Миссия

– А если, к примеру, в минусе окажется дерево или, скажем, здание, то оно тоже переместится?

Рут поправила очки, стараясь собраться с мыслями:

– Насколько я смогла понять, это всё артефакты четвёртого измерения. Изначально Петля была четырёхмерной. Нам трудно это представить, но я пыталась. Это как пульсирующий мир, формы которого постоянно перетекают друг в друга. Убрать лишнее для нас измерение получилось не до конца, оно осталось в виде порталов. Где-то блуждающих порталов больше, где-то меньше. Я думаю, что самые богатые получают самые безопасные зоны. Ещё я видела видео, как портал минус встречается с порталом плюс. Там такой яркий сгусток получается, как шаровая молния. Потом он трещит и так дыщщщ, уау… Розовый обруч быстро-быстро улетает вверх, в небо.

– Думаешь, нам попадётся такое?

– Ну это вряд ли. Патрули всегда в поиске и начеку. Но есть дикие зоны, и их всё ещё больше, чем облагороженных для туристов. Вот там жесть. Попади туда – и тебя уже вряд ли когда найдут. Мисс Готи ещё так мягко обрисовала картину, когда рассказывала о Гималаях.

Стоило упомянуть гида, как тут же её голос снова навис над головами девушек. Смолк радостный смех, хруст печенья и даже треск догорающих веток. В вечернем воздухе он казался ещё громче, так что удивил даже саму женщину. Мимолётная улыбка, промелькнувшая на её губах, сменилась прежней строгостью, и уже чуть тише она сказала:

– Мы тут с вами засиделись. До конечной точки, где будет портал, нам добираться минут сорок. Так что, если у вас ещё остались неоконченные дела в отеле, стоит поторопиться. Давайте девочки, хоп, хоп… – она похлопала в ладоши, глядя на то, как образуется привычная для неё шеренга.

– И не вздумайте расслабляться, – добавила мисс Готи. – Причину я вам уже пояснила. Я всех вижу, – и опять зачем-то строго посмотрела на Рут.

– Я так и не поняла, – переспросила Ника, обернувшись на ходу к Рут. – Что же со зданиями и деревьями?

– Со зданиями?.. – Рут опять задумалась. – А чёрт его знает. Нигде не видела, чтобы с ними что-то случалось. Моя идея такая, что порталы реагируют только на то, что пришло из нашего, трёхмерного мира и что там же было и произведено по трёхмерным технологиям.

– Хм… Логично. Похоже на то.

Плюсовой портал в комнате Ники располагался перед самым зеркалом (от пола почти до самого потолка), но почувствовать его иначе, как с противоположной стороны, было нельзя. К тому же это был необычный портал, а многослойный. Семь плюсов, наслоённые друг на друга, каждый из которых имел минус в тех точках туристического маршрута, которые были оговорены в путёвке. Времени до обнуления по возвращении с Ликийской тропы было ещё достаточно. Ника успела поужинать в кафе на первом этаже, потом они с Рут ещё сыграли партию в бильярд и искупались в бассейне. Перед обнулением рекомендовалось лечь в постель и расслабиться. Многим во время этого снились сны. Приснился сон и Нике. Будто они с Рут бегали по огромному полю, усеянному голубыми цветами, и сачками ловили шаровые молнии. На них совсем не было одежды, а сачки были двух цветов: у Рут жёлтый, а у Ники красный. И так это было здорово, забавно и легко. «Может и мне стать патрульной?» – подумала Ника. И открыла глаза.

Было новое утро вчерашнего дня. На часах 8:00. Это её первое обнуление. Ощущение странное: тело было воздушным, будто его и вовсе нет; в голове прекрасная пустота. Медленно наполняясь кровью и памятью о прошедшем дне, Ника зашла в душ, нажала на красную кнопку тёплой воды и подставила лицо под её нежные, щекочущие струи. Сегодня их с группой ждало новое путешествие в Луксор.

2

Ли знала намного больше, чем могла бы позволить себе при иных обстоятельствах. И знания эти совсем не были для неё необходимостью, но больше обузой, своего рода проклятием, перевернувшим её жизнь радикально и бесповоротно. И даже если бы она хотела обо всём позабыть, то никто не позволил бы ей этого сделать, по крайней мере до сегодняшнего дня.

