Пятый Лепесток

– Эйнштейн? – удивилась Майя, глядя, как дядя ласкает собаку.

Он взглянул на неё и криво ухмыльнулся.

– Сашка так назвала. Она у нас деловая. Пойдем.

«Сашка». – Отметила про себя девочка, проходя по узкой дорожке между двумя огромными сугробами к крыльцу.

Внутри дом оказался совсем не такой, каким его представляла себе Майя. Там было много света и воздуха. Она огляделась из-за спины дяди. Маленькая прихожая перерастала в длинный коридор, плавно вползавший в темноту. Справа располагалась большая светлая комната – гостиная: Майя увидела диван и старенький телевизор. Слева была крохотная кухня. Все стены прихожей и коридора до половины были обиты деревянными панелями, украшенными искусной резьбой.

Девочка опустила рюкзак на пол, приблизилась, чтобы рассмотреть, присела на корточки.

Резьба была легкой, тончайшей, сложной, выполненной рукой настоящего мастера. Здесь изгибающиеся стебли и цветы, рядом – жар-птицы с пышными пылающими хвостами, дальше – тропические листья, солнце и звездное небо, сплетающиеся в причудливую бесконечную вязь. Майя никогда такого не видела. Она, позабыв все на свете, разглядывала и разглядывала картинки, переливающиеся лаковыми бликами в свете люстры. Эти маленькие отблески наполняли жизнью каждую из них!

– Нравится?

Девочка подняла голову. Возле кухни стояла полная женщина, с огненно-рыжими волосами и круглым большим веснушчатым лицом. Волосы были заплетены в красивую пышную косу. На женщине был зеленый передник и светлое домашнее платье.

– Да, просто удивительно.

– Андрей сделал все это своими руками. Он плотник. – Добродушно проговорила она, вытирая руки полотенцем. Её ярко-зеленые глаза бегло и цепко осматривали Майю, отчего девочка почувствовала себя неловко и поднялась на ноги.

Из кухни вслед за женой вышел дядя. Его лицо сохраняло невозмутимость, но Майя видела, как его распирает самодовольство.

– Майя, знакомься, Валентина, моя жена – твоя тетя.

Девочка вдруг поняла, почему теткино лицо казалось ей таким большим: она постоянно улыбалась. Валя подошла, мягко дотронулась до её плеча ладонью. От неё пахло разогретой духовкой.

– Добро пожаловать в семью, детка, – тепло проговорила она. – Давай отнесем твои вещи в комнату, а потом сядем обедать. Ты голодна?

Майя отрицательно помотала головой. На задворках сознания мелькнуло легкое раздражение: в последнее время её все пытались накормить. Будто количеством еды, втиснутым в пузо, можно компенсировать громадную дыру в сердце.

Они прошли в темноту коридора, оказавшегося невероятно длинным. Удивительно, как в доме умещалось столько комнат, снаружи он казался намного меньше. Майя сосчитала четыре двери, но на этом коридор не заканчивался, дальше она видела еще помещения.

Выше деревянных панелей стены были оклеены простыми светлыми обоями. В простенках она заметила несколько картин.

– Чьи это картины?

– Их нарисовал Руслан, ты вскоре познакомишься с ним, когда он придет из школы.

«Руслан», – мысленно отметила Майя.

– Ванная – первая дверь от кухни слева, потом комната девочек, справа комната мальчиков и наша спальня. Твою комнату мы переделали из кладовой.

Девочка уже представила себе темный чулан без окон, но дверь открылась, и она увидела маленькое помещение в теплых тонах, с занавесками в рыжий цветочек. Майя разглядывала обои необычного цвета, что-то среднее между оранжевым и розовым.

«Цвет летнего заката»…

– Здесь мы хранили разный хлам, ну, знаешь, детские санки, коляски… ребятишек-то много. Кровать Андрей только сегодня с утра закончил мастерить. И тут остались кое-какие вещи, позже мы найдем, куда их пристроить. Дальше по коридору – две кладовых и вход в подвал.

Тетя слегка нервничала и говорила извиняющимся тоном. У окна, сглаженного серебристым тюлем и занавесками, стоял стол с несколькими ящиками для письменных принадлежностей, на нем – лампа. Возле левой стены была кровать, а рядом с ней – аккуратно составленные коробки. Справа располагался платяной шкаф.

– Можешь украсить комнату по своему вкусу, – добродушно продолжала тетя, так и не дождавшись реакции, – наклеить постеры, например. Саша сходит с ума по Орландо Блуму, у неё вся комната оклеена плакатами. Когда разложишь свои вещи, станет уютнее. Если нужно что-то повесить на стену, Андрей поможет.

– Красивая комната, – сказала Майя, – спасибо.

Тетя облегченно улыбнулась.

– Располагайся. Обед через час. Можешь сходить в ванную, осмотреться во дворе. Дети скоро проснутся.

– Разве они не в школе?

– Старшие – да, а младшие спят.

«Есть еще младшие», – размышляла Майя, когда тетя ушла, – «интересно, сколько их…»

Вещей у неё было немного. Две пары джинсов, водолазка, теплые зимние штаны, школьная обувь, пара кофт.

И платье. Из черного бархата с вышивкой разноцветной нитью, все обсыпанное блестками.

Майя достала его из сумки, бережно повесила в шкаф, потом отошла на шаг и стала смотреть. Если включить свет, платье будет сверкать и переливаться. Она была самой красивой на празднике сентября…

Мама сшила это платье сама.

Мимолетное видение маминых рук, ловко управляющихся с иголкой, тканью и швейной машинкой, пронеслось в голове девочки за долю секунды. Но успело за этот короткий миг причинить такую боль, словно тяжелый молот ударил в грудь.

Майя зажмурилась, мотнула головой, словно отгоняя боль, потом отрыла глаза, резко поднялась на ноги, швырнула оставшиеся вещи в шкаф, захлопнула его. Она несколькими шагами пересекла комнату и раскрыла рюкзак. Краски, ручки, карандаши, перья, пенал, школьные учебники и тетради, но нет самого главного!

Она бросилась вон из комнаты.

– Дядя!

Андрей, успевший расположиться в кресле напротив телевизора, подскочил от неожиданности.

– Что стряслось?

Майя сама не поняла, как оказалась в гостиной.

– Ничего, вы можете открыть машину, я оставила там свою тетрадь.

Он кивнул на столик в прихожей, на котором лежали ключи.

– С тобой все в порядке?

Майя быстро убрала с лица испуганное выражение.

– Да, – коротко ответила она, направившись к двери.

Эйнштейн с любопытством её нюхал, пока она шла по заснеженной дорожке к калитке. Девочка нажала на кнопку разблокировки дверей.