Слёзы Цернунна

Брайна так грозно прикрикнула на них, что друзья поспешно взялись за дело и справились в мгновенье ока.

Глава 7

Обряд выбора ментора

Только школяры приготовились ко сну в тёплых гнёздах, на Насест явились два автоматона с официальным заявлением.

Что примечательно, ни один из них не скрежетал. При ходьбе лишь нежно позвякивали сочленения да стучали по полу задние лапы, покрытые отполированными деревянными плашками.

«Видимый знак того, что Эркенбальда вышла из депрессии и вернулась к своим обязанностям, верно?»– мысленно обратился Ковен к Черномордику.

«Именно так! Обрати внимание: все деревянные части натёрты воском и лоснятся», – ответил Зародыш.

Один из автоматонов держал свиток с лиловой каймой и символами трёх факультетов замка Каслкотц на обратной стороне. Сразу видно, их прислали магистры ордена Благого Знания.

Глашатай нарочито откашлялся с металлическим звоном, с важностью сделал вид, будто прочищал горло.

– Внимание! Внимание! Школяры замка Каслкотц, к вам обращается руководство школы. Все вы обязаны явиться ровно в двадцать два часа в зал Скреп. Никаких опозданий! Ни одну причину не сочтут уважительной. Поторопитесь! Во славу лучистых звёзд и священного Аквамарина!

На стене в круглой нише висели изящные часы с причудливыми украшениями. Все с тревогой уставились на них: до объявленного срока оставалось меньше часа!

– Разве вы не должны сообщить нам что-то ещё? – осведомился Ланн.

– Не должны, – с уверенностью ответил автоматон, тщательно и осторожно сворачивая свиток неуклюжими деревянными пальцами.

– В вашем свитке не указано, как именно попасть в этот зал Скреп?

– Нет, не указано.

– И где же он находится?

– В замке Каслкотц.

Автоматоны, позванивая, дружно развернулись и торжественно удалились с Насеста.

Ланн весь распушился от гнева.

– Красавчики! В этом их суть! Всегда одно и то же! – возмущался он.

Сочувствуя ему от всей души, его Зародыш Пипетка, похожий на камешек, поймала на лету и проглотила ночную бабочку.

В самом деле, как показывала практика, общаться с автоматонами отнюдь не легко. Порой рассерженным котам хотелось даже наброситься на них и свинтить парочку гаек в назидание. Но это бы не помогло. Ещё в первой четверти Эркенбальда лишила их последней творческой жилки и всяческой инициативы, отняв способность сплетничать и распускать слухи. Теперь они стали покорными безличными исполнителями кошачьей воли, рабами механиматики.

– Не бойтесь, в зал Скреп мы вас проводим, – поспешно вызвался снедаемый отчаянным любопытством подмастерье Убар.

Его поддержала Кора и ещё один сиамский кот, чьё длиннейшее имя из десяти слогов Ковен никак не мог запомнить.

Лексиос, вне себя от восторга и признательности, сначала сыграл нечто невразумительное, однако потом справился с собой.

– Вы так добры, словами не описать! – обратился он к Коре.

Её Зародыш, пухлый хомяк самого мрачного вида, неодобрительно засопел в ответ.

Ковен приблизился и дружелюбно боднул друга, ненавязчиво намекая: «Будь осторожен и тактичен, не нарушай её личных границ».

Благодарные школяры окружили подмастерьев и приготовились тронуться в путь.

– А ты почему стоишь в стороне? Идём с нами! – позвала Кора Дарезу.

Та оставалась в тёмном углу и поначалу сделала вид, будто её не слышала. Затем всё-таки процедила сквозь зубы:

– Я и без вас прекрасно отыщу зал Скреп.

Рыжая лесная кошка презрительно взмахнула хвостом и ушла в противоположном направлении, резко прервав неприятный ей диалог. Её несчастный измученный Зародыш, похожий на ёжика, взглянул на них тоскливо и обречённо.

– Нет, лучше она не становится, – вполголоса пробормотал Убар ей вслед.

– Она становится только хуже, – пожаловался Лексиос, играя на кантеле. – Во время Шамониоса Ковен и Брайна чуть не сгорели заживо по её вине.

– Если она не опомнится, её исключат из школы, – сурово проговорила Кора.

– За хамство и склочность не исключают, насколько мне известно, – возразила Сирения. – Во всяком случае, в распорядке замка Каслкотц и дополнительно в правилах этикета об этом не сказано ни слова.

– За хамство и склочность – нет. За высокомерие и обособленность – да.

Четверо друзей и горстка их товарищей, оказавшихся поблизости, удивлённо переглянулись.

– Когда нынешние мастера были ещёшколярами, одного из них выгнали поэтой самой причине, – зашептал Убар. – Он ни с кем не желал дружить, глядел на всех свысока, считал, подобно Дарезе, что во всём превосходит их. И действительно стал лучшим учеником. Самым лучшим. Не знаю, правда это или нет, но мне так рассказывали. Продаю за что купил. Однако в замке Каслкотц нас приучают к сотрудничеству и сплочённости. Кот не вписался в коллектив, и его исключили!

– А если ты просто застенчива и необщительна? – забеспокоилась Сирения.

Ковену тоже вдруг стало не по себе. О популярности в коллективе он никогда и не мечтал, сходился с другими с большим трудом, так что…

– Тебе исключение не грозит, – заверила Кора. – Между спесью и застенчивостью пролегает глубокая пропасть.

Покинув Насест, школяры шли по коридорам замка небольшими группками следом за подмастерьями, а также Ковеном, Лексиосом, Сиренией и Брайной.

Бродячие жаровни, известные ленивицы, пользуясь ночным затишьем, мирно прикорнули в нишах и просто возле стен на полу. Все они изображали крайнюю усталость и изнеможение. Поэтому не спешили вскочить и согреть проходящих мимо котов и кошек, хотя те заметно зябли и нуждались в тепле угольков. Наоборот, поджимали ножки и присыпали угли пеплом, чтобы их лишний раз не тревожили.

– Постойте-ка! – вдруг воскликнула Брайна удивлённо. – А мастера здесь откуда взялись?

В самом деле, к их небольшой процессии присоединились самые старшие ученики, прежде с ними не общавшиеся.

Школяры и подмастерья постоянно пересекались. Во-первых, те и другие спали в гнёздах на Насесте, хотя и на разных этажах. Во-вторых, занятия у них часто проходили в соседних аудиториях, они встречались во время перемен в коридорах, в столовой и в большом зале.

А вот встретить мастера в замке для школяра – большая удача. Первогодки объясняли их замкнутость повышенной сложностью программы. Должно быть, мастера, перегруженные теоретическими и практическими занятиями, не поднимали голов от учебников и не покидали отведённого им крыла.

Однако истинной причины обособленности мастеров не знал ни один школяр. Друг от друга их отделяло два долгих года. С точки зрения умудрённых опытом котов – не так уж много. Для Ковена и его товарищей, восторженных наивных новичков, – целая жизнь.