Коловрат: Знамение. Вторжение. Судьба

Перебравшись через ров по мосту, отряд боярина Коловрата спустился к берегу Оки и направился дальше, по той дороге, что указывал Захар. Еще вчера приказчик через верных людей разыскал нужного боярину кузнеца и предупредил, чтоб ждал гостей на следующий день.

Вдоль реки потянулись деревни, жавшиеся к большому городу. Рязань служила для всех окрестных жителей не только местом продажи своих нехитрых товаров, но и защитой на случай нападения беспокойных соседей-кочевников. То, что Рязанское княжество было пограничным государством, за которым леса и дубравы, постепенно переходили в лесостепи, а затем и обширные, до самого горизонта, степи, Кондрат знал еще из прошлой жизни. Кое-что читал в детстве, увлекался историей, но не сильно. Все больше история казаков его интересовала по понятным причинам. И потому какие в ближних степях обитали кочевники, он с точностью сказать не смог бы сейчас, спроси его об этом Захар, – не то половцы, не то татары. А может, булгары. Этот политический вопрос был важным и требовал своего ответа. Но Кондрат, как военный человек, привык решать встававшие перед ним вопросы строго по порядку, если это было возможно. А сейчас это было возможно.

Дорога долго петляла вдоль высокого берега Оки. Бросив взгляд вниз, покачивавшийся в седле Кондрат узрел на левом берегу обширные заливные луга, достигавшие не меньше десятка километров в ширину. Там сейчас паслись бесчисленные стада. Хорошо заметные черно-белые спины коров резко выделялись среди сочной зелени. Там же виднелись липовые дубравы и многочисленные малые озера, блестевшие на солнце золотыми блюдцами. Природа вокруг Рязани, похоже, была просто идеальной не только для торговли с дальними странами, но для скотоводства и землепашества, которое здесь процветало. Судя по довольным крестьянским лицам, то и дело попадавшимся навстречу боярину в этот ранний час, ни сам город, ни окружавшие его поселения не бедствовали. Даже наоборот. Рязань процветала и давала жить не только ремесленникам, но и крестьянам. Впитывая вместе с природными запахами и картинами информацию, новоиспеченный боярин рассудил, что раз сюда ходили купеческие караваны аж из самой Византии и других земель, город был не из последних в древней Руси.

– …разыскал его я насилу только к вечеру. Хорошо купец Иван Большой мне повстречался, рассказал, где искать, – заканчивал разговор о своих вчерашних поисках Захар, одной рукой держась за поводья, а другой поглаживая свою бороду. – Васька Волк этот ему только на днях ножи ковал да обручи для бочек. Так Иван Большой за товаром этим приказчика своего отправлял аж на самые болота, что у речки Прони начинаются. Там этот нелюдим ерепенистый и схоронился. Добрые люди в таких местах не живут.

– Далеко еще? – уточнил Кондрат, переводя взгляд с заливных лугов на хвойный лес, в который упиралась дорога на этом берегу.

– Не очень, осталось версты три, – пояснил Захар, махнув рукой вперед, – через лес, до реки, а там чуть в сторонку еще полверсты и будет озерцо, болотиной окруженное. Там и схоронился этот кузнец, со своими подмастерьями. Кузницу выстроил и живет, как медведь.

– Ну, тогда надо поторопиться, – приказал боярин, пришпоривая коня, на котором сидел вполне сносно, несмотря на раны, хотя и не привык еще к жесткому седлу, – времени у меня не много.

Захар не стал расспрашивать, что да почему, а просто махнул рукой охранникам, ехавшим чуть позади, и поскакал за боярином в лес. Кондрат уже скрылся среди густых елей и сосен, погоняя коня по лесной дороге. К счастью, дорога, что вела к большому городу, была проезжей и легкоразличимой в глухом лесу, каким показалась эта хвойная чащоба Кондрату. Здесь повсюду виднелись следы от телег и копыт лошадей. Правда, сейчас на дороге никого не было, но к счастью, не было и развилок. А потому Кондрат, не обращая внимания на отставших от него охранников, первым доскакал до берега реки, услышав ее шум еще задолго до того, как увидел бурный поток меж деревьев.

– Зря ты так, Евпатий Львович, – пробормотал Захар, догнав боярина и осаживая своего коня рядом, – здесь и медведи бывают. Давно ль с того света воротился?

