Только я, излазив эту пропасть,
И полушки за нее не дам.
Позови неведомые дали,
В спину кликни буйный травостой;
Им не пробудить души усталой,
Не нарушить сердца мерный бой.
Не заманит плакать под иконы
Ладан и мерцание свечей;
Не смогли упорные поклоны
Смыть туман обманутых очей.
Не нашел в молитвах исцеленья.
Сердцем сладкой щеми не обрел:
Жизнь ли, иль размытое виденье
Сном недолгим промелькнуло в нем?
Горько жить бесценною утерей,
Хоть она чарующий обман.
Долго верил, а теперь не верю.
Искушений одолел дурман.
Может быть за то и буду проклят;
Наказанье свыше – благодать.
Покаяньем больше не промокну,
И враньем уже не обуздать.
Не пугают роковые мысли:
Оступился, что брести назад.
Ладится к виску прощальный выстрел,
И, как будто, этим звонко рад.
Нет покоя… Жгут нутро сомненья.
Снится ангел с золотым копьем;
В Бога верил без упокоенья
И без Бога неупокоен.
Никогда я известен не был
Сочинять – роковое дело:
Сдуру влип, зашибет молва.
Никогда я известным не был
И никто не любил меня.
Пусть горел. Это все пустое.
Не далось синих глаз увлечь.
Но хранил сердцу дорогое,
Грезил светом желанных встреч.
Далеко, ведь, не самый, лучший
И, похоже, плох, как поэт.
На морозах сгубил колючих
Я души запоздалый цвет.
Россыпь клюквенная сгорела
В заметенной снегами груди.
Зря смертельно тобой болел я.
Зря под окна твои ходил.
Но теперь, хоть за что не знаю,
Слухи разные так и льют.
Что любимой писал, читают.