Гаремы. Все зло от баб?

– Да? Он приходил вас благословить? Видимо ты сильно его заинтересовал, раз он вылез из своей кельи, в последнее время он редко очень это делает, старый все-таки, но дело он делает хорошее, хочет написать учебники для церковных школ, чтобы простую арифметику и грамоту давали в самом начале всем. Спорное, конечно, начинание, но у него аргументы железные, вот и трудится над этим вопросом.

Священник пишет учебники и борется за образование, тут у кого угодно может крышу свернуть, все-таки при высокой общей степени, фанатичной, я бы сказал, религиозности, само общество, которое, тут было построено, было достаточно справедливым и равным. Человек по способностям своим получал профессию, в которой и работал с возможностью получения всех благ этого мира. И если он решил уйти из этой профессии, то у него была такая возможность. Мало того старейшие мужи бились над улучшением положения дел и даже хотели улучшить образование и медицину. Да, конечно, сложившийся строй сам себе не давал развиваться, но, тем не менее, общий уровень счастья был тут достаточно высоким, хотя продолжительность жизни – крайне низкой.

Начались соревнования рыцарей. Арену разделили пополам, смонтированными деревянными стойками. Левые ниши были под синим флагом, а правые – под красным. Разделение по цветам было по жребиям. Рыцари обоих городов сражались друг с другом не за победу, как таковую. Рыцарский турнир был классическим, рыцари в тяжелых доспехах с длинными копьями начинали движение друг навстречу другу, стараясь копьем выбить из седла противника. За попадание копьем в противника начислялось очко, а если выбил противника и сам удержался в седле, то победа. Если оба противника оказывались на земле, они сами решали, продолжать дальше бой или сойтись на ничьей. В таком турнире было много места для благородства, так как сражение хоть и было опасным, но не смертельным. Хотя, конечно, рыцари получали травмы, но в основном это были ушибы и ссадины и, если у рыцарей не было личных счетов друг с другом, они редко хотели продолжения турнира. Да, в общем-то, и в самих сражениях они старались поберечь друг друга. Когда очередная пара рыцарей три раза «промахнулась» друг в друга и согласились на ничью, Мазур вслух выругался:

– Обленились совсем, черти! Нужно менять правила выдачи золотых ярлыков! Так мы к межгородскому совсем без навыков останемся, разденут нас под орех и баб всех заберут!

Тут он повернулся опять ко мне и начал жаловаться:

– Понимаешь, рыцари, конечно, редкость. Воин, умеющий сражаться на трех видах оружия, с доспехом на коне, очень дорого обходится городу и потери среди них очень неприятны. Уже очень давно ввели правило выдачи «золотого ярыка» только за участие в турнире, но зрелищность от этого падает и выручка города тоже. Ставки на рыцарей почти нулевые. Есть идея как это можно исправить?

– Ну, можно ограничить число выдаваемых ярлыков, и не выдавать тем, кто не набрал ни одного очка.

– Нужно будет к зимнему турниру обязательно это продумать! Где этот Сафий, когда он так нужен?

Мазур был прав, рыцарский турнир был хоть и зрелищным, но достаточно скучным, исключение составляли только молодые рыцари, которые получили звание год или два назад. Этим нужно было еще самим себе доказывать, что они настоящие рыцари, и они старались. Остальные же, понимая, что участие в турнире – формальность, старались получить как можно меньше травм и как можно быстрее закончить сам турнир. В итоге Мазур плюнул и встал:

– Пойду я, блин, пойдешь со мной?

– Да.

– Ну, вот и отлично.

Мазур мрачнее тучи ушел с арены, а я проследовал за ним. Выйдя с арены, он опять начал свои жалобы:

– И ведь, главное, как тут происходит, первые два, три года рыцарь, получивший звание, старается изо всех сил. И в охране выполняет свои обязанности, и в рейдах, а потом как прямо отшибает их. Хорошо еще есть, что межгородские турниры. Мы там за размер Гарема сражаемся, ставка на турнире по двести девственниц от города и победитель забирает тысячу новых девственниц в свой город. А как следствие и большую волну переселенцев. Но, потому что ленимся на основных турнирах, потом на межгородских проигрываем. Мы до четверти финала даже перестали добираться в последние три года. Им, видите ли, и так хорошо, ну, подумаешь, девственниц проиграли, баб то еще много!