Радость, которую испытала Ли, когда её, выпускницу Гонконгского политехнического университета, выбрали для первой миссии «Артемиды» в качестве биоинженера, совсем скоро переросла в отчаяние и страх. Главное событие, ставшее вектором перелома, запомнилось Ли меньше всего. Она помнила, как модуль удачно приземлился на тёмной стороне Луны, недалеко от терминатора. Помнила, как вступила на поверхность спутника вместе с ещё двумя астронавтами; как сделала несколько шагов… А потом была яркая вспышка…

Очнулась она уже на обратном пути, когда модуль пристыковался к носителю и её онемевшее тело перенесли в медицинский отсек. Все суетились вокруг неё, задавали вопросы, на которые у Ли не было ответов. Она сама хотела бы что-то узнать о том, что случилось, но на её собственные вопросы все только отводили глаза и говорили, что ей нельзя волноваться. Так длилось ещё несколько дней, даже после того, как уже на земле девушку поместили в одну из экспериментальных медицинских лабораторий в Балтиморе, в Университете Джона Хопкинса.

Дней через пять после пребывания Ли в этой лаборатории в палату к ней зашёл средних лет мужчина, не по возрасту седоволосый и с аккуратной, сохранившей ещё рыжий цвет, бородкой. Заострёнными чертами лица и цепким взглядом он ещё больше походил на Ван Гога. Так Ли и прозвала его про себя – Ван Гог.

– Как Вы себя чувствуете? – приятным, мягким басом проговорил он.

Ли уже не терпелось съязвить, и она почти выпалила на одном дыхании:

– Чувствовала бы лучше, если бы мне объяснили хоть что-нибудь!

Мужчина улыбнулся:

– Вы же должны понимать, что «Артемида» – на восемьдесят процентов миссия засекреченная. А уж после того, что там случилось, так и на все сто. Улаживание секретных протоколов – дело не быстрое.

Мужчина сделал паузу, на секунду нахмурился и продолжил:

– Я расскажу Вам то, что знаю сам. И я уверен, что больше, чем я, Вам уже вряд ли кто-то расскажет. Имейте в виду, что наш разговор записывается, и по выходе из нашего центра Вам придётся, разумеется, подписать соответствующие документы.

– Я понимаю, – сказала Ли, с нетерпением ожидая продолжения.

– При высадке на Луну ваша команда попала под негативное влияние неких существ… – «Ван Гог» закашлялся, видимо, с трудом пытаясь подобрать правильные слова. – Мы называем их «тёмные»…

– Что? – это вырвалось из уст Ли непроизвольно, и она поспешила извиниться. – Нет, нет, продолжайте. Это я просто от неожиданности.

– Понимаю, – снова заулыбался доктор. – Возможно, последнее, что Вы запомнили, было яркой вспышкой. Так всегда происходит. Происходило раньше… С одной только разницей. После этой вспышки никто к жизни, в отличие от Вас, не возвращался. Но это не было случайностью или провидением. Вас спасли другие существа, которых мы называем «светлые». До банального логично… – как бы сам себе сказал мужчина, коротко рассмеялся и замолчал, ожидая от девушки каких-то вопросов.

Ли только пожала плечами, не находя подходящих слов.

– Но тут главное не в самом факте спасенья, – продолжил доктор, – что для Вас, разумеется, важно. Главное в том, КАК Вас спасли. Главное в том, ЧТО теперь из себя представляет Ваше тело.

– В смысле? – заговорила наконец Ли. – Что с моим телом?

– В плане функционирования и самоощущения ничего. Но… Видите ли… Теперь Вы наполовину существо синтетическое. Вы же биоинженер по специальности, поэтому должны понять это правильно.

Ли всё это время сидела на краю кровати, одетая в тонкий белый больничный халатик. После этих слов она не на шутку испугалась, вскочила, подбежала к зеркалу и распахнула одежду. Тело её было прежним. Никаких шрамов, никаких странностей. Разве только грудь стала более подтянутой, и кожа на животе казалась глаже обычного.

– Я не понимаю, – выговорила она, полуобернувшись в сторону доктора.

– Не волнуйтесь, – успокоил её мужчина. – Внешних признаков Вы тоже не обнаружите. Позже я принесу все отчёты с исследованиями относительно Вашего «обновлённого» тела. Уверен, что Вы разберётесь что к чему. Вам ещё предстоит объехать не один исследовательский институт, поскольку технологии, заложенные в Вашем теле, имеют теперь особую ценность для человечества. К тому же, будучи биоинженером, Вы сами станете одновременно и объектом исследований и их субъектом… Если, конечно, захотите. Простите, что не представился Вам. Это всё по той же причине: я лишь незримый оттенок в Вашей жизни. Представляете, сколько интересного Вас теперь ждёт?!

После слов об "оттенке" доктор ещё более "овангогился" в представлении Ли. Непонятно, зачем он вообще об этом сказал. Неужели и вправду на секунду позавидовал девушке?

– Да, вот ещё что, –  напоследок добавил доктор. –  Скоро Вы заметите отсутствие менструальных циклов. Но не беспокойтесь. Во всём остальном по женской части у Вас полный порядок.

