Забытые орхидеи Монмартра

– Да

, конечно, – поднимая юбку обратной стороной кисти в красной краске.

– Осторожно

, не выпачкай меня, – расстёгивая блузку на груди. – Я сегодня останусь у тебя, ты не против

?

– кокетство, крутя зрачками.

– Когда

–нибудь мне, видно, придётся привыкнуть к этому.

– Не болтай глупости

, знай, я только твоя и больше ничья.

•

Она осторожно подымается с дивана

, наверное, думает, что сплю. Нет, я давно проснулся, имитирую сон, как она оргазм, мне нравится, как она уходит от меня, странно, но мне всё приятно в ней, даже её уход, это целый ритуал. Она всегда одевается сидя, сначала нижнее бельё, застёгивает застёжку на белых сандалиях с коротким каблуком. Потом смотрит на меня, минуты две, три. Лёгкий скрип половицы, шаги, сейчас она стоит перед зеркалом и разглядывает себя со всех сторон, взгляд её задерживается на грудях. Иногда мне кажется, что она прекрасно знает, что я не сплю, это последний штрих нашей любви – позволить украдкой себя созерцать, крохотная пауза, электрический скрип надетой блузки, ещё одна небольшая пауза, она сейчас последний раз окинет меня своим непонятным взглядом, иди и догадайся, о чём она думает на прощание, лёгкий хлопок двери, затем пустота вокруг и внутри меня.

После неё звуки за окном – машины

, визг тормозов, чей-то крик. Если открыть входную дверь – у соседей поют, стреляет преступник в американском сериале, бубнит зарвавшийся политик по телевизору, где-то танцуют над головой, вроде я не один в этом многоэтажном доме, и в то же время каждый раз, как она уходит от меня, – это моя душа уходит вместе с ней, уступая место одиночеству. Счастье ты моё кратковременное и несчастье моё бессрочное, ты прекрасна, как день, и темна, как ночь, когда тебя нет рядом со мной, я знаю – у тебя есть муж и дети, а у меня есть только ты, да я с моими бредовыми идеями с холстами.

•

•

После того как Агата последний раз была в нашей деревне, прошло целых два года, двадцать четыре месяца телефонных звонков, писем и грусти. За это время я успел окончить школу, уйти из дома (старик на пенсии стал просто невыносим), превратиться в голодного художника. Продажа моих пейзажей и натюрмортов не приносила денег, разве чтобы не сдохнуть с голоду. Я жил одной мечтой – уехать в Париж, чтобы быть рядом с Агатой. Монмартр меня тянул, как глупого мотылька на огонь свечи. Нет, конечно, я не был весёлым юношей-балагуром, счастливым сынком богатых родителей, это я знал прекрасно. Сон на голодный желудок, донашивание обносков старшего брата, довольствоваться тем, что тебе дают, – да, это мои детство и юность.

•

Нелегко смотреть на мир глазами художника, через призму красок и очертаний, особенно когда ты сыт через день и радуешься каждому лишнему центу. Наконец этот день, который я так долго ждал, наступил. Она мне вчера позвонила, и сказала, чтобы я посмотрел в зелёный осколок от бутылки. Всё, решено, я еду к Агате, Париж меня ждёт.

•

Париж меня встретил октябрьским хмурым утром. Поезд медленно въезжал на вокзал

Gare de Lyon,

я был немного взволнован, смущён от долгих лет расставания, уставшим как мне казалось тогда показалось, от длинной дороги, проделанной бедным провинциалом, чтобы быть спокойным и хладнокровным на пути к новым испытаниям. Я вышел тогда на перрон с потёртым чемоданом в руке, купленным в последний день на барахолке и плащом через руку. В глубине вокзала появилась до боли знакомая тоненькая фигура Агаты, которая шла прямо на меня, улыбаясь во весь свой чувственный рот, те же коротко постриженные волосы, серые глаза с искринкой. Через минуту она с искренностью старого друга

,

была прижата к груди, и этот долгожданный вкус её губ, как всегда, отдающий шоколадом, она без него жить не может. Всё такая же, суетливая, вечно спешащая, деловая до невозможности, она успела даже схватить чемодан из моих рук и несёт, не обращая внимания на все мои уговоры отдать его назад.

В такси, которое нас везло в двадцатый округ Парижа, меня буквально разрывало от любопытства, я не знал куда смотреть – на неё, которую не видел целых два года, или на великолепие проплывающих мимо парижских улиц. Словно прочитав мои мысли, она положила руку мне на колено и, показывая пальцем в окно, сказала:

– Смотри, сейчас будем проезжать возле «Одеона».

Вскоре появился и сам театр в своём архитектурно-позолоченном великолепии. Когда-то, а точнее 9 апреля 1782 года сама королева Мария-Антуанетта присутствовала на открытии, этого шедевра архитектуры. Впоследствии бедная королева закончила свои дни с супругом на плахе, так и не насладившись плодами своей совершённости.

•

В подвальном помещении, которое Агата арендовала для меня, было сыро и пахло ветошью: очевидно, когда-то здесь был склад какого-то бутика. Единственное окно, выходящее на улицу, было вымыто, так что отдавало синевой тусклого стекла, стол, пара стульев и кожаный диван, в углу была небольшая плита с кастрюлей на ней.

Агата стала сразу разогревать суп

, от которого распространился аромат свежих овощей и лука. Она звенела посудой, вилками, на столе появилась ваза с орхидеями и зажжёнными свечками вокруг, хотя ещё всего лишь полдень. Я понял, что вечер пройдёт без неё. По окружающей меня чистоте было видно, что она мыла полы, протёрла полиролем редкую мебель и выбила пыль с единственного ковра перед диваном.

Сам дом находился на небольшой улочке около улицы Пиренеев

.

– Ну как

, тебе нравится

?

– допивая бокал шампанского.

– Лучшего я себе и представить не мог

.

– Довольствуйся пока этим, потом, может, придумаем что-нибудь получше, – снисходительно заявила она, польщённая моим растерянно-счастливым видом.

– Ты издеваешься над бедным художником

, – впиваясь поцелуем в её тонкую шею.

– У нас мало времени сегодня с тобой

, прости, я спешу, – снимая с себя ситцевое платье в цветах.

Новый диван

, куда мы плюхнулись с ней, пару раз браво крякнул, зато с честью выдержал испытания, выпавшие ему в первый же день новоселья. Уходя, она, конечно, забыла некоторые элементы нижнего белья, как это похоже на неё, наверное, тем самым желая отметить свою территорию раз и навсегда, оставляя мне свой аромат на память. А я, словно старый фетишист, с улыбкой положил их в мой чемодан к одежде, рядом с осколком стекла в картонной коробочке из-под шоколадных конфет, потому что шкаф для белья пока что отсутствовал.

Так весело начался мой первый день в Париже

. Впоследствии моя жизнь превратится в сплошное ожидание. Приходила она ко мне часто, но всегда ненадолго, не знаю, если бы она появлялась реже, но надолго, было бы лучше для меня или нет. Каждое её появление наполняло смыслом и радостью мою уютную каморку художника. Были ли у меня другие женщины, кроме неё