– Ну, так ограничьте число выдаваемых ярлыков золотых и по очкам только лидерам выдавайте или введите ту же систему, что и на межгородских.

– Нужно будет городской совет по этому поводу созывать, не такая простая задача, это же традиции, будь они не ладны. У нас тут, куда не плюнь, в традицию попадешь. «Наши предки так придумали, и так и должно быть!» – Тьфу. Мазур смачно сплюнул в песок. И сам, видимо, испугался своего действия.

– Ой, ты не подумай Алексей, что я еретик какой, я не против традиций и все такое, но иногда такая безысходность от них. Вот с трудом изменил схему товарооборота в городе добился обязательного сохранения резерва зерна, и вот уже несколько лет нет голода, но сколько мне стоило это нервов, церковники до сих пор на меня клык имеют, за каждым шагом следят. Еще и Липин этот с Ханом, ох, чую я, все это с благословения светлейшего Фатия. Прямо вот чую! Но как с этим справиться?

Вопрос был риторическим, обращенным во Вселенную, а не ко мне лично. Так как мне казалось все очень простым: у Мазура есть меч, а у первосвященника меча не было, и Мазур в моем понимании был гораздо сильнее, и по мне, право сильного в данном мире было главенствующим. Видимо, ход моих мыслей был понятен Мазуру, так как он, усмехнувшись, продолжил:

– Да я вот тоже мечтал, чтобы у меня было право бросить вызов Фатию и порезать его на кусочки, но не все так просто. Система, которая у нас тут создана, устойчива и работает стабильно, убийство первосвященника ничего не изменит, на его место встанет другой, возможно еще более упертый, нежели Фатий, с этим хоть как-то можно договориться. А до него был Фалл, вот был упертый, прости меня, Господи.

Мазур сложил руки в молитвенном знаке в виде лотоса и поднял глаза к небу. Его отношение к церкви было очень непросто понять, он был слишком прагматичен, чтобы быть религиозным фанатиком, но в этом мире невозможно было вырасти атеистом, как таковым, так как страх божий вбивался в детей с младенчества, и в любом случае это давало определенные всходы. С другой стороны, еще с девства, когда я читал «Трех мушкетёров», я понял, что даже в самые сложные времена человек остаётся человеком, и Арамису ничего не мешало любить женщин напропалую, при этом все время рассказывая о церковном благочестии. Мазур про благочестие в общем-то и не рассказывал, а просто относился с видимым уважением к церковникам, поминая церковь всегда в уважительном тоне, но тут скорее было уважение к сопернику, а не страх как таковой. Мазур вырвал меня из задумчивости вопросом:

– А там, откуда ты родом, церковники себя иначе ведут?

– Ну, тут так просто не расскажешь, у нас церковь, она как бы сама по себе, а государство само по себе, и хоть конечно у нас там не все гладко по очень многим вопросом, но средняя продолжительность жизни у нас что-то вроде около шестидесяти лет. Ну и много чего есть такого, чего тут у вас нет и в помине. Но с другой стороны, прав был Сафий, когда говорил, чтобы я не судил сходу, знаешь, Мазур, у вас тут тоже есть то, чего может у нас в мире уже и не осталось.

– Хм-м-м… – потянул Мазур. – Так-то Сафий очень часто бывает прав, чересчур часто. Это ведь он все про Липина-то придумал, я-то хотел в лоб его сам вызвать, да дать бой. А он мне сценарий этот протолкнул. Так-то я уважаю его возраст, конечно тело уже дряхлое, но зато тут, – Мазур похлопал себя по голове пальцем. – Каша только-только видимо созревать начинает. Вот я тоже вот думаю, ну кому я управление городом-то доверю? Липину? Да он же тут все, что я так долго и мучительно выстраивал, в прах превратил бы! Да и кому еще доверить все это хозяйство? А в итоге ведь реально юнец вот типа тебя талантливый в мечах, бросит вызов да зарежет, что поросенка, и что он тут наворотит? Мне-то повезло, Сафий тогда сразу ко мне в слуги напросился, а я его знал уже с детства и согласился. Но Сафий стар, спасибо пророку, еще лет пять если проживет, и вот тебе и задачка из задач.