Вот так началось это медленное падение в бездну. Даже почти с плясками и присвистыванием в душе от чувства избранности и от предвкушения открывающихся человечеству перспектив. Целый год после описанного выше диалога вместе со своей командой Ли колесила по миру. Все светочи биоинженерии были теперь в постоянном контакте с ней. Кто бы мог подумать, что когда-то предметом её исследований будет она сама! Через год Ли даже защитила кандидатскую по одной из побочных тем, не подпадавших под гриф секретности. И как раз тогда по военному ведомству пошли первые эксперименты с Петлёй. В Петле был создан исследовательский институт, куда Ли со всеми лучшими специалистами была перемещена. Согласитесь, что куда практичнее исследовать за один бесконечный день то, что при земных условиях заняло бы многие годы. В конце концов все точки над «i» были расставлены и технология приобрела промышленные масштабы. Правда, для избранных. Для среднего класса и чуть повыше предлагались полностью синтезированные организмы: для помощи по дому, для ухода за больными в госпиталях, для некоторых чисто военных миссий, ну и – как же без этого – для сексуальных утех.

Когда военные передали Петлю гражданским, то центр по производству «синтетических организмов» переместился в обычный земной бельгийский городок Синт-Никлас. Так этих полностью синтезированных людей и стали называть «синтами» (и в честь самой технологии, и в честь городка). Когда все исследования были прикрыты, Ли оказалась не у дел. Все былые связи постепенно растаяли. А в душе накапливалось какое-то вселенское разочарование от вихря того безумия, которое породила череда последних открытий. Возможно, немалую часть начавшейся дистимии занимало необъяснимое нежелание Ли заниматься сексом. Ей было всего лишь двадцать пять лет, а чувствовала она себя в плане сексуальности на все шестьдесят. Одну маленькую аномалию во внутренней области гениталий, на которую когда-то указал ей ещё «Ван Гог», не удалось расшифровать до конца никому. Впрочем, её посчитали не столь существенной, поскольку она имелась только у Ли, и в новых, созданных на основе её те?ла технологиях, не передавалась никаким другим моделям. Поначалу Ли списывала свою асексуальность на действие Петли, но и в течение целого года, проведённого на Земле, ничего не менялось. И было в этом что-то странное: где-то глубоко в душе она хотела найти друга, хотела страстно, но… Повсюду ей попадались какие-то странные парни, отталкивающие от себя при одной только мысли о близком с ними контакте. Она даже подумала, не сменилась ли её ориентация после лунных манипуляций с её телом. Познакомилась с приятной девушкой, даже переспала с ней и испытала наконец оргазм. Но холод, оставшийся в душе после той ночи, явно дал ей понять, что ничего по существу внутри её не поменялось. Они дружили ещё месяца два и были временами счастливы обычным поверхностным счастьем. Но всё же пришлось расстаться, и инициатором этого стала даже не сама Ли, а её подруга. Всё это время, от закрытия института в Петле и до того дня, когда Ли после разлуки с подружкой начала искать новые пути для обретения внутреннего покоя, словно бы скомкалось в одну бесформенную субстанцию, внутри которой потерялись следствия и причины. Ли уволилась из гонконгского политехнического, где по инерции ещё продолжала преподавать, и почувствовала, что и к науке её интерес увял. От этого становилось ещё обиднее. Раньше она не обращала внимания даже на круглосуточные слежки, которые были неизменным атрибутом её жизни. Ведь она знала слишком много о миссии «Артемиды», и не только её молчание было важно для служб безопасности, но и её сохранность от враждебных интересантов. Вездесущие «люди в чёрном» прямо-таки лезли в глаза, так что хотелось уже дать им по морде. Но теперь и тут Ли заметила некоторое охлаждение к своей персоне, поскольку посвящённых в секретную информацию и помимо её становилось всё больше в результате масштабности технологического прогресса. И даже это Ли раздражало. Она почти никому не была теперь интересна. Ни в какой роли. Родителей своих она не знала, потому что росла в детдоме. В десять лет была отдана в спецшколу для одарённых детей. Потом учёба, учёба, учёба…

Однажды в объявлении Ли прочитала, что в Петлю требуются отчаянные люди для контроля за блуждающими порталами. Работа была опасная. В патруле должно было быть четыре синта и один старший наблюдатель-человек. Ли это показалось заманчивым, и она без труда прошла отбор и на два года переместилась в Петлю. Это было славное время. Общаться с синтами было куда приятнее. Они не задавали лишних вопросов, исправно исполняли свои обязанности и адекватно реагировали на настроения окружающих их людей. Синты оказались настолько естественны в своём поведении, что Ли часто забывала о том, что они не люди. Однако она и сама наполовину не была человеком, что странным образом повышало её самооценку. На «выходные» она возвращалась в Гонконг, в вечер того же дня, в который отправлялась на предыдущую смену. Но и здесь случилось непредвиденное.

