Молчуны

– Но множественный жертвы…

– Послушайте, если вы увидите тень на стене, и, не разобравшись, что же ее отбрасывает, с испуга долбанете ее подвернувшейся палкой, а палка отскочит и саданет вас по всей дури по голове, кого вы будете ругать? Стену, палку, но никак не свою глупость! Природа человека, обвинять других. Кидаться на все, что не такое с ядерными дубинками, а разобравшись в ситуации, использовать в корыстных или военных целых.

"Опять отец радио выключить, забыл, – раздраженно подумал Марат, и открыл глаза.

Высоко-высоко небесной синеве с торжественной медлительностью плыли белые пушистые облака. Их перечеркивали, ветви деревьев, с редким золотом листвы.

– Очнулся? – поинтересовался чуть хриплый, насмешливый голос, сухо щелкнуло, голоса замолчали, а небо почти целиком закрыло лицо в капюшоне, обрамленное седой аккуратной бородкой. Из-под столь же седых бровей глядели яркие серые глаза, в сетке морщинок.

– Кто Вы? – еле слышно прошептал Марат, чувствуя, как каждое слово отдается болью в груди.

– Не поверишь, – старик ухмыльнулся. – Гробовщик и могильщик в одном лице.

– Я умер?

– А ты как думаешь? – старик-гробовщик, похоже, не удивился вопросу.

– Мертвым не больно…

Старик промолчал, видимо не посчитав нужным, отвечать на очевидное.

– Дядя Серый, – раздалось где-то совсем рядом знакомый мальчишеский голос, от которого Марат испытал смесь раздражения и облегчения, – Ему лучше?

– Ага, раздалось чуть дальше. Очнулся твой наркоман.

– Не называйте его так, Дядя Марат хороший…

Гробовщик хмыкнул, но ничего не сказал, зато Марату стало за себя обидно.

– Я не наркоман, – прохрипел он.

– А как тебя еще назвать, – продолжил старик, присаживаясь на пенек, что бы Марат его видел, руки он при этом облокотил на черенок лопаты, низ испачкан в земле. – Маньяком могу еще. Преследователем. Мотаешься по всей стране, ищешь молчунов, что бы хоть ненадолго вернуться в прошлое. Повидал я таких. И на других, что в крайности впадает, тоже нагляделся. Ишь придумали: убей всех молчунов – и старый мир вернется. И сами искренне верят, и других учат. А он, старый мир-то не вернеться, не чему уже возвращаться. Старое умерло, отпусти и продолжай жить в новом, а ни то следующий кусок железа в твоем теле окажется последним.

Старик встал, возвышаясь над Маратом еще одним деревом.

– Если до утра доживешь, возьму в ученики? – толи всерьез, толи в шутку предупредил старик и ушел, вскоре послышались мерные удары в сырую землю и легкий шорох ссыпаемых комков.

А Марат лежал, глядел в высокое небо и верил, что доживет. Ведь теперь он точно может принять новый мир.