Зарисовки одной дамочки

– Так, сто грамм, – быстро сообразила Елена и влила в Дарью немного водки.

– Боже мой, – слабым голосом произнесла та, – он… он… – и она слабо вытянула руку, показывая куда-то вдаль. – Он разделся полностью.

– А ну, рассказывай! – приказала Елена, подкладывая ей под спину подушку.

– Мы поднялись туда, – Дарья перевела затуманенный взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж, – и зашли за невысокие загородки. Он меня усадил, а сам начал танцевать и раздеваться (она судорожно вздохнула, и Елена влила в нее еще немного горячительного), а потом он снял с себя и трусики. И у него – стояло! – Дарья с выпученными глазами замолчала.

– Дальше! – потребовала Елена, опрокинув в себя небольшую стопочку водки.

– Он начал в меня тыкать своим … – Дарья замолчала, подбирая слова.

– Это мы пропустим, – подсказала Полина. – И что? Куда тыкать-то?

– Ну, не тыкать, а как бы водить по щекам, волосам, ушам, рукам. Ой, я чуть сознание не потеряла. Я его весь рассмотрела. Он такой…

– Не волнуйся. Дыши носом. Это пройдет, – посоветовала Маня.

Елена, выпив еще немного, мудро изрекла:

– Ничего, дорогая. Ты должна знать. Ласкать можно и пенисом. Как трогательно видеть этого неустрашимого пирата внутренних морей, отважившегося выйти за пределы своей стихии…

– И неловко пытающегося исследовать континент, – закончила за нее Полина.

– Дело не в этом, – пролепетала Дарья. – Дело в том, что мне понравилось! Я хочу еще!

– Ну вот, тест пройден. Она мужиков любит, – и Полина зачмокала губами.

– Для первого раза достаточно, – заметила Маня. – Хорошего понемножку. Ну что, сексуально озабоченные, потащили ее домой, что ли? А то Катька нас убьет, если она завтра работать не сможет.

Разговоры.

Разумеется, на следующий день то ли от выпитого, то ли от увиденного (переборщили мы, старые дуры!), Дарья даже не шевелилась. Екатерина, вызвав утром Елену, поручила ей (не только как медику, но и как главной совратительнице молодых домработниц с пути истинного), привести Дарью в чувство любыми средствами. Сама же она упорхнула отобедать со своим редактором в одно милое и уютное местечко в самом центре Москвы, в котором любят сидеть, пить, жевать и болтать те, кто может позволить себе выложить за обеденный перерыв приличную сумму денег и чей кошелек от этого никак не пострадает. Правда, есть и те, у кого «финансы поют романсы». Их сразу можно отличить не только по одежде, от которой веет дешевыми торговыми рядами «Лужники» («Тушинский рынок», «Динамо» и т.д.), но и по их, как им кажется, непринужденному поведению. Приходят они сюда только ради одного – посидеть в атмосфере роскоши и богатства и увидеть тех, чьи имена частенько мелькают в светской прессе. Что не сделаешь ради того, чтобы чуть позже, как бы невзначай, среди своих коллег или знакомых небрежно бросить что-то типа: «Ах, я сегодня обедала там-то и там-то и, ах, напротив меня сидела эта (или тот) и, ах, я должна вам сказать, что на экране он (или она) выглядят намного моложе», – и понеслось…

Я тоже люблю иногда, посетив это местечко, выпить в нем чашечку-другую ароматного чая и послушать разговоры, которые обволакивают со всех сторон. Вот напротив восседают три дядечки. Обсуждают нас, женщин.

– Я ее вызвал к себе и спрашиваю, – говорит один из них, вытирая салфеткой рот. – «Вы каждый день собираетесь опаздывать, дорогая, или как?» А она мне отвечает: «Ну, так ведь рабочий день только начался». А я ей говорю: «Начался. Два часа назад». А она в ответ: «Все равно все женщины сначала марафет наводят, новостями делятся. Как раз два часа и уходит. Так какая разница, здесь я буду свое лицо в порядок приводить или дома?».

– Это мне знакомо, – соглашается второй и скользит взглядом по своим ручным часам «Patek Philippe». – Только у меня они почему-то марафет целый день наводят. Хоть вешайся.