Кто знает кому и зачем это понадобилось, – человек существо непредсказуемое в своих желаниях – но синты стали уже столь совершенны, что некоторые люди заключали с ними брак. Как следствие, появилась потребность в том, чтобы синты смогли и рожать. А спрос, как известно, рождает предложение. Если раньше человеку пересаживали синтетические органы и ткани, то теперь синту стали имплантировать человеческие. Первые синты-роженицы не сходили с новостных лент в течение месяца. Мир усложнялся. Когнитивный диссонанс человечества медленно перетекал в неостановимое отрицание всего и вся. Намечался некий социальный регресс. Большинству уже хотелось вернуть прежние времена, когда мир казался более-менее простым. Крепло протестное движение по любому поводу. Иногда погромы устраивались и вовсе на пустом месте. Не остались в стороне и защитники традиционных семейных ценностей, хотя семья уже несколько лет как перестала быть привычной ячейкой общества. Сам институт брака переживал тяжелейший кризис. Никто не хотел возлагать на себя обязательства, если они превышали уровень удовольствия. Власть всё это понимала, но прогресс остановить уже не могла. Приходилось идти навстречу общественным капризам как одних, так и других, даже если первые были прямо перпендикулярны вторым. С синтами поступили так: постановили, что процент «человечности» не должен у них превышать уровень 60. Фабрики, ещё полгода назад не успевающие за спросом, одна за другой разорялись. Когда-то по разумности равные человеку, роботы стали превращаться в машины для охраны, для уборки или для санитарных услуг в обсерваторах при разгуле очередной вирусной пандемии. Буйным цветом расцвёл чёрный рынок услуг по защите синтов «старого образца» от перепрограммирования. Разумеется, и сексуальные услуги этого «старого образца» тоже переместились в теневой сектор. В воздухе витал дух революции, совершенно невозможный при теперешнем уровне контроля и от этого делавшийся ещё более терпким.

Поначалу Ли просто расстраивалась, когда одного за другим из её патрульной бригады забирали на перепрошивку синтов. Но потом забеспокоилась и о самой себе. По большому счёту, её мозг на девяносто процентов был синтетичесим, потому как лунный инцидент в первую очередь повредил его. Всю технологию синтетической нейронной модели копировали именно с Ли. В этом смысле она была синтом почти в чистом виде. Да и многие из обновлённых команд в секретных ведомствах были бы не прочь «перепрошить» мозг Ли, в особенности ту его часть, в которой хранилась память. Ходило множество слухов о том, что объединённое правительство Конфедерации заключило сделку с «тёмными». В чём была суть этой сделки не знал никто из непосвящённых, но Ли отчасти всё же была посвящена в некоторые немаловажные детали, отчего её страх за свою жизнь день ото дня делался всё сильнее.

Ей повезло. Её начальник – главный над всеми патрулями – был мужиком что надо. Он ещё помнил узкоколейки, по которым носились механические дрезины с оборудованием для установки порталов. Пожалуй, это был в Петле единственный, кому Ли доверяла и кого уважала буквально за всё. Чувствуя это, босс платил ей той же монетой. Сегодня голос босса по рации показался Ли чересчур тревожным. Он просил зайти её после смены в офис для «очень серьёзного разговора». Когда смена закончилась и с предчувствием беды она постучала в дверь кабинета, дверь ей открыл сам начальник.

– Давай заходи, – с опаской заглядывая в коридор, тихим голосом произнёс он. – Садись… Будешь текилу?

Ли вопросительно на него посмотрела. Она ни разу не видела его столь встревоженным и уж тем более предлагающим ей текилу.

– А… – махнул рукой мужчина, – поверь мне, тебе надо прежде выпить. Так что будешь.

Он направился к бару, достал из него початую бутылку «Эсполона» и разлил по рюмкам, расплёскивая по столу капли драгоценного алкоголя.

– В общем, – даже не чокнувшись, он залпом выпил текилу, – в общем, дело такое… Штат у нас, как ты видишь, становится весьма специфическим. Кризис на рынке синтов создал много проблем. Многие из них теперь не находят себе применения. А штука эта дорогущая, чтобы прямо вот так взять и утилизировать её с концами. Давай ещё по одной…

Босс наполнил свою рюмку и долил Ли. Она выпила только половину. Мужчина вынул из кармана чуть помятый листок бумаги, совсем небольшой и испещрённый наспех написанным текстом, и пододвинул его к Ли вместе с её рюмкой. При этом он приложил палец к губам, чтобы Ли по этому поводу не задавала ему вопросов.