Формула

– А зачем?

– Как вам сказать…. Ну, например, кто-то в свободное время ходит на рыбалку, а кто-то – бесплатной сиделкой в хоспис. У того – хобби, у этого – потребность.

– И много таких?

– Больше, чем может показаться. Так что, кадровый вопрос у нас пока решается благополучно.

– Есть какие-то критерии отбора? Меня, например, возьмёте?

– С удовольствием. Критерии… если что-то пойдёт не так, если окажется, что это не ваше, вы просто уйдёте. Добровольно, или не очень. Такие случаи бывают – и не так уж редко.

– Как-то страшненько это звучит – «не очень добровольно»…

– Да нет, – если мы поймём, что это не ваше раньше вас, то просто об этом сообщим. Подумаем вместе, объяснимся – часто это может изменить ситуацию. Никаких страхов – у нас же не тайное общество.

– М-да, вообще-то, довольно тайное.... И всё же, куда обращаться новоявленным волонтёрам-самаритянам?

– Как правило, это происходит между знакомыми, по цепочке. Такой, знаете ли, сетевой маркетинг. Только без презентаций.

– Но есть же какие-то адреса, телефоны? Или – нет? А то прошениями завалят?

– Почему же – есть электронный адрес. Я думал, он достаточно известен. Потому что «прошения», как вы выразились, поступают регулярно.

– Ну, не могла же я сказать «крики о помощи».

– Это выражение мне тоже не очень нравится, но, скорее, именно так.

– Хорошо. Давайте адрес и спасибо за эту встречу.

– А от редактора вам за «джинсу» не попадёт?

– Не вопрос, будут проблемы – вырежем. Хотя, думаю, что не в этом случае…

Закадровый текст:

– Господин Самсонов, по слухам, – владелец не очень крупного, но, весьма доходного компьютерного бизнеса. По тем же слухам, имеет несколько патентов в этой области, и высоко ценим среди коллег-профессионалов. Несколько лет занимал высокий пост в краевой администрации, где о нём тоже отзываются в превосходной форме. Возможно, всё это отчасти объясняет ту лёгкость, с которой он находит общий язык со всё новыми представителями бизнес-элиты, – и немедленно вовлекает их в свой проект.

Вообще, слухов вокруг новоявленного фонда и его председателя хватает, – главным образом, потому, что он совершенно не стремится быть на виду. (В скобках добавлю, что после сегодняшней встречи, для меня это отдельная загадка). Тем не менее, существуют твёрдые факты – они традиционно не афишируются, и для того, чтобы их добыть, нам пришлось предпринять настоящее журналистское расследование…

(Перечень некоторых акций фонда, видеоряд, электронный адрес).

Запись кончилась.

– Концовочка слегка сладковата.

– Ты просто завидуешь, Ритуля, – не преминул вставить Эдгар.

– Естественно, этакая столичная штучка… И вы будете меня уверять, что это сделано на халяву?

Она уставилась на меня. Я промолчал.

– Практически, – вступил Самсонов.

– Этот e-mail в конце – действительно перебор. Наверно, потому они и оставили кусок про «джинсу». В любом случае, править нам бы ничего дали.

– Готовьтесь, шеф, теперь, после дебюта на национальном ТВ, гости попрут к нам с удесятерённой силой.

– Собственно говоря, к чему готовиться? Мне их не встречать.

Самсонов перевёл глаза с присмиревшего Эдгара на Ритку.

– Это вам их встречать, уважаемые «лица фирмы».

Я счёл нужным сразу же направить их в конструктивное русло.

– И подумайте об имидже на случай совместных пресс-конференций. Вы всё время, вроде как, пытаетесь собачиться…. Где-то этот ход я уже видел.

Моё имя – Руф Марций. Запомнить его, вроде бы легко, однако, не думаю, что в этом есть хоть какой-то смысл. В любом случае, оно быстро затеряется среди более значительных имён нашего времени – или, хотя бы, среди многочисленных однофамильцев. Что, вообще говоря, довольно забавно, если учесть, сколько мне известно о них. (Я не однофамильцев имею в виду, разумеется). А время выдалось весьма богатое на имена и события. Поэтому, таким, как я, затеряться среди них совсем несложно. Пожалуй, так даже и к лучшему.

