Последний отзыв
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Кардиограмма любви
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Кардиограмма любви
Алексей Калинин
Татьяна после аварии впадает в кому. Сергей пытается всеми правдами и неправдами вырвать её из лап тяжелого сна. Кто же виноват в странной аварии? Тот, кто строит ловушки и ставит капканы Сергею. Предательство и смерть всегда танцуют там, где крутятся большие деньги. Друг может в любой момент обернуться врагом, а враг стать в два раза злее. Татьяна пытается помочь мужу, но возможности её очень и очень ограничены. Она избрала очень странный способ помощи из больничной палаты…
Глава 1
Мужчина не должен плакать. Никогда. С тех пор, как осознал, что стал мужчиной, он взял ответственность за проявление эмоций. Слезы не должны покидать частокол ресниц, не должны окроплять мешки под глазами, не должны катиться по бритым щекам. Ни при каких обстоятельствах они не должны появляться наружу. Даже сейчас, когда мужчина сидит возле больничной кровати.
Мужчина не должен распускать нюни. Это не достойно его. Терпеть, стиснуть зубы и перенаправить эмоции в другое русло… Но не плакать! Нет! Мужчине можно злиться, бесноваться, искать виновных. Почему же тогда суровый взгляд застыл и напоминает осколки сосульки? И вот-вот эти осколки начнут таять.
Рука гладит поручень кровати, похожий на выбеленную берцовую кость. Гладить можно – плакать нельзя. Нельзя показывать чувства – могут зайти и увидеть «железного начальника» со следами влаги на щеках. За белой, как саван, дверью находятся не меньше пяти сослуживцев. Пяток людей, которые слетелись, чтобы увидеть исполнительного директора в бедственном положении. Чтобы появились поводы для сплетен за чашкой обеденного кофе…
Мужчина проводит рукой по короткому ежику пепельных волос. Сколько седых добавилось? Явно немало. После той ночи, когда жена вспылила и выскочила из дома…
Мужчины не плачут…
На кого она похожа сейчас? На куклу вуду, в которую вкололи множество игл, и от них ползут матовые змейки капельниц? На корень мандрагоры с оторванными нижними корешками?
Да, теперь на месте длинных ног находится пустота… Как муж объяснит это жене, когда она проснется? Как взглянет в глаза? Ведь они хотели сделать так много. Хотели рождения детей, хотели начать бегать по утрам, хотели в отпуск побродить по улочкам Парижа, хотели…
А проснется ли? Выйдет из тяжелого состояния, грозящего смертью. Выйдет из комы?
Она похожа на пилота сверхскоростного самолета, респиратор которого идет к аппарату искусственной вентиляции легких? Или похожа на египетскую жену фараона, которую забальзамировали, обмотали бинтами и вот-вот опустят в саркофаг?
Какая она будет после снятия бинтов? Останется ли прежней?
Мужчины не плачут. Длинные ресницы не дают упасть горячей влаге. Он вытирает глаза. Это лишь соринка, это не слезы! Прямой нос шмыгает, а желваки вздуваются буграми. Подтянутый и моложавый, на вид не больше тридцати, он всегда гордился тем, что мог пройти по улице и чуть возвышаться над женой, когда та одевала туфли на высоком каблуке. Да, нашел чем гордиться. Теперь он всегда будет возвышаться.
Он должен оставаться спокойным. Он должен сдерживаться. Он должен…
Мужчины не плачут…
Нет. Его глаза должны оставаться сухими, сердце горячим, а разум холодным. Ему нельзя показывать эмоций, ведь он же Курихин. Генеральный директор концерна «Тансер». Человек с несгибаемой волей и алмазным стержнем вместо позвоночника. Человек-гранит, человек-титан…
Человек, который в одном миге от того, чтобы упасть на белоснежную простыню и разрыдаться…
Мужчина не должен плакать, когда звучит телефонный звонок, а на мониторе высвечивается лицо главного заместителя. Леонид Михайлович Лупарев обладает способностью звонить в самое неудобное время. Сейчас он не упускает возможности подтвердить свою репутацию.
– Да, Курихин на связи.
– Сергей Павлович, это вас Лупарев беспокоит. Вам удобно говорить?
Вот ведь знает, что директор поехал в больницу к жене. Знает, что лучше не беспокоить. Знает и всё равно звонит.
– Слушаю, – вздыхает мужчина в больничной палате. – Что случилось?
– Я хочу извиниться, что отрываю вас, но это дело, не требующее отлагательств. Если бы я сам…
– Я тебя когда-нибудь уволю. Ты можешь изъяснятся четко?
– Мне и в самом деле…
– Михалыч, короче!
– У меня в кабинете сидит налоговый инспектор и просит уточнить данные о прибыли за февраль…
– С-с-с… – у мужчины получается сдержаться. – Слушай, а в другое время никак нельзя? Я сейчас возле Татьяны.
– Я извиняюсь, но на нас могут наложить существенные штрафы. Дело в нескольких цифрах, а труда по разгребанию…
– Ладно, сейчас.
Мужчина достает из внутреннего кармана блокнотик в кожаном переплете. Тот самый блокнот, который подарила жена, когда они были на конференции в Дании. На обложке вытеснен одноногий оловянный солдатик, а воздушная балерина протягивает к нему тонкие ручки. «Мinfavorit» – всего два слова на коже. «Мой любимый». Подарила в качестве сувенира мужу. Маленький, романтический подарок.
Мужчина не должен плакать. Мужчина должен быть стойким, как этот оловянный солдатик! Вот только балерина уже не спляшет на своих стройных ножках…
Кажется, что этот подарок развернул только вчера. Но блокнот уже наполовину заполнен убористым текстом. Понятные только одному Сергею крючки и цифры. Он диктует. Уточняет и откладывает блокнот на столик возле постели.
– Всё?
– Как там Татьяна Васильевна? – после небольшой заминки спрашивает Леонид Михайлович.
– Ещё не приходила в себя. Она… Кхм. Ладно, у тебя всё?
– Да, извините.
Прямоугольник телефона издает жалобный писк, будто протестует против прекращения разговора.
Мужчина снова впивается взглядом в жену. Сейчас она кажется такой беззащитной, как ромашка на каменистом склоне – пойдет сильный дождь и смоет прочь. Как удержать её? Если бы можно отдать часть своей жизни для того, чтобы поднять Татьяну с постели, то отдал бы. Без раздумий отдал. Лишь бы она снова говорила, улыбалась, любила его.
Палата клиники «Миракс» обставлена самым дорогим оборудованием. Аппарат искусственной вентиляции легких бесперебойно закачивает воздух в легкие Татьяны. Кардиомонитор рисует горы и ущелья. Пики не могут не радовать. Гористые пики – результат сердечной деятельности Татьяны. Она жива, пока рисуются горы. Провода и капельницы, гудение и попискивание. Как Татьяна может спать при таком шуме? Она должна проснуться!
Мужчина не должен плакать…
Если бы можно было вернуть эти три дня назад. Он ни за что бы не дал ей уйти, ни за что не дал хлопнуть дверью и сесть в машину. Ни за что! Но у истории нет сослагательного наклонения. Свершившееся не повернуть вспять.
Функциональная кровать похожа на плот. На этом плоту единственная пассажирка, которую швыряет по океану боли, и которая пытается выжить. Сергей где-то читал, что люди в коме слышат других людей, тех, кто находится рядом. А вдруг?
– Милая, прости меня за те слова… – мужчина аккуратно касается женской руки. Касается в том месте, где из-под бинтов виден островок розовой кожи. – Я не понимал, что говорю. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда была рядом. Ты мне нужна… Прости. Слышишь? Я не могу… так виноват перед тобой. Что же ты молчишь?
Татьяна молчит, как молчит ромашка на каменистом склоне. Молчит и не хочет отвечать мужу. Не может…
Мужчина не должен плакать, когда в дверь раздается вежливый стук. Сергей глубоко вздыхает и поворачивается.
– Простите, время посещения заканчивается. Скоро обед и массаж, этого родным лучше не видеть. И к больной ещё хотели зайти сослуживцы, но… – в одиночную палату входит медсестра.
Симпатичная темноволосая девушка лет двадцати, ей очень идет медицинский колпак. Сергей кивает и встает со стула. Его жена не шевелится, так и остается лежать в своем затянувшемся сне.
– Вы знаете, я скажу коллегам, чтобы они зашли в следующий раз. И это, Светлана… присмотрите, пожалуйста, за тем, чтобы у Татьяны было всё самое лучшее, – оранжевая купюра покидает тонкую пачку, вынутую из кармана, и прячется в нагрудном кармане медсестры. Прячется как раз за бейджиком, который утверждает, что девушку зовут Светлана Соколова.