– Ну, может он и побольше прожить-то сможет?

– Ну, может и побольше, но кто такого дряхлого-то в прислугу-то возьмет? Когда я стал Воеводой, он-то еще крепок был, но уже не то. Я-то тогда и не знал, что он столько лет верховным рыцарем был, до того, как я Мантеля на дуэль вызвал, а Мантель-то как раз его и сразил.

Мы пришли в дом Мазура, где нас уже ждал Сафий. Там мы пообедали, и начались расспросы. Я решил уже ничего не утаивать, но отвечать о том, о чем меня спрашивают.

– Алексей, скажи, как же ты вылечил гнойную рану, когда Мазур уже был одной ногой в могиле, – задал мне Сафий тот вопрос, который его очень сильно волновал.

– Я не знаю даже, как объяснить, у меня есть одно медицинское устройство, вот тут, – я снял с руки защитный пластырь и показал сканер. – Так вот это устройство имеет ограниченную возможность применения, но одного человека я им спасти могу. Вот оно, скажем так, произвело необходимые вещества, которые я вколол Мазуру, и он выздоровел.

– Это устройство у тебя несъёмное?

– Да, снять его с меня невозможно, да и управляется оно при помощи другого устройства, которое вот тут, – я показал, где был прикреплен коммуникатор.

– Ну, а вещества, которые ты ввел, ты знаешь как их произвести?

– Ну, как тебе сказать Сафий, у меня обширная библиотека знаний, и, конечно, что-то я смогу объяснить и накопать, тут некоторые моменты крайне просты и эффективны, такие, как средства для дезинфекции ран и простейшие антибиотики. Я думаю, это я смогу объяснить, а вы тут сможете это производить. Но для начала хотел спросить, а вы умеете тут самогон варить? – тут я понял, что как только я начал говорить про дезинфекцию, меня перестал понимать и Сафий, а тем более Мазур. И сейчас новое слово, которое я даже и не смог подобрать в местном словаре, прозвучало для них, как «абра-кадабра».

– Ну, в общем, самое крепкое вино, которое вы делаете, вы его просто выбраживаете?

– Да, а что еще с ним можно сделать?

– А есть, на чем можно нарисовать?

– Да, конечно, – сказал Сафий и достал перо, чернильницу и холст пергамента. Пергамент, судя по всему, был из какой-то очень тонкой кожи, я взял пергамент и перо, вздохнул и попробовал изобразить схему перегонного куба, так, как себе ее представлял, ну или точнее так, как ее всегда собирал на кухне мой отец, когда варил сие зелье много лет назад. Когда я закончил схематичный чертеж, то начал объяснять:

– В общем, суть в следующем, для работы с любой раной требуется спирт в первую очередь, все растворы – они на основе спирта. Ну, или можно сказать, очень крепкого вина. Для того, чтобы получить это крепкое вино, его нужно испарить вот в этом устройстве. Тут вы сами должны придумать, как и из чего его лучше сделать, но основа в том, что под этим сосудом должен гореть огонь. Потом вот змеевик, – я показал кривую черту, которую нарисовал достаточно некрасиво. – По ней идет пар, то есть выпаренный алкоголь, кипяченое вино или просто брага, и вот тут вот нужно его чем-то охладить. Лучше всего его пропустить через воду, да и вот тут должна быть емкость, куда будет капать остаток. Емкость лучше всего сделать прозрачной, чтобы видеть чистоту получаемой жидкости.

Я поднял голову и посмотрел на Сафия и Мазура, у них был очень странный вид, они смотрели на меня с явным недоверием, вниманием и, я бы даже сказал, агрессией. Минуту висела тишина, и Сафий начал:

– Э, ты думаешь, такое простое устройство может сработать и дать его, как ты сказал, СЕМУГАН?

– Самогон, ну и после повторной перегонки – почти чистый спирт.

– И что этот Самогон делает?