Своего отца я помню эпизодически, поскольку видел его всего несколько раз в жизни, – и с большими перерывами. Вершиной карьеры стала для него должность центуриона триариев в армии Помпея; там же она и завершилась. Не худший исход, если знать, что следующее звание для него, начавшего службу рядовым, было уже недоступно. Таковы законы Римской республики.

Во время наших редких встреч он вёл себя вполне дружелюбно, хотя моя худоба и пристрастие к чтению вызывали у него серьёзную озабоченность. Тем не менее, он ни разу не пытался выбросить мои книги подальше. Возможно, потому, что времени у него хватало только на занятия борьбой, фехтование на деревянных «гладиусах» и рассказы о своих походах. Насколько помню, всё это ни разу не продолжалось дольше пары недель.

Его рассказы…. Это была совсем не та история, что в книгах, и на какое-то время мной овладевали сомнения, но книги проводили со мной гораздо больше времени, чем отец. Таким образом, всё быстро становилось на места.

Прошло совсем немного времени, и я оказался среди людей и событий из его рассказов. Эти истории помогли мне. Хотя уроки фехтования и борьбы, разумеется, помогли ещё больше.

Таким образом, я никак не могу пожаловаться на своего отца и продолжаю приносить за него жертвы. В общей сложности, за всю свою жизнь мне привелось видеть его не более года. И, тем не менее, склонен считать, что с отцом мне повезло, как немногим из тех, кого я знаю.

С полным основанием могу повторить то же самое о своей матушке. Это была кроткая женщина, мне она потакала во всём, отцу была предана настолько, что пережила его от силы на пару лет, – причём без всяких видимых причин. Наш скромный дом содержался в порядке и достоинстве. (Со временем я смог осознать как его скромность, так и порядок, в котором он находился).

Так же, со временем, я задумался о том, настолько ли чаще мне пришлось общаться с матерью, чем с отцом? Если посчитать это поминутно и вычесть годы бессознательно младенчества…. У меня всегда были книги, приятели… Мне постоянно было некогда. Я часто ел с ней в разное время, и мне подавали рабы.

В общем, наша, вроде бы, странная семья кажется счастливой. Особенно после всего, что мне пришлось повидать позже.

Не скажу, что я мечтал о военной службе. Просто это само собой разумелось, причём с раннего детства. Так что, в назначенное время я оставил книги и пошёл служить. Никаких сомнений при этом у меня не возникло.

Как выяснилось позже, вскоре я потерял отца. Это произошло далеко, обстоятельства его смерти так и остались неизвестны. Потом я не раз пытался их прояснить, но так и не нашёл хотя бы одного настоящего очевидца. Кто-то полагал, что он был убит в спину, стоя по колено среди изрубленных врагов. Кто-то говорил о смертельной болезни, – а в том году наши солдаты в Сирии действительно умирали от неё сотнями. В любом случае, не сомневаюсь, что отец закончил жизнь солдатом, – трудно представить, чтобы это могло произойти как-то иначе.

О смерти матери я узнал только год спустя, – в этом случае, мне, по крайней мере, смогли более или менее подробно рассказать, как это происходило. Но никто ничего не знал о причинах. Она просто стала худеть и быстро угасла на глазах испуганных слуг и изумлённых товарок. В сущности, я верю, что смерть иногда наступает от горя. Однако, это как-то непохоже на мою матушку. Она достаточно твёрдо стояла на земле, чтобы иметь дело с нами обоими – что со мной, что с моим отцом.

Иногда богам угодно поступать таким образом, что смертным остаётся только теряться в догадках. Впрочем, возможно, это всё же лучше, чем действительно догадаться?

Так или иначе, я осиротел примерно в то же время, что поступил на службу; затем прослужил несколько небогатых событиями лет. К окончанию их получил звание центуриона – не за доблесть, которую негде было проявить, и которой у меня, в сущности, не было. Возможно, из уважения к памяти отца.

Вероятно, это тоже была воля богов.

Вскоре после этого наш легион был отправлен на север.