Коловрат: Знамение. Вторжение. Судьба

Кондрат схватил копье двумя руками и стал медленно приближаться к противнику, который стоял спиной к сосне и был вооружен лишь «мечом». Слева и справа от кузнеца тоже росли крепкие сосны, прикрывавшие его с боков. Кондрат уже знал, что кузнец не так прост, а потому выжидал момент, когда тот расслабится и чуть опустит деревянный меч. Но этого не происходило, и боярин понадеялся лишь на длину копья и свою ловкость.

Наконец он решил, что пора, и нанес удар в плечо. Копье скользнуло в сторону по деревянному мечу, а тот мгновенно вновь прилетел в лоб боярину. Из рассеченной брови потекла кровь.

– Не зевай, – напомнил кузнец, – не можешь достать грудь, бей в ноги.

Вытерев грязной рукой кровь, стекавшую по лицу, Кондрат нанес второй удар в пах. И снова копье ушло в землю, а он получил от своего учителя ответный удар в грудь, еще больше разорвавший кафтан, из-под которого уже было видно исподнее. Боль стеганула по груди, вновь начала сочиться кровь. Боярин застонал, но тут же стиснул зубы, стараясь не показывать, что старые раны еще тяготят. Вместо этого он перехватил копье покрепче и шагнул вперед, осторожно приближаясь к противнику.

Кузнец тем временем чуть шагнул в сторону, став спиной к озеру. Теперь солнце светило ему в левый глаз, а кромка воды находилась в паре шагов за ним. Деревьев по бокам больше не было. Разъяренный Кондрат, казалось, получил место для маневра и рванулся вперед. Он нанес один за другим три коротких удара. Два обманных – в левое и правое плечо, оба были отбиты, а третий основной, в который он вложил всю силу, решив во чтобы то ни стало пробить оборону противника и поразить его в живот. Но тут случилось неожиданное. Плясавший на месте кузнец в последний момент вдруг отпрянул в сторону, и боярин с разбега ухнул в озеро, подняв тучи брызг. Лесное озеро оказалось глубоким, с обрывистым берегом, а вода холодной. Намокший кафтан потянул вниз. Кондрат еле выбрался на берег под дружный хохот подмастерьев.

– На коне воевать, боярин, конечно, сподручнее, – подытожил атаман, за шкирку вытягивая продрогшего Кондрата из озера, как котенка, – но и так нужно уметь. Если коня убили, а ты оземь шваркнулся. Как выживать будешь в драке с пешими? То-то и оно. Все уметь должен.

Никогда еще Кондрат Зарубин не чувствовал себя таким уязвленным. Какой-то кузнец сделал его как ребенка. Его, офицера спецназа. Позор придал Кондрату сил, он вскочил на ноги и перехватил мокрое копье покрепче, вновь хотел броситься в атаку, но кузнец остановил его жестом.

– Стой, боярин, – приказал атаман, ухмыльнувшись в бороду, – на сегодня закончим палками махать. Хватит с тебя. Передохни немного, а потом я тебе другое задание дам.

Измученный и мокрый боярин в разорванном кафтане, с которого стекала вода, отбросил деревянное копье, сел на корточки и прислонился к сосне. Так он просидел довольно долго, переводя дух, ощупывая саднившую грудь, лоб и сплевывая кровь из рассеченной губы. Разглядывая окрестности лесного озера, Кондрат замерз окончательно. Поскольку переодеться было не во что. Собираясь сюда, он как-то не подумал, что придется купаться в озере.

Тут из кузницы опять появился бывший атаман. На сей раз он нес какую-то тяжеленную оглоблю или коромысло, с крюками на концах.

«Чего это он удумал, – пронеслось в ушибленной голове боярина, – дубинами, что ли, драться будем? Так мы только поломаем друг друга, а до клинков не скоро дойдем».

Но его опасения оказались напрасны. Перед ним было просто коромысло. И этот снаряд, как выяснилось вскоре, идеально подходил для лечения памяти и продолжения тренировок.

– Вон там два ведра стоят, – как бы между делом сообщил Васька, махнув рукой в сторону топкого берега у кузницы. – Набери воды, подвесь. Сапоги свои красные здесь скинь и давай бегом вокруг озера. Ты беги меж деревьев и уворачивайся от них. Мальцы мои за тобой следом пойдут, да присматривать будут. Остановишься – палкой по пяткам получишь. И так до захода солнца.

Васька ухмыльнулся, показав карзубый рот.

– Да смотри, боярин, воду мне не расплескай. Все, что назад принесешь, на ужин тебе пойдет. А более того не дам.

Кондрат глянул на озеро, из которого только что вылез.

– Тебе чего, воды не хватает?

– Боярин, – перешел на доверительный тон бывший атаман разбойников, – ты учиться приехал? Золото платил? Значит, делать будешь все, что я скажу. Всю седмицу. И, не будь я Васька Волк, я тебя заставлю вспомнить всё. Даже то, чего ты и не знал. Иначе хоть сейчас поезжай домой. Только, извини, золото я назад не отдам.

– Ладно, – кивнул, вставая, Кондрат, – давай свое коромысло.

Он снял сапоги, сходил за водой и, прицепив ведра, водрузил весь этот груз себе на шею, которая и так уже саднила от скользящих ударов. А затем побежал. И вскоре проклял этот «курс молодого бойца», на который сам же и напросился. Но прав был атаман, раз уж приехал учиться – терпи. Он и сам так воспитывал солдат в прошлой жизни. А теперь ему вновь выпало попасть в «молодые».

Весь остаток дня до самого заката боярин по приказу атамана бегал с ведрами вокруг озера, разрабатывая спину. Уворачивался ото всех встречных веток, продирался меж стволами сосен. Разодрал себе ноги в кровь, чуть глаз не выколол, несколько раз падал на колени, чудом не опрокинув ведра, и тут же получал по пяткам. Выл от боли, боролся с желанием придушить шедших по следам подмастерьев кузнеца и самого атамана, но скрипел зубами, вставал и пер дальше, напролом. Когда он сделал уже десяток кругов, протоптав заметную тропинку, солнце стало быстро закатываться и вскоре окончательно скрылось за раскидистыми кронами сосен.

Еле переставляя ноги в сумерках, боярин в разодранном кафтане и штанах дополз до кузницы и опустил рядом с собой на землю коромысло. Сидевший на пеньке у входа Васька Волк глянул на ведра. В каждом вода едва скрывала дно.

– Расплескал-таки, – произнес атаман, делано огорчившись, – ну, не обессудь, боярин. Это все, что ты выпьешь на ночь. Как договаривались.

Он обернулся куда-то в сторону и крикнул:

– Эй, Митяй, дай-ка ему кусок черствого хлеба на закуску.

Но и этой пище Евпатий был несказанно рад. Он сел прямо на землю, прислонился к бревенчатой стене, что еще хранила тепло от огня, и быстро проглотил кусок заплесневелого хлеба, запив озерной водой прямо из ведра.

– Спать иди, – смилостивился атаман, – кучу тряпья на лежанке у стены видел? Это твоя постель. Окажу тебе почет, как боярину. А я в землянке лягу. На рассвете продолжим, если жив будешь.

Не помня себя от усталости, Кондрат забрал свои сапоги, ездовой ферязь и меч, провалявшиеся под деревом полдня. Затем дополз до жесткой лежанки и рухнул на нее в изнеможении, не снимая мокрой одежды. Боярин бросил меч и ферязь прямо тут же, на земляной пол. Воняло в тесной кузне ужасно, но зато здесь было тепло и сухо, а в печи еще тлели уголья. Большего наслаждения Кондрат не испытывал за всю свою жизнь. Едва он растянулся в длину, расправив усталую спину, как провалился в глубокий сон.

Глава пятнадцатая

На мечах

Как только забрезжил рассвет над озером, чья-то грубая рука растолкала боярина, спавшего без задних ног. Несмотря на дикую усталость, за ночь Кондрат почти успел восстановить свои силы. Если не считать ссадин и ушибов на всем теле, особенно болел лоб, несколько раз принявший на себя удар палки. Шишки и ссадины здесь образовались такие, что Кондрат даже не стал их трогать. Главное, что кровь запеклась и ладно.

«Остальное до свадьбы заживет», – подумал про себя с горькой усмешкой боярин. Нехотя открывая глаза, Кондрат вдруг поймал себя на странной мысли: а ведь он еще не женат. Интересно, почему? Евпатий Коловрат далеко не стар, мужчина в самом соку, да и богат несметно. С князем знается. По всему выходит – первый жених на всю Рязань. Или, может, уже был женат, да что-то случилось? Но верных приказчиков, что могли бы прояснить эту загадку, рядом не было. А додумать эту мысль Евпатий не успел.

– Вставай, – окликнул его знакомый голос атамана, – рассвело. Пошли, разомнемся.

Кондрат опустил ноги на земляной пол, встал и едва не взвыл, – все стопы были иссечены, исколоты иглами и корягами. После вчерашней беготни вокруг озера на ногах живого места не осталось. Однако, натянув сапоги, выйдя на свежий воздух из прокопченной кузницы и умывшись водой из озера, Кондрат вспомнил, где он и зачем тут находился. Силы прибавилось. «Хочешь до конца обучения дойти, терпи», – приказал сам себе Кондрат.

Помахав затекшими руками и ногами, размявшись немного, боярин поправил треснувший почти по швам и еще влажный после вчерашнего купания кафтан. Взглянул на едва показавшееся между деревьями солнце. А затем на атамана Ваську Волка, который вышел из кузницы, одетый все в ту же в кожаную рубаху и неся в руках какой-то длинный сверток их холстины. Поначалу Кондрат решил, что сегодня они продолжат тренировки на палках. Но, видимо, время поджимало, и атаман решил ускорить обучение своего высокородного гостя.

– Держи, боярин! – атаман размотал тряпицу.

Под ноги упал тяжелый предмет, слегка погрузившись в мокрую землю. Кондрат опустил глаза и с интересом рассмотрел его. Это был средней длины меч, но не его личное оружие. Боярский меч с богато отделанными ножнами так и остался в кузне у самой лежанки, вместе с расшитой золотом верхней одеждой. Этот был другой. Прямой, остро отточенный клинок заканчивался простой деревянной рукоятью без всяких каменьев и золота. Второй такой же меч атаман держал в руке, слегка поигрывая клинком. Отчего солнце то и дело поблескивало на его острие.

– Пора проверить тебя на сообразительность, боярин, – сообщил атаман и добавил: – Но сначала сними свои красные сапоги да надень поршни, как у меня. Так оно ногам удобнее будет.

Кондрат не стал спорить и показывать спесь боярскую, ибо только они да князья высокородные могли носить красные сапоги. Быстро замотал израненные во время вчерашней беготни стопы онучами[31 - Онуча – длинная и широкая (примерно 30 см) ткань, предназначенная для обертывания стопы. Чаще всего бывала холщовой или шерстяной. Это обычная на Руси часть крестьянской одежды. Онучи носили с лаптями или поршнями.] и надел потертые коричневые поршни, принесенные ему подмастерьями кузнеца-отшельника. Поневоле вспомнил, какую обувку приходилось носить в Афганистане по необходимости. Встал, прошелся, даже попрыгал. Израненным стопам действительно стало заметно легче. Теперь их защищали от иголок и корней толстые портянки и пусть и мягкая, но кожа.

– Я готов, – кивнул он, чуть поднимая меч и разворачиваясь к кузнецу.

– А коли готов, держи, – только и сказал кузнец, взмахнув мечом так быстро, что Кондрат едва успел вскинуть свое оружие и даже присесть, чтобы ему не срубили голову. Быстрый меч кузнеца рассек воздух как раз в том месте, где только что была голова боярина, лишь слегка звякнув о кончик его меча. Была бы на нем шапка, точно маковки лишилась бы.

Кондрат поднялся и мигом отскочил в сторону на пару шагов. Утренней дремы как не бывало.

– Ты чего это, Васька, ошалел? – не выдержал он, принимая боевую стойку с мечом наизготовку. – Взял бы чуть пониже и учить бы уже некого было.

– Ничего, – пожал плечами бывший атаман, медленно перемещаясь в сторону вслед за боярином. – Если тебе голова твоя дорога, быстро сообразишь. В бою тебя никто предупреждать не будет. А здесь я тебе еще время дал поразмыслить. Вишь, быстро ты смекнул, боярин, как от смертельного удара уйти. Ну, а что едва не побрил тебе голову, ну так что ж. Так учение быстрее пойдет. Лучше я тебя сейчас подрежу немного, чем потом враги совсем тебя жизни лишат. Али не согласен?

– Согласен, – хмуро кивнул боярин, – поехали дальше.

– Поехали, – кивнул кузнец и быстро нанес новый удар справа.

Кондрат отбил его, подставив свой клинок. Потом заметил, как летит клинок кузнеца снизу, – отбил и его, лихо рубанув сверху вниз по оружию противника. Раздался звон. Но бывший атаман отчего то не выронил меч, хоть удар и был довольно силен. За какое-то мгновение, пока меч боярина все еще находился внизу, кузнец, сделав неуловимое движение, неожиданно выпростал свой клинок и едва не пригвоздил противника к стволу сосны. Клинок Васьки сверкнул у самого горла. Кондрат с опущенными руками невольно отшатнулся назад, но, сделав шаг, уперся спиной в дерево, ощутив шершавую кору сосны.

Быстро поднять свой клинок не было никакой возможности. А бывший атаман лишь немного вытянул руку и приставил острие к самому кадыку боярина. Одно движение отделяло поверженного противника от смерти. Ощутив холодную сталь у себя на горле, Кондрат немного занервничал. Особенно заметив, какой яростью вдруг сверкнули глаза бывшего атамана, словно вспомнившего нечто темное из своей прошлой жизни.

– Ну, боярин, – прошептал он еле слышно. И лицо его вдруг сделалось жестким и безжизненным, как у мертвеца, – вот и пришла пора с жизнью расстаться.

Кондрат молча сглотнул, ощутив еще сильнее остроту клинка на своем горле. Мозг, когда-то давно натренированный страхом смерти, с бешеной скоростью просчитывал варианты, как ее избежать, но ни один из них в этот раз не приводил к спасению. Даже легкое нажатие на рукоять – и клинок войдет в шею как в масло. Кондрат рассчитывал только на учебный бой. А вдруг этот кузнец настолько ненавидит бояр, что действительно решил его прирезать ради удовольствия или за какие-то прошлые обиды? Что, если он ошибся в расчетах.