– Во-во, – поддерживает третий, – одна на звонок не может ответить, видите ли, ногти накрасила, другая курит все время, третья из бутиков не вылезает, а четвертая затычки по сорок минут в туалете меняет. Я, между прочим, женат и знаю, сколько на это времени требуется. А работать кто будет?

Да, я всегда догадывалась, что мужчины только делают вид, что не понимают женщин. Просто им это дешевле обходится. А вот столик справа. За ним восседают две полногрудые блондинки неопределенного возраста. Одна из них, вынув из сумочки под «Pollini» зеркальце, громко вещает:

– Ты представляешь, он ей заявил, что у всех женщин после естественных родов там все растянуто и у мужчин из-за этого не бывает прежних сексуальных ощущений! Ну не дурак ли?!

– Ты права, – отвечает ей подруга.

– А Маринка завела роман с кубинским дипломатом…

«Бедная женщина», – подумала я, вспомнив о том, как в свое время одна моя сокурсница, встречаясь с кубинцем, получила письмо от его матери на шести листах. Все бы ничего, но в конце послания родительница написала: «С революционным приветом, Гортензия!».

– И вообще, – говорит одна из блондинок, внимательно рассматривая двух новых посетителей, – согласись, тот, кто занимается домашним хозяйством, быстро деградируют. Я не собираюсь этим заниматься никогда! Я должна совершенствовать свою духовность. А вчера сказала своему любовнику, что он просто обязан отправить меня в Швейцарию жить. Я что, зря ему сына родила? Он обязан теперь подумать о его будущем. Он ведь думает о своих других отпрысках. И вообще, как ты думаешь, что лучше – Швейцария или Штаты?

А вот в кафе, грациозно и не спеша, вплывает еще один персонаж – невысокая, ярко накрашенная женщина с пышными формами, лет пятидесяти. На ней – длинная узкая юбка до щиколоток, поверх которой болтается удлиненная рубаха с широкими рукавами. Все это дополняет длинная безрукавка, очень смахивающая на таджикский халат, у которого отрезали рукава. В руках она держит удлиненные перчатки от «Gloves» и яркий зонт от «Jean-Paul Gaultier». На шее женщины болтается огромное количество металлических цепочек, больше смахивающих на якорные цепи, а на голове покоится шляпа с широкими полями, из которых торчат перья, очень похожие на вороньи. Поля шляпы настолько велики, что вошедшая на несколько секунд умудряется застрять в проеме дверей. Сразу видно, что эта дама явно не страдает отсутствием экстравагантности. Насколько я знаю, женщины носят на себе не меньше одежд, чем их прабабушки, но ведь не одновременно! Только «городская сумасшедшая» может позволить себе такую роскошь: выглядеть в этом хаосе цветов и фасонов эффектно и богато. Где-то я ее раньше видела. Кажется, на бывшей улице Герцена. Она еще там шимпанзе выгуливала.

Пижамная вечеринка в клубе.

Одна моя знакомая, Софа (замужем за мужчиной, сидящим на огромной куче денег), посетила на днях пижамную вечеринку, на которую все приглашенные должны были прийти только в ночных одеяниях. Все бы ничего, но она, договорившись с друзьями встретиться у входа в клуб, прождала их минут сорок, кутаясь в осенний плащ, несмотря на то, что на улице было градусов двадцать пять тепла. Снять плащ она не могла: под ним у нее была только шелковая комбинация.

– Одно дело, когда тебя машина доставляет прямо к дверям и ты лишь на несколько секунд попадаешь под объективы и вспышки камер. И совсем другое дело, когда ты стоишь практически в неглиже, пусть даже оно и стоит целое состояние, а толпы зевак, осматривая тебя с ног до головы, отпускают сальные шуточки, – жаловалась она мне на непунктуальность своих друзей.

Позже последовал подробный отчет о том, какая атмосфера царила в клубе. Сам клуб был погружен в полумрак, музыка вопила из всех динамиков так, что невозможно было расслышать собеседников, а на телевизионных панелях все время крутилась какая-то реклама. Знаменитостей было просто тьма. Жена одного известного магната, которой давно было за пятьдесят, пришла на вечеринку в роскошном бордовом пеньюаре от «Valentino», через который просвечивалось не только ее нижнее белье, но и излишки жировых отложений. Ее спутником был молодой парень лет восемнадцати, на руках которого возлежало «сокровище» – любимая кроличья такса этой дамочки.