Алексей Калинин
Татьяна после аварии впадает в кому. Сергей пытается всеми правдами и неправдами вырвать её из лап тяжелого сна. Кто же виноват в странной аварии? Тот, кто строит ловушки и ставит капканы Сергею. Предательство и смерть всегда танцуют там, где крутятся большие деньги. Друг может в любой момент обернуться врагом, а враг стать в два раза злее. Татьяна пытается помочь мужу, но возможности её очень и очень ограничены. Она избрала очень странный способ помощи из больничной палаты…
Глава 1
Мужчина не должен плакать. Никогда. С тех пор, как осознал, что стал мужчиной, он взял ответственность за проявление эмоций. Слезы не должны покидать частокол ресниц, не должны окроплять мешки под глазами, не должны катиться по бритым щекам. Ни при каких обстоятельствах они не должны появляться наружу. Даже сейчас, когда мужчина сидит возле больничной кровати.
Мужчина не должен распускать нюни. Это не достойно его. Терпеть, стиснуть зубы и перенаправить эмоции в другое русло… Но не плакать! Нет! Мужчине можно злиться, бесноваться, искать виновных. Почему же тогда суровый взгляд застыл и напоминает осколки сосульки? И вот-вот эти осколки начнут таять.
Рука гладит поручень кровати, похожий на выбеленную берцовую кость. Гладить можно – плакать нельзя. Нельзя показывать чувства – могут зайти и увидеть «железного начальника» со следами влаги на щеках. За белой, как саван, дверью находятся не меньше пяти сослуживцев. Пяток людей, которые слетелись, чтобы увидеть исполнительного директора в бедственном положении. Чтобы появились поводы для сплетен за чашкой обеденного кофе…
Мужчина проводит рукой по короткому ежику пепельных волос. Сколько седых добавилось? Явно немало. После той ночи, когда жена вспылила и выскочила из дома…
Мужчины не плачут…
На кого она похожа сейчас? На куклу вуду, в которую вкололи множество игл, и от них ползут матовые змейки капельниц? На корень мандрагоры с оторванными нижними корешками?
Да, теперь на месте длинных ног находится пустота… Как муж объяснит это жене, когда она проснется? Как взглянет в глаза? Ведь они хотели сделать так много. Хотели рождения детей, хотели начать бегать по утрам, хотели в отпуск побродить по улочкам Парижа, хотели…
А проснется ли? Выйдет из тяжелого состояния, грозящего смертью. Выйдет из комы?
Она похожа на пилота сверхскоростного самолета, респиратор которого идет к аппарату искусственной вентиляции легких? Или похожа на египетскую жену фараона, которую забальзамировали, обмотали бинтами и вот-вот опустят в саркофаг?
Какая она будет после снятия бинтов? Останется ли прежней?
Мужчины не плачут. Длинные ресницы не дают упасть горячей влаге. Он вытирает глаза. Это лишь соринка, это не слезы! Прямой нос шмыгает, а желваки вздуваются буграми. Подтянутый и моложавый, на вид не больше тридцати, он всегда гордился тем, что мог пройти по улице и чуть возвышаться над женой, когда та одевала туфли на высоком каблуке. Да, нашел чем гордиться. Теперь он всегда будет возвышаться.
Он должен оставаться спокойным. Он должен сдерживаться. Он должен…
Мужчины не плачут…
Нет. Его глаза должны оставаться сухими, сердце горячим, а разум холодным. Ему нельзя показывать эмоций, ведь он же Курихин. Генеральный директор концерна «Тансер». Человек с несгибаемой волей и алмазным стержнем вместо позвоночника. Человек-гранит, человек-титан…
Человек, который в одном миге от того, чтобы упасть на белоснежную простыню и разрыдаться…
Мужчина не должен плакать, когда звучит телефонный звонок, а на мониторе высвечивается лицо главного заместителя. Леонид Михайлович Лупарев обладает способностью звонить в самое неудобное время. Сейчас он не упускает возможности подтвердить свою репутацию.
– Да, Курихин на связи.
– Сергей Павлович, это вас Лупарев беспокоит. Вам удобно говорить?
Вот ведь знает, что директор поехал в больницу к жене. Знает, что лучше не беспокоить. Знает и всё равно звонит.
– Слушаю, – вздыхает мужчина в больничной палате. – Что случилось?
