сам это видит, что-то подкосило его, словно вышибло из колеи.

– Что бы сказал твой отец. Ладно. – Начальник обреченно махнул рукой. – У меня это дело с кражей ювелирки знаешь где? – Зимин постучал себя ребром ладони поперек горла и, стукнул кулаком по столешнице. Шумно отодвинув стул, встал из-за стола и нервно прошелся по кабинету.

Владимир, глядя на Зимина, отметил, что в его ботинках, как в черном зеркале отражались блики от ламп дневного света, так они были начищены. «Как у кота яйца», – подумал он и быстро спрятал ноги в грязных кроссовках под стол, пока его и за это не пропесочили.

Наливая себе воду из графина, Зимин произнес:

– Другое время сейчас, майор, другое. Раньше воры хоть по понятиям жили, а теперь полно ублюдков, психопатов. Каждый день пачками пропадают люди, и никто не знает – куда.

Зимин подошёл к окну и стал наблюдать, как сникшего, повязанного наручниками Колю сажают в автозак.

– Люди стали злее. Им теперь все равно, что сделать, кого убить. Такое ощущение, что это стало так легко. Мир изменился.

Зимин грузно опустился в кресло. Оно продавилось под весом тело и издало неприятный звук.

Владимир улыбнулся, лукаво исподлобья посмотрел на шефа, «с таким троном только подчиненных и принимать», но вслух, согласился с шефом:

– Мир стал жестоким, и люди ожесточились. Но не все, – справедливости ради добавил он.

– Да, ты прав. Прошу тебя, ты же хитрый лис, раскрой ты дело по ювелирке!

– Я пошел? – Спросил Владимир.

– Все, свободен! – Зимин углубился в бумаги.

– Товарищ полковник, сделаю все возможное, – Владимир повернулся к выходу.

– Да, да. Делай. Да поскорее.

Голяков вышел из приемной и стремительно направился по коридору к своему кабинету. Вслед за ним вышла Елена Владимировна: «Голяков! Володя!»

Голяков остановился и, сбавив шаг, пошел обратно, на ходу поглаживая свою забинтованную руку – было больно, рана горела и саднила.

– Да, Елена Владимировна, – сказал Голяков, гадая, что же от него хотят.

– Звонили с кладбища от сторожа, – тихо сообщила секретарь Зимина.

– С какого кладбища? – не понял Владимир.

– Сторож сказал, что у могилы твоего отца уже два дня подряд сидит какой-то дед. Он говорит, что этот дед вообще никак не реагирует на него. Не сказал ни слова, – продолжила секретарь шефа.

– Странно, – пожав плечами, удивился Голяков, – чего ему надо? Придётся поехать, – вздохнул он.

– Поезжай, я тебя прикрою, – пообещала Елена Владимировна.

Голяков поблагодарил женщину и направился к выходу.

***

На улице у подъезда курили коллеги Владимира. Шумно обсуждали события дня, футбол, политику, погоду. Голяков подошёл к своему другу.

– Слушай, Сань, есть служебная тачка на ходу? Очень нужно.

– Пойди у дежурного ключ возьми, номер 13. Машина вот, – Саша указал на стоящую у ворот машину.

Голяков побежал за ключом. Сел в машину, завёл ее и, сделав резкий поворот, выехал за ворота. Он быстро проехал по центру города, свернул на шоссе, объехал кладбище и остановился у въезда. Затем вышел из машины и огляделся вокруг: над кладбищем собирались черные дождевые тучи. Где-то далеко слышались раскаты грома. Площадка перед кладбищем была пуста. Ни автобусов с похоронными процессиями, ни бабушек, продающих цветы, ни нищих – никого в этот день тут не было. Голяков зашел в ворота, подошел к будке сторожа.

– Как жизнь? – поинтересовался сотрудник полиции.

– Да все потихоньку, Владимир Семёнович, – прищурившись, ответил сторож.

– Что случилось? Вы мне на работу звонили?

– Да, звонил. Старик какой-то странный у могилы вашего отца, – обеспокоенно сказал сторож.

– Спасибо вам. Пойду, посмотрю.

Голяков шел по аллеям кладбища. У большинства людей в таких местах рождаются мысли о жизни, о смерти, а Владимир думал о работе. Машинально он оглядывал плиты с надписями. Какие-то слова было уже не разобрать, а какие-то были видны вполне отчетливо. На ходу ему удавалось прочесть некоторые из них.

Голяков дошёл до могилы отца и увидел на скамейке пожилого человека в одежде бордового цвета. Владимир наморщил лоб, вспоминая, где он раньше видел такую одежду.

– Добрый день вам, дедушка, – вежливо поздоровался Голяков.

Ответа не последовало. Он подошёл ближе.

– С вами все в порядке? – Владимир сделал вторую попытку начать разговор.

– Порядок. Да, порядок может быть разным, – немого задумавшись, загадочно промолвил старик.

– Вы ждёте кого-то? – спросил недоумевающий Голяков.

– Тот, кого я ждал, уже пришёл, – многозначительно проговорил незнакомец и посмотрел на Владимира.

Владимир озадаченно посмотрел на старика. Все происходящее напоминало ему театральную постановку. Только в этой постановке сценой выступала могила его отца, зрителей не было, а в роли актера, находящегося на авансцене, был он сам. Резко дул ветер. Не любил Голяков загадок там, где он их не ждал. Он сдержал в себе волну раздражения, и решил продолжить разговор с необычным человеком.

– Что вы тут делаете, дедушка? – спросил мужчина.

– Друга навестить пришёл, – спокойно ответил чудной старик.

– Я сын покойного, у могилы которого вы стоите, – сказал сбитый с толку Владимир.

– Я вижу. Вы похожи на вашего отца, – сказал человек в бордовой одежде, сохраняя бесстрастное выражение лица.