– Два года назад эту собачку скрючивало в дугу и трясло на руках хозяйки, видимо, от огромного скопища людей. А в этот раз такса спокойно сидела на руках, наблюдая полузакрытыми глазами за происходящим вокруг нее, – делилась своими впечатлениями Софа. – Или бедной собачке наняли психотерапевта, или она действительно закалилась в процессе выхода в свет.

– А что за мальчик держал собачку? Сын или племянник? – поинтересовалась я.

– Новая игрушка, – ответила Софа. – Пока ее муженек развлекается с очередной юной моделью за обещание бросить жену, его женушка не теряет время зря… А еще был В… собственной персоной! – продолжала свой рассказ подруга и, заметив мой непонимающий взгляд, пояснила, что это восходящая звезда телевизионных сериалов. Хотя кто-то считает его голубым, а кто-то натуралом, по мнению Софы, он – бисексуал, его можно видеть в обнимку и с молодыми мальчиками, и с молодыми девочками. Впрочем, не гнушается он и женщинами намного старше себя. Правда, если эти женщины платежеспособны. Вчера его сопровождала дама средних лет с огромным бюстом. Оба они красовались в боксерских трусах: он – красного цвета, она – синего.

– А эта дама его спонсирует? – спросила я.

– А ты еще сомневалась? Еще как! Кстати, ее можно всегда узнать только по груди. Они у нее, как для других – отпечатки пальцев. Надо же было столько силикона напихать!

«5-ое Авеню».

Пока Софа в красках продолжает описывать увиденное, я вспоминаю другую вечеринку, в «5-ом Авеню», которую несколько лет назад устроила одна моя близкая подруга Вирджиния (американка, долгое время проживавшая в Москве и владевшая фирмой «The Point». Сейчас она с мужем и детьми живет в Лондоне). Народу набежало много. Телевизионщиков, которые подкарауливали знаменитостей у входа, было еще больше. Кажется, это мероприятие было связано с продажей мебели. В холле стояли красивые кожаные кресла и диваны, на которых расположились гости. Многие курили сигары, от чего в воздухе стоял чуть резковатый запах. На стенах висели картины в позолоченных рамах. Струнный квартет в вечерних платьях играл классику. Залы были оформлены в разных стилях, но один из них, переделанный под ЮАРовский дом конца 19 века, заслуживал особого внимания. Он состоял из двух комнат, в одной из которых находилась огромная кровать, загороженная со всех сторон марлевой тканью от комаров; на ней две обнаженные модели, юноша и девушка, имитировали занятие любовью. В соседней комнате стояла прозрачная ширма, за которой две другие модели медленно раздевали друг друга. Я с удовольствием наблюдала, как несколько человек, громко разговаривающих на одном из языков народов Кавказа, одетых в дорогие костюмы, сшитые на заказ, и в туфли ручной работы, с большими золотыми перстнями на пальцах, постепенно накачиваясь спиртным, по очереди бегают в комнату-спальню (видимо, запоминают, что нужно делать с женщиной в постели), а затем, возвращаясь, громко смеются, делясь впечатлениями об увиденном. Н-да, одеть-то их одели, а вот как вести себя в обществе научить не успели. Село, то бишь аул, он и есть аул. Их перебежки туда-сюда длились минут сорок (я даже засекла). Скорее всего, горячим мужчинам с гор недостаточно было увидеть один раз, чтобы в дальнейшем, отправив своих русских (украинских, белорусских) любовниц в Ниццу или еще куда подальше и вспомнив наконец о своих законных кавказских женах, удовлетворить последних не только «деревенским» способом.

И вообще о вечеринках.

Было время, когда я обожала посещать светские тусовки чуть ли не каждый вечер (пока не состарилась и мне это не надоело). Конечно, если ты деловой человек, то тусовка – это своеобразное поддержание связей или новые нужные знакомства. Для молодых и эффектных девочек – возможность найти себе богатого спонсора. Для кого-то – возможность убить время. Есть и такие, кому эти мероприятия просто необходимы, как воздух: без них они хиреют, стареют и теряют жизненную энергию. Хотя ничего интересного там не происходит. Все те же лица, все те же пустые разговоры, которые вряд ли пополнят твою голову мудрыми мыслями, все те же приторные и фальшивые улