Коловрат: Знамение. Вторжение. Судьба

Боярин шагнул вперед, приблизившись к ошарашенному кузнецу.

– Мне без такого умения никак.

Тот стоял не шелохнувшись, скрестив жилистые руки на груди, а на лице его было какое-то потерянное выражение. С недоверием смотрели холодные глаза кузнеца на боярина.

– Так ты ко мне, бывшему атаману разбойников, боярин княжеский битве на мечах приехал учиться? – ухмыльнулся Васька. – Забавно.

– Может, и так, – согласился Кондрат, которому сейчас совсем не хотелось улыбаться, – только мне не забавно. Скоро в деле ратном себя показать надо будет, а я клинком взмахнуть могу, да и только. А биться как следует – нет. Времени у меня мало. Поможешь – озолочу. Но только дело это между нами остается. Молчать будешь до конца дней своих, иначе сам удавлю, и лес тебя не спасет. Отыщу. Сил у меня хватит, знаешь.

– Так ты в такую глушь от позора забрался? – вдруг расхохотался бывший атаман. – Чтоб дружки твои, бояре, до поры не сведали. Теперь понятно, чего так тянул.

Кузнец подошел к огню и пошевелил заготовку, засунув ее в угли поглубже.

– Ну что же, – кивнул он, – горю твоему помочь можно, боярин. Только время на тебя потрачу свое, а у меня заказ висит. Купцу Рекину обещал топоров наделать. А я обычно сроки держу. Так что сейчас дашь кошель с золотом, а спустя седмицу еще столько же.

– А хватит седмицы-то? – усомнился Кондрат.

– Если ты бойцом был, да голова прохудилась – руки вспомнят, – рассудил бывший атаман, сжав и разжав кулак, а затем поднимая вверх раскрытую ладонь, – они все помнят. А если за этот срок не вспомнят, то и вспоминать нечего. Навсегда таким останешься. Видел я бойцов, память потерявших. Это – к бабке не ходи.

Замолк вдруг бывший атаман, будто припомнил что-то.

– Только с тобой больно странно вышло, – произнес Васька Волк, словно заподозрив подвох и бросив быстрый взгляд на боярина, – память обычно от тяжкого удара теряют. А тебя медведь лишь немного порвал да бросил… голову вовсе не трогал. И говоришь ты как-то… Может, не медведь это был вовсе, а, боярин? Или ты мне сказки рассказываешь?

Кондрат молчал, не зная, что ответить этому прозорливому атаману, нутром чуявшему обман.

– Ну, да мне все равно, – не дождавшись ответа, добавил Васька, отводя свой пронзительный взгляд. – Я ничего и никого не боюсь. Ни на том, ни на этом свете. Как порешим?

Кондрат подумал немного и кивнул, словно очнувшись.

– Хорошо, пусть будет седмица. Я с собой доспехи привез и оружие.

– Без надобности. Обратно отправишь. Найду я тебе оружие. Вон, видишь, его здесь сколько.

Кузнец помолчал немного, обдумывая свои следующие слова.

– Жить все это время здесь будешь. На хлебе и воде, – сообщил кузнец боярину условия, как отрезал, – бугаев своих обратно в город отправь с приказчиком, ни к чему они мне. Пущай через семь дней возвращаются за тобой с остатним золотом. А там – если захочешь, исчезну я, и никто про меня не вспомнит, а про тебя не узнает. Уговор?

На мгновение Евпатий напрягся, прикидывая варианты, – один в лесу с атаманом разбойников и его подмастерьями. Этому Ваське, похоже, на тот свет человека отправить за пригоршню монет раз плюнуть. А то и просто ради удовольствия кровь пустить. Но выхода не было. Сам напросился. Значит, придется рискнуть.

Кондрат отвязал от пояса кошель с золотом и кинул его кузнецу.

– Уговор.

А сам вышел на свет и, обведя взглядом своих охранников, объявил Захару:

– Я остаюсь здесь погостить. Один. Через семь дней вернешься за мной и привезешь кошель с золотом.

Услыхав такой приказ, Захар даже опешил.

– Здесь? С этими разбойниками? – он даже свесился с седла, наклонившись к собеседнику. – Побойся бога, Евпатий Львович, я тебя одного не оставлю. Тебе еще в Чернигов ехать с княжеским подарком. А вдруг эти лиходеи…

– Делай, что велено, – повысил голос боярин. – Уезжай не медля. А за меня не бойся. Делами займись. Через семь дней вернешься. Если что, знаешь, где искать.

– Воля твоя, боярин, – поклонился Захар и, сверкнув глазами в сторону ухмылявшегося в сторонке кузнеца, медленно увел отряд по тропе обратно к речке Проне. Пока кони осторожно переступали копытами по узкой тропинке, приказчик еще дюжину раз успел обернуться.

Когда все его люди уехали, и боярин вновь остался один на один с кузнецом, на поляне ненадолго воцарилась тишина, прерываемая лишь пеним птиц. Кондрат, прищурившись, посмотрел на солнце, едва проглядывавшее сквозь вершины могучих сосен, хотя времени было уже больше полудня. Место здесь было глухое и тихое. Словно бы созданное аккурат для разбойников, чтобы дела свои делать тайно, подальше от людского глаза. И зачем доброму кузнецу здесь кузню строить? Но сейчас Кондратию как раз такое место и было нужно. Он ведь приехал учиться на мечах биться, а про все остальные умения боярина, который тоже мог удавить человека двумя пальцами или играючи все кости переломать десятку неподготовленных мужиков, кузнецу до поры знать было не нужно. Кондрату, конечно, еще ни разу не выпадал случай в новой жизни проверить свои умения в рукопашном бою, но был уверен – все помнит.

– Ну, когда начнем? – прервал он затянувшееся молчание.

– А прямо сейчас и начнем, – сообщил Волк, направляясь в кузницу, – времени у тебя мало, так ведь говорил? Тогда чего тянуть. Снимай свой кафтан, быстро замажешь. Да меч свой отцепи, а то сам себя заколешь, не ровён час. Пока на палках сразимся.

Кондрат послушно отцепил меч от дорогого пояса, сделанного из цепочки и металлических пластин, разукрашенных драгоценными камнями.

Снял ездовой ферязь, оставшись в кафтане, обшитом золотой нитью. Бросил ферязь и шапку на траву под ближайшей сосной. Пока Кондрат без посторонней помощи – слуги-то все уехали – разоблачался, стягивая с себя верхнюю одежду, атаман пропадал в кузнице.

Вернувшийся назад Васька Волк тоже переоделся. Скинул в кузне кожаный фартук и надел легкий доспех – рубаху из лоскутов кожи с короткими рукавами. Держал Васька в руках два деревянных меча, похожих на свежеструганые палки, и копье с тупым наконечником.

– Посмотрим, на что ты годен, боярин, – сказал он, кидая один из мечей Кондрату, а копье пристраивая к ближайшему дереву.

Бывший атаман постоял немного, переминаясь с ноги на ногу и словно соображая, с чего начать обучение.

– Жаль одежку портить, – как бы сам себе сказал кузнец и неожиданно нанес колющий удар в грудь.

Кондрат хоть и ждал чего-то подобного, но удар пропустил. Он только начал поднимать руку вверх, как уже ощутил боль в груди, да такую, что дыхание перехватило. Удар пришелся в самый центр, туда, где находились едва затянувшиеся раны. Боярин поневоле согнулся, резко дернувшись, и кафтан с треском порвался.

– Ну, вот ты и мертвец, боярин, – сообщил ему бывший атаман, отступая на шаг, – один удар и все твое – мое.

– Погоди праздновать, – только и сказал Кондрат, сплюнув от досады.

Он перевел дух и сам бросился в атаку, стремясь нанести сокрушительный удар сверху в голову. Но кузнец ловко, без видимых усилий, отбил удар, сделав шаг в сторону и оказавшись у Кондрата за спиной. А потом со всего маху врезал палкой по спине боярину, аккурат чуть выше поясницы, а потом добавил по коленям. Кондрат взвыл от боли, ноги подогнулись, он качнулся вперед и, споткнувшись, упал на колени.

– Вставай, боярин! – услышал он издевательский голос сзади. – Негоже тебе передо мной, Васькой-убогим, на коленях стоять да шапку ломать. Не ровён час, дружки твои увидят, как я тебя лупцую.

– Ничего, потерплю, – пробормотал Кондрат, поднимаясь на ноги. Обут он был в свои мягкие красные сапоги, – главное, чтобы твои дружки не увидели, как я тебя сейчас взгрею.

И снова бросился в атаку.

На этот раз он нанес удар с боку по ребрам, но кузнец отразил его, затем второй снизу, потом сверху, еще и еще. Кузнец не отвечал, лишь оборонялся, уворачиваясь и отбивая все удары. Делал он это, не сходя с места, словно многорукий бог. Несколько раз в этой драке на мечах-палках Кондрат получил больно по пальцам и едва не выронил оружие, взвыв. Было бы это в реальном бою, остался бы без пальцев. Но боярин стерпел, продолжая атаковать и наносить удары один за другим. До тех пор, пока сам не пропустил-таки единственный неожиданный удар прямо в лоб. Да так, что у него в ушах зазвенело. Боярин прекратил атаку и выронил палку, закачавшись. В ушах стоял звон, а перед глазами летали черные круги.

– Ну, – неожиданно с легким удовлетворением сказал кузнец, глядя, как Кондратий потирает ушибленный лоб, – кое-что ты все-таки помнишь, боярин. Видать, и правда бойцом был когда-то. Слабенько, правда, помнишь. Но и то ладно. А головушку мы тебе сейчас вправим.

Кондрат и сам ощутил за время этой атаки, что его руки вдруг стали наносить удары чуть точнее. Будто бы медленно, шаг за шагом, боярин вспоминал давно забытое искусство. Он с удивлением посмотрел на свои разодранные в кровь ладони, которые, по его разумению, раньше могли только хорошо метать ножи и стрелять. Ну, и еще кое-что, а этих краях пока невиданное.

– Лови!

Васька подбросил прислоненное к сосне древко копья Кондрату, который едва успел его поймать.

– Теперь, боярин, попробуем освежить твою память копьем. Нападай на меня!