– Я хочу извиниться, что отрываю вас, но это дело, не требующее отлагательств. Если бы я сам…
– Я тебя когда-нибудь уволю. Ты можешь изъяснятся четко?
– Мне и в самом деле…
– Михалыч, короче!
– У меня в кабинете сидит налоговый инспектор и просит уточнить данные о прибыли за февраль…
– С-с-с… – у мужчины получается сдержаться. – Слушай, а в другое время никак нельзя? Я сейчас возле Татьяны.
– Я извиняюсь, но на нас могут наложить существенные штрафы. Дело в нескольких цифрах, а труда по разгребанию…
– Ладно, сейчас.
Мужчина достает из внутреннего кармана блокнотик в кожаном переплете. Тот самый блокнот, который подарила жена, когда они были на конференции в Дании. На обложке вытеснен одноногий оловянный солдатик, а воздушная балерина протягивает к нему тонкие ручки. «Мinfavorit» – всего два слова на коже. «Мой любимый». Подарила в качестве сувенира мужу. Маленький, романтический подарок.
Мужчина не должен плакать. Мужчина должен быть стойким, как этот оловянный солдатик! Вот только балерина уже не спляшет на своих стройных ножках…
Кажется, что этот подарок развернул только вчера. Но блокнот уже наполовину заполнен убористым текстом. Понятные только одному Сергею крючки и цифры. Он диктует. Уточняет и откладывает блокнот на столик возле постели.
– Всё?
– Как там Татьяна Васильевна? – после небольшой заминки спрашивает Леонид Михайлович.
– Ещё не приходила в себя. Она… Кхм. Ладно, у тебя всё?
– Да, извините.
Прямоугольник телефона издает жалобный писк, будто протестует против прекращения разговора.
Мужчина снова впивается взглядом в жену. Сейчас она кажется такой беззащитной, как ромашка на каменистом склоне – пойдет сильный дождь и смоет прочь. Как удержать её? Если бы можно отдать часть своей жизни для того, чтобы поднять Татьяну с постели, то отдал бы. Без раздумий отдал. Лишь бы она снова говорила, улыбалась, любила его.
Палата клиники «Миракс» обставлена самым дорогим оборудованием. Аппарат искусственной вентиляции легких бесперебойно закачивает воздух в легкие Татьяны. Кардиомонитор рисует горы и ущелья. Пики не могут не радовать. Гористые пики – результат сердечной деятельности Татьяны. Она жива, пока рисуются горы. Провода и капельницы, гудение и попискивание. Как Татьяна может спать при таком шуме? Она должна проснуться!
Мужчина не должен плакать…
Если бы можно было вернуть эти три дня назад. Он ни за что бы не дал ей уйти, ни за что не дал хлопнуть дверью и сесть в машину. Ни за что! Но у истории нет сослагательного наклонения. Свершившееся не повернуть вспять.
Функциональная кровать похожа на плот. На этом плоту единственная пассажирка, которую швыряет по океану боли, и которая пытается выжить. Сергей где-то читал, что люди в коме слышат других людей, тех, кто находится рядом. А вдруг?
– Милая, прости меня за те слова… – мужчина аккуратно касается женской руки. Касается в том месте, где из-под бинтов виден островок розовой кожи. – Я не понимал, что говорю. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда была рядом. Ты мне нужна… Прости. Слышишь? Я не могу… так виноват перед тобой. Что же ты молчишь?
Татьяна молчит, как молчит ромашка на каменистом склоне. Молчит и не хочет отвечать мужу. Не может…
Мужчина не должен плакать, когда в дверь раздается вежливый стук. Сергей глубоко вздыхает и поворачивается.
– Простите, время посещения заканчивается. Скоро обед и массаж, этого родным лучше не видеть. И к больной ещё хотели зайти сослуживцы, но… – в одиночную палату входит медсестра.
Симпатичная темноволосая девушка лет двадцати, ей очень идет медицинский колпак. Сергей кивает и встает со стула. Его жена не шевелится, так и остается лежать в своем затянувшемся сне.
– Вы знаете, я скажу коллегам, чтобы они зашли в следующий раз. И это, Светлана… присмотрите, пожалуйста, за тем, чтобы у Татьяны было всё самое лучшее, – оранжевая купюра покидает тонкую пачку, вынутую из кармана, и прячется в нагрудном кармане медсестры. Прячется как раз за бейджиком, который утверждает, что девушку зовут Светлана Соколова.
