Идеальный мир

– Народ работает, кто нам мешает? Все мы по земле ходим. Не инопланетяне же, – сказал Чибисов.

– Позвоним. Проработаем, – ответил Владимир Павлович, что-то записывая в потертом ежедневнике и размышляя. Затем вдруг вышел из задумчивости, оживился: – А что? Кстати, про инопланетян! Ежели ты думаешь, что их нет, так ты сильно, Ильич, ошибаешься. Я их лично видел. Вот как тебя.

Все в комнате переглянулись и заулыбались. Молодой менеджер нервно и неестественно засмеялся, приняв это за начало удачного анекдота.

– Не. Я серьезно. Не шучу. Думаете, кукушка съехала? Или Палыч того совсем, хлопнулся? Если бы я один это видел!

– Палыч? Хорош, – Чибисов тоже расхохотался.

– Не эпи мозг. Лучше слушай. Дело было в начале девяностых. Я тогда майором служил в волгоградской милиции. Летом как-то заступил в наряд. Со мной взвод молодых ребят. Не срочники, конечно. Сержанты, прапоры. По трассе в области нас бросили патрулировать. Ловили кого-то, уж это не помню. То ли зэк бежал, то ли задержанный из СИЗО. Утром развезли, разбросали ребят по точкам. Вечером на ГАЗ-66 поехали собирать личный состав. Стемнело. Кругом степь, ни огонька. Редкая встречная или попутка промчит. Тогда машин намного меньше было. Не то что сейчас. Я в кабине еду. В кузове десять или пятнадцать бойцов с калашами. С водилой-прапором о том о сем трындим. Вдруг он мне говорит: «Товарищ майор, смотрите. Гляньте! Что это с вашей стороны? Самолет летит, что ли, над посадкой? Странно, только звука не слышно. И аэродромов тут отродясь не было».

Я оборачиваюсь, смотрю: прямо над лесопосадкой, далековато, правда, что-то такое длинное, как сигара, летит. Значения не придал. Ну, летит и летит себе. Может, вертолет, может, самолет. Только вот странно – действительно звука нет.

«А хер его знает», – отвечаю. Едем дальше. А сам посматриваю на штуку эту. А что еще делать? Ночь почти. Вдруг смотрю – эта хрень начала приближаться. Ближе и ближе. Зависла прямо над лесопосадкой, летит уже как бы рядом с нами. Ребята в кузове замолотили по кабине. Я дал водиле команду остановиться на обочине. Остановились. Штука эта тоже остановилась.

«Всем оставаться на местах», – на всякий случай я скомандовал. Вышел. Висит эта хреновина, потом из нее белый луч ударил – пошарился по земле, посветил на нас. А свет белый-белый. Посветил и ушел дальше.

Тут один сержант в кузове говорит: «Товарищ майор, разрешите я сейчас шмальну с автомата». И скидывает уже с плеча автомат Калашникова.

Я на него тогда как заорал: «Ты что, дурак?! Петров, мать твою! С глузду двинулся?! А если эта сигара потом по нам шарахнет? Мокрого места не останется! Сто процентов не останется. И пуговицы от тебя не найдем».

Палыч сделал многозначительную паузу и обвел всех сидящих за столом серьезным взглядом.

– Вот как! НЛО. А ты говоришь, что не бывает. Не вру. Между нами как оно и было. Десять бойцов, я и водитель. Разом все с ума не сходят. Трезвые как стекло, на дежурстве. За что купил – за то продаю!

– И все? На что она похожа-то была? – спросил Чибисов.

– Не перебивай! Светящийся длинный огурец размером с дирижабль. Снизу прожектор. Потом эта штука поднялась повыше, и только фьють! Вдоль дороги над посадкой улетела вперед. Бойцам командую. Поехали вперед. Может, километров через пять встречаем наших на уазике. Никого, спрашиваю, не видели тут? Да, говорят, была тут странная лабудень, не знаем, как назвать даже. И рассказывают. Мол, едем, а нам «встречка» мчит, лоб в лоб навстречу тачка несется по встречной полосе как бы! Какая тачка, не знаем, потому как слепит светом. Глядим, а впереди-то дорога на самом деле ведь через сто метров поворачивает на девяносто градусов. Получается, не по дороге на нас что-то херачит, а над землей летит. Встали мы столбами, не знаем, что и думать, да просто не успели. Оно нас ослепило, над нами промахнуло и в поле улетело. И все без звука! Ни единого звука. Если бы самолет или дирижабль. Гудело бы и ревело, волна ветром.

«Так, бойцы, – говорю я, – все ко мне. Значит, так. Внимание! Договариваемся – никто ничего не видел. Если не хотите, чтобы нас всех комиссовали и отправили в дурку. В психушку никто не хочет?»

Ясен пень, идиотов нет.

Палыч обвел всех серьезным взглядом:

– Само собой, понятно. Такими вещами не шутят. Я, короче, всем популярно объяснил, чем эта хрень чревата.