– Не зуди, – отмахнулся Кондрат, в котором быстрая скачка на коне только разбудила казацких предков, – показывай, куда далее?

– Туда, – махнул рукой приказчик, – вон видишь, от берега тропинка в глухой лес идет. Там это озеро и есть.

– Веди, – коротко приказал боярин.

Захар повернул коня в указанном направлении, и вскоре отряд, съехав с проторенной дороги, вытянулся по едва заметной тропинке, уводившей в чащу. Проехав так недолгое время, то и дело уворачиваясь от хлеставших по лицу веток, боярин заметил, как блеснула меж сосен гладь лесного озера. Птицы кругом щебетали осторожно, словно стремясь не тревожить путников. Кондрат и представить не мог, как чертыхались все, кто ездил по этой дороге за товаром к Ваське-кузнецу, выбравшему такое место для своей кузни. «Видно, хороший кузнец, раз до сих пор не разорился», – подумал Кондрат, выезжая на небольшую полянку. Деревья вдруг словно раздвинулись, и стало заметно шире. Дальше тропинка пошла вдоль берега небольшого озера. Вскоре Кондрат увидел дымок, поднимавшийся над кузней, а затем до слуха донесся и удар молота о наковальню. У входа в приземистое сооружение на берегу озера стоял парень лет шестнадцати на вид в холщовых шароварах и замызганной рубахе. Заметив приближавшихся гостей, он сразу скрылся внутри.

«Кузня как кузня, – решил Кондрат, закончив осмотр поляны, где кроме главного строения, виделась еще пара землянок, – только спрятана у черта на рогах зачем-то».

Захар подъехал к самым дверям кузницы и остановился. Кондрат последовал его примеру. Охранники замкнули полукольцом все подступы к поляне, и захочешь – не убежишь.

В этот момент наружу шагнул невысокий бородатый мужичок в засаленных штанах и коротком фартуке из продранной во многих местах кожи. На ногах его были надеты мягкие поршни[30 - Поршни – русская кожаная обувь простейшего покроя. По внешнему виду это сшитые из одного или двух кусков кожи мягкие туфли. По краям кожи, в сделанные отверстия, продевались ремешки, которые нужно было завязать у голени. Такая обувь была известна на Руси с VII века.], отчего он ступал неслышно, словно тень. Голову с волосами почти до плеч стягивал тонкий обруч. Быстро окинув взглядом прибывших, он с первого взгляда разобрался, кто есть кто. И, не обращая внимания на Захара, приблизился к боярскому коню.

– Ты, что ли, Коловрат? – без особого почтения вопросил кузнец.

– Слова-то подбирай, деревенщина, – предупредил его Захар, – с боярином разговариваешь.

Но кузнец и бровью не повел, продолжив разговор:

– И на кой черт я тебе сдался? – спросил он тем же тоном, вытирая грязные руки о шаровары.

Взбешенный Захар уже потянулся за плеткой, но Евпатий остановил его знаком.

– Ты и есть Васька Волк? – спросил Кондрат.

– Я и есть, – кивнул мужик с прищуром, – слыхал, что ль?

– Наслышан, – проговорил Кондрат, изучавший кузнеца, который, судя по всему, авторитетов не признавал, оттого и подался по молодости лет в разбойники, если верить молве, – есть у меня к тебе разговор, кузнец.

– Говорил твой холоп вчера, что ты заявишься, – подтвердил Васька, – да только дел у меня невпроворот. Это я ему и вчера сказал. Я хоть и не боярин, а время мое дорогого стоит. Заплатишь золотом, буду говорить. А нет – прощай.

– А может, тебе хребет сломать за такие речи? – не выдержал дерзости Захар, готовый обернуться к охранникам и дать нужный знак. Охранники, молчаливыми глыбами маячившие за спинами Евпатия, были почти вдвое мощнее кузнеца. Каждый из них, на первый взгляд, мог плевком перешибить этого мужичонку. Но тот их отчего-то совсем не боялся. То ли глуп был, то ли действительно ловок и хитер. От внимательного боярина не ускользнул цепкий взгляд кузнеца, который уже давно срисовал и оценил всех пятерых бугаев. Да и молодых подмастерьев, стоявших чуть позади кузнеца, сбрасывать со счетов тоже не стоило. Кондрат отчего-то решил, что эти парни тоже драться неплохо обучены, только не показывают свое умение до времени. Все эти наблюдения еще больше убедили Кондрата, что он пришел по адресу.

– Поговорим. В кузне. С глазу на глаз. Если я в тебе не ошибся, то заплачу.

И слез с коня на траву. На лице дерзкого кузнеца возникло удивление. Видно, он привык к другому исходу таких переговоров.

– Ну, заходи, коль не шутишь, – отступил в сторону Васька.

Глава четырнадцатая

Васька Волк

Кондрат, к неудовольствию верного приказчика, сделал знак Захару и остальным молодцам оставаться в седлах, а сам вошел внутрь один, без охраны. Кузнец, вместе с двумя подмастерьями, последовал за ним. Здесь было жарко, как и следовало быть в кузнице. У огня лежала раскаленная заготовка для топора, рядом еще одна. По замшелым бревенчатым стенам были развешаны щиты, мечи, луки и копья. В углу насыпана целая гора подков. На лежанке вдоль стены ворох тряпья, похоже, служивший кузнецу постелью.

– Подмастерьев своих прогони пока, – спокойно, без нажима в голосе, сказал Кондрат, разворачиваясь спиной к огню.

Кузнец удивился еще сильнее. Бояре обычно себя вели иначе. Поэтому он не стал спорить и жестом удалил всех подмастерьев из кузни. Двое вышли и замерли у входа на почтительном расстоянии. Третий неожиданно возник из темного угла, как привидение в лохмотьях, и, прокравшись мимо боярина, молча присоединился к остальным.

Оставшись, наконец, один на один с этим странным кузнецом, Кондрат перешел к делу.

– Ты знаешь, кто я?

– Знаю, – разочарованно кивнул Васька, – боярин Евпатий.

– А что со мной приключилось, слыхал?

– Слыхал, что медведь тебя порвал. Думал, уже отпели тебя.

– Многие так думали, – кивнул Кондрат, не торопясь осматривая кузницу, – только выжил я.

Умолк боярин. Помедлил немного, вперив взгляд в кузнеца, словно хотел прощупать его своим взглядом, узнать все тайные мысли и понять, можно ли ему доверять. Наконец, вновь заговорил:

– Кузнецы мои рассказывают, что ты удалым бойцом был когда-то. С караванами купеческими за моря ходил. А еще раньше с разбойниками знался. Правда ли это?

– У всякого своя правда, – ушел от прямого ответа Васька, в глазах которого Кондрат читал непонимание и даже недоверие. Не уразумел еще кузнец, зачем пришел к нему этот странный боярин и завел туманные разговоры. Но и боярин таких странных кузнецов еще не видел.

– Так был ты бойцом или нет? – первым не выдержал Кондрат.

– Был, – не стал на этот раз юлить и ерничать Васька, зло сверкнув глазами, – караваны византийские грабил с товарищами моими, в атаманах ходил, много добычи взял. Да истлело уж всё. Прогулял. За мою голову тамошние богачи бочонок золота давали. А мне все нипочем. Не люблю я купцов. Да и золото не люблю. Мне другое надобно. Теперь вон кузню открыл. Ну, услыхал, что хотел?

Он вдруг умолк, словно сказал лишнего, но этого Кондрату хватило. Боярин сумел-таки разговорить «кузнеца».

– Так что, если ты судить меня пришел, боярин, – усмехнулся Васька, – по каким старым делам, то – забудь. Я один всех твоих молодцов на ремни порежу, а тебе глаза выколю, только дернись. Хоть и не богатырь с виду. А парни мои добьют, кого скажу. Они у меня шустрые, не смотри, что малые с виду. А потом ищи-свищи меня по лесу. Я как ветер. Раз и нет меня.

– Не судить я пришел тебя, – объявил Евпатий, – а учиться.

– Учиться? – переспросил Васька Волк, удивлению которого не было предела. – В кузнецы что ль решил податься? Забудь. Не боярское это дело.

– С тех пор как медведь на меня напал, я почитай месяц в беспамятстве пролежал, – начал излагать Кондратий свою легенду, – сны странные видел. А как очнулся, да силы стали возвращаться, вдруг понял, что на мечах биться разучился. Позабыл почти всё, хотя ранее первейшим бойцом был. Князя спас, а сам теперь потерялся.