– Сафий, большинство воинов, которых вот я зашивал, умирают не от самих ран, часто раны– то очень несложные, а от заражения. Вы еще говорите что-то там насчет мух.

– Мухи смерти на рану сели.

– Да-да, кстати, вы очень близки к истине, мухи – одни из самых пакостных распространителей заразы. Так вот первейшее, что можно сделать, это обработать рану спиртом, ну или самогоном, и закрыть ее чистой тряпкой, после этого большая часть ваших воинов выживет уже сама по себе. Вот тряпица, смоченная в таком растворе, она и кровь остановить поможет и продезинфицирует. Так-то, конечно, еще бы зеленочку вас тут научить делать, так раны бы вообще вмиг лечить бы начали.

– Зеленочку?

– Ну да, так раствор спиртовой зеленки у нас называется, говорят, очень много жизней спас во время первой мировой войны как и йод. Ой… – я понял, что меня унесло вообще куда-то далеко в моих рассказах. – Ну, в общем, не важно, вот, Сафий, попробуйте произвести такое, только вот еще есть у этого раствора один побочный эффект, он шибает по мозгам много круче того спиртного, которое вы тут употребляете, поэтому лучше в массы это знание не выдавать, до поры, до времени.

– Ну, это ты не беспокойся, у нас тут еще и не просто так все выдавать, ты не забывай, церковники очень внимательно следят, даже то, что в твоей команде ты был главным лекарем, уже им донесено. И если у тебя там не будет погибших, к тебе уже будут вопросы, не колдун ли ты и все такое. Но не бойся, главное, чтобы ты попал к отцу Фартину, а он уже придумает как из тебя святого во плоти сделать. А что ты говорил про зеленку?

– Ну, раствор такой в моем мире есть, один из самых дешевых, его получать научились, фиг знает когда, вот он хороший очень дезинфектор. Там краситель зеленый, вот в спирте как раз растворить, и будет зеленка, – эх, вот бы мне Коляна сюда, он бы тут химическую революцию-то устроил, а я так даже школьную то программу не помню, но Сафий, по-моему, тоже что-то понимал, ну или решил что-то уже про себя.

– Ладно, Алексей, уже поздно, иди уже к себе, ты сегодня последний день в своей казарме ночуешь, завтра после литургии ты вместе с Мазуром тогда двигайся в гарем. Там вы пять дней проведете, ну а на выходе я уже тебе кандидатский домик тут рядом устрою. Службу тебе лекарскую как раз от города и предоставим. Легенда твоя в самый раз звучать будет, ну а там посмотрим, как оно пойдет. Ты иди, тебе ничего не угрожает, ты теперь герой, но от толпы берегись, увлекут в кабак, не вырвешься!

Я пошел в Казарму, дошел спокойно, ребята привыкли к моим вечерним прогулкам, тут это не было, видно, чем-то из ряда вон выходящим. Все разговоры в казарме шли только о бабах, кто сколько раз и с кем был, и кто сколько раз смог. До завтра оставался один день, и мужики были мужиками, думали сегодня только об одном. С одним небольшим дополнением, что говорили они про все это шёпотом, с ужасом оглядываясь по сторонам, рассказывая о своих подвигах. Эта тема была тут табуирована полностью, все, что касалось обсуждения сексуальных встреч, было под строжайшим запретом церкви, и говорить про это вслух было чем-то запредельным. Но, судя по рассказам, в гареме творились самые настоящие оргии, о которых я вот даже в самых смелых своих фантазиях мечтать не мог. Полнейший разврат посреди океана пуританства. Мне эти разговоры были по душе, так как и в Родном основной темой для разговора среди парней моего возраста было именно это, но я не мог сильно хвастаться тут своими подвигами, на этом поприще так как мог бы что-то ляпнуть не то, поэтому старался помалкивать, благо это тут не воспринималось как нечто неправильное. К тому же я чужеземец, и задавать мне вопросы было не нужно. Поэтому, посидев с ребятами и послушав их рассказы про рай, который завтра станет доступен, я пошел спать. Но и ребята хотели видимо побыстрей наступления дня завтрашнего и поэтому тоже все ушли спать пораньше.