– Палыч, слушай, неужели так никто начальству не доложил? – немного ошарашенный историей генерала менеджер встал из-за стола, загремела упавшая табуретка.

– Ага. Доложи. Тогда было так. В момент комиссуют на хер. Официально не бывает их. Тарелочек этих. На хер мне надо карьерой рисковать. Тогда быстро в дурдом закрывали. Нет. Ну, власти знали, конечно. На самом деле. Тогда много случаев было.

– Какой год-то? – спросил Снегирев.

– Не помню. Девяносто второй или девяносто третий, кажется. Где-то так. Органы знали тоже про это. У меня товарищ там служил тогда в чине полковника. Так они тоже эту фигню видели. Она их на рыбалке, на реке Медведице, накрыла. Их там тогда человек пять или семь было. Вот как он мне про это рассказал.

Генерал Троянов вытряхнул из початой пачки «Мальборо» сигарету, нашарил на столе зажигалку, прикурил и, шумно выпустив перед собой струю дыма, продолжил свой рассказ:

– Полковник КГБ, мой дружок, с товарищами поехал летом того года на Медведицу порыбачить. Взяли служебную машину уазик, спиннинги, удочки, сетки, раколовки. Ну и, как полагается, водки. Местные их встретили хорошо. На бережке белый песочек. Разложились. Вечером шашлык, бухнули, как положено. Хер ли там! Отдыхать так отдыхать. Но! Но не нажрались. Не пьянствовать же приехали? Утром на рыбалку рано вставать. Утречком засветло их егерь поднял, и на лодочке пошли на утренний клев. Темно было еще. Так вот. Полковник и рассказывает. Только, мол, встали, сети бросили, удочки закинули, глядят – вроде как свет в одной стороне над лесом. И тишина. На машину или самолет не похоже. Рассвет только-только намечается. Сначала внимания особо никто не обращал. А оно, значит, как белое зарево поднимается, ближе и ближе. И вот сидим мы в лодке – человек пять, говорит, было, – смотрим: вылетает такая дура здоровая, как сигара, светится вся, а снизу из нее луч бьет. Блин, говорит, струхнули мы тогда. Встала над нами и лучом в нас уперлась. Белый свет. Ярче солнца. Светло как днем. Мы пересрали, не помню, говорит, кто там первый вскочил и заорал, но за ним в лодке все повыскакивали – машем руками и орем: «У нас рыбы нет, сетей нет. Туристы! Тут рыбы нет». А хер его знает, кто это прилетел? Может, из Москвы по приказу сверху какая-нибудь военная контрразведка прилетела и браконьеров ловит – первое, что пришло тогда в голову. Хреновина эта постояла-постояла, лучом посветила. Потом чик – луч пропал, и она вмиг улетела. Мы, кто в чем был, все оставили в речке: сети, удочки. Бегом в уазик. Палатки, одежу, все манатки закидали и ноги в руки – валить оттуда.

Когда он рассказывал, я ему около виска пальцем крутил: «Ты че, сбрендил?» А он: «Это ты сбрендил. Может, если бы белочка с бодуна была или я один там был. Нас там пятеро было тогда. Докладывать начальству – доложил. Записку написал служебную в Москву. Но ни ответа, ни привета на то не пришло».

Генерал Троянов затушил бычок в стеклянной пепельнице, почесал бритый затылок и наставительно добавил:

– Так-то! Сам тогда смеялся, а потом в оцеплении чуть уху не съел. А ты говоришь! Не бывает! Бывает! У нас в России, мать ее, все бывает. Ладно. Давай к нашим делам. Че мне у прокуратуры просить-то?

    20—23 января 2012 г.

Сила слова

Однажды ноябрьским вечером я шел по одной из оживленных улиц Волгограда. Поздняя осень, темнеет рано. Автомобили включили ближний свет, уличные фонари слабой охрой раскрасили асфальт дороги, уже почти прозрачные тополя и нижние этажи домов, уходящих в запыленное пергаментное небо. У меня запланирована встреча с друзьями в местном бюджетном ресторане с зоологическим названием «Крокодил». Над карнизом заведения, естественно, висит барельеф огромной оскалившейся зеленой пластмассовой рептилии на фоне таких же зеленых агрессивных пальм. Неподалеку, почти напротив перекрестка, замечаю молодого лейтенанта ДПС с полосатым жезлом в одной руке и радаром для измерения скорости в другой. Иногда он прицеливается им, словно пистолетом, в поток машин, замирает для невидимого выстрела, выбирая жертву, потом рассматривает показания и снова поднимает радар. Ничего необычного. Выполняет свою работу, может быть, также и себе на жизнь зарабатывает – будничное дело.

Когда до входа в ресторан мне остается с десяток шагов, вижу, как по дороге, с грохотом обгоняя поток машин, проносится «копейка» (автомобиль «Жигули» первой модели) белого цвета. Точнее сказать, что цвет определить сложно, автомобиль кое-где покрашен белым, но местами видно розовую грунтовку или зеленые пятна непонятного происхождения, все стекла тонированы черной пленкой. Слышу пронзительно дребезжащий классический милицейский свисток и останавливаюсь, чтобы посмотреть, как пойдет расправа с нарушителем. Вместе с тем меня разбирает любопытство – кто же передвигается на подобных гробах. «Копейка» изо всех сил скрипит и дребезжит тормозами, но не может остановиться, прокатываясь еще метров сто. Затем, словно по команде, четыре двери убитой машины моментально распахиваются, и оттуда бодрым попкорном выпрыгивают три высоких молодых паренька. Ни секунды не раздумывая, они продолжают идти пешком в том же направлении, куда до этого ехали.

– Предъявите ваши документы на транспортное средство и права, – кричит им в затылки дэпээсник.

Никто из них не оборачивается, не останавливается, но и не переходит на бег. Они просто идут размеренным шагом.

– Эй, ваши документы! – почти растерянно с просьбой надрывается криком лейтенант, и один из беглецов все-таки оглядывается:

– Да ты че! В натуре! Я ваще ездить-то не умею.

Раздается дружный хохот.

– Чья машина? Кто водитель? Документы? – уже как-то смущенно, переходя с шага на трусцу, кричит лейтенант. Пацаны даже не думают остановиться, слышно, как кто-то из них доброжелательно бросает через плечо:

– А мы почем знаем чья? Ты в ГАИ работаешь. Тебе виднее.

Затем слышно фырканье, и опять дикий хохот.

– Эй! Предъявите что-нибудь. Кто хозяин? – просит милиционер, замедляя шаг, его рука с жезлом опускается.

– Мужик, ты чиво? Я ваще за баранкой никогда не сидел, – говорит парень в красной бейсболке. Группа не спеша скрывается в темноте арки между магазином и жилыми домами. Лейтенант с минуту задумчиво стоит, смотрит по сторонам, как бы пытаясь определить, кто видел этот позор, потом идет к служебной «шестерке», сильно хлопает дверкой и уезжает. Через полчаса за столиком в ресторане после рукопожатий, обсуждения обычных мужских тем, опрокинув рюмку водки, я рассказываю этот случай моим друзьям. Паша Бочкарев, жилистый, бритый наголо, в яркой цветастой рубашке и голубых джинсах торговец всем, что можно купить или продать, сидит напротив меня. Его губы сложены в тонкую полуулыбку, глаза немного прищурены. На правой руке сверкает горошиной бриллианта перстень. Паша усмехается и начинает рассказывать свою историю. Через слово непринужденным артиклем у него проскакивает нецензурное.

– Это ладно. Вот у меня был случай. Еду я в город на своей тридцать первой «Волге». Около сельхозинститута на пригорке, на той стороне, стоит мент, скорость мерит. Я опаздываю. Стрелка у меня в центре забита. Встречаюсь с конкретными пацанами. А тут недавно перед сельхозом знак новый повесили – сорок. А еду, может, под восемьдесят. Не наглею сильно. Смотрю – стоит, руку поднял. У меня антирадар запищал. Я притормозил, но уже поздно. Бежит с той стороны дороги ко мне бегом и машет палкой. Стоять! Я как ехал ни вправо, ни влево, так и остановился, опустил стекло и кричу ему (Паша выбрасывает вперед руку, грозит указательным пальцем, показывая, как это было): «Слышь, вот если ты не дурак, сейчас развернешься и пойдешь назад». Он как шел, так со следующим шагом только раз – как по команде, разворачивается и идет так же обратно.

Паша продолжает:

– А хер ли. Правильно. Кто его знает, кто едет. Кто? Все-таки черная «Волга» тридцать первой модели. От греха подальше лучше.

Его друг, толстый брюнет с золотым браслетом часов, владелец нескольких автозаправок в городе, Соболев, расположившийся рядом со мной на диванчике, кивает, разливает водку по рюмкам:

– Ну, за то, чтоб все у нас было и ничего нам за это не было.

Он шумно выпивает, крякает и отправляет в рот чайную ложку красной икры.

– У меня по другому случаю дело было. Короче. Отмечали в офисе день рождения главбуха. Где-то часов в двенадцать уже собрался ехать домой. Дорога пустая. Да и я не сильно бухой. Сел в свой бумер. Все светофоры проехал, как образцовый водила, на зеленый. Выехал к самарскому разъезду, поворотник включил и по стрелке повернул. Стоят двое: на шахе дэпээсники. Уже тормознули какого-то лоха на «Москвиче». Бумаги пишет один. Другой мне махнул палкой. По погонам вижу – капитан.

Соболев делает короткую паузу. Зачерпывает ложечкой из плошки дымящийся грибной жюльен и продолжает: