АнандЛа. Десять лет с йогами, целителями и шаманами. Индия – Непал – Суматра

Они кладут пинда на северо-восток. Священник говорит на санскрите: «Может эта часть быть головой, может эта часть быть сердцем, может эта часть быть ногой». Так они вылепливают человечка. Это начало новой формы. Священник читает мантру, льет воду на новое тело из шариков. Вода течет по хлопковой нити – так это новое тело впервые получает воду.

Четыре шарика отдаются Ямарадже – богу смерти. Два шарика принесены в жертву четырем элементам творения: земле, воде, огню и воздуху. Последний шарик символически отдается в пищу умершему. Теперь он получил первую пищу.

У души нет имени. Они говорят: «Шарма» – если он был брамином; «Варма» – если он был кшатрием; «Гупта» – если он был вайшья; «Даса» – имя для нижних сословий и каст.

В Индии верят, что в отсутствии подобного ритуала покойный может превратиться в пишачу – злобного духа.

Предки получают свое место в «питра-локе» – мире предков. Они помогают живым и ожидают своего воплощения в образе внуков. Отсюда такая важность продолжения рода.

«Пусть твоё зрение вернется обратно к солнцу. Пусть твоя прана растворится в атмосфере. Пусть твоя душа отправится в путешествие от смерти к жизни. Пусть ты вновь родишься в мире людей, на небесах, в мире воды или там, где ты выберешь сам. Пусть твои поступки и дела будут совершенны!»

Рождается тело, рождается прана (эфирный двойник), астральное тело (теджас), ментальное тело. Точно также происходит постепенный их распад и растворение. Человек становится «призраком», а затем предком. Путешествие-превращение призрака в предка занимает один год. В это время умерший посещает различные миры, города и реки, пока не приходит в царство мертвых – дворец Ямараджи, бога смерти. Там его судят и, выходя оттуда, он обретает еще одну форму бытия. Бытие в форме предка.

Костры на «Маникарника-гхат» горят днем и ночью. Сидящие вдовы и старики, не имеющие ничего кроме надежды умереть и получить лучшее рождение, читают мантры. «Бхавани-хаус», старый дом позади костров, живет на пожертвования. Он принимает дожидающихся смерти. Если человек не умер в течение двух недель – его выселяют обратно.

Йоги медитируют на неизбежность всего естественного. Ткани распадаются, клетки переходят в песок, их смывает мутная вода Ганги.

Жизнь – ограниченная временем ценность, она только сейчас. Где бы ты ни был в Варанаси, ты всегда ощущаешь эту точку смерти. Где бы ты ни был, свет всегда смешается с тьмой, он омрачит твои мысли. Отвернуться – значит забыться, провалиться в сон.

Сколько времени мы теряем впустую? Сколько проносимся, не успев прожить? Люди, несущие жизнь как бремя, здесь прозревают от слепоты и иллюзий. Смерть – трансформирует.

Жизнь в Индии

Сначала жара под 45 градусов, когда тяжело даже пошевелиться, а ночью все также невыносимо душно. Затем, почти без промежутка, резкий декабрьский холод сквозь пледы и одеяла.

Я нахожу альтернативой разведение костра в домашних условиях – так это делают местные жители. Закупаюсь дровами, сижу, укрывшись пуховым спальником, глядя на мерцающее пламя.

В жару, когда солнце раскаляет мир дотла, я засиживаюсь в кафе с кондиционерами. Священные тексты Санатана-Дхармы: Упанишады, Пураны, Сутры и Тантры. Ужины в кафе у реки в окружении звуков мантр и колокольчиков. Новые тома древних писаний. Интернет, чтобы работать, а затем глубокий, подавленный волнами сон. Целый год, а затем второй – в Варанаси, в библиотеках. Между всем остается йога.

Моя работа в офисе не напоминает о себе. Странно представить этот мир: письменные столы, большие стекла, графики, планы, отчеты. Личная жизнь остановилась навсегда. Мы не пишем друг другу письма – в них нет пользы. Нет старых друзей.

Месяц за месяцем возвращается сила. Она приходит через непонятную, отовсюду поднимающуюся боль. Через скрытые, затертые внутренние раны, через асаны в йоге.

Ближе к месяцу Шивы все становится еще плотнее, теперь сюда приезжают йоги из всех краев Индии. Они с колокольчиками на ногах, босые, с объемными многослойными чётками на шеях. Они молятся, спят, снова молятся. Вдохновленные страстью к возлюбленному ими Шиве, они достают маленькие ручные барабаны, поднимают их высоко над головами, призывая энергию, Шакти, а затем танцуют с поднятыми к небу руками.

Танец переливается через край, вынося нас в транс. Дым от костров превращает людей в одержимые духами тени. Что я здесь делаю и почему не могу сдвинуться с места? Танец погружает меня в гипноз.

Сколько дней я уже не ела? Я ощущаю физическую, плотную привязанность к пище. Она в моей голове, в злобе и гневе, который выходит наружу. Мои мысли раздражают мой аппетит. Я смотрю на этих людей – они теперь еще более вытянутые, тонкие как листья… внутри спокойные. Я пытаюсь присоединиться к ним. Что ими движет? Они отказались от секса, от дома, от денег. Они ничего не делают, чтобы утвердить себя в мире.

Затем, когда фестиваль Шиваратри заканчивается, проходит Холи – индийский праздник красок и вслед за ним апрельская жара. Когда в Варанаси, даже в тени, не меньше +45С, я уезжаю в Гималаи, пересекаю северный штат Химачал-Прадеш, и возвышаюсь над миром в горах. «Средь гор я – Гималаи» – сказал Кришна.

Первые три года в Индии – это очень быстро. Кажется, две недели – это мало, затем месяц – это мало, затем один год – это ничего. Я смотрю на карту… земля, по которой я ходила. Здесь лежит граница кашмирских гор. Здесь разрезанная тибетская земля. Двести километров Каракорума (горная система Центральной Азии), за ними – Пакистан и Афганистан. Древняя история тонула здесь, а затем поднималась со дна.

Индуисты, буддисты, зороастрийцы, мусульмане, суфии и джайны. Долины трех рек: Сарасвати, Ганга и Ямуна. Древние города, еще не ставшие руинами. Храмы, где когда-то было золото. Храмы, разоренные португальцами и британцами. Здесь делали шёлк, там делали шёлковые сари – каждое княжество, каждый штат, с уникальным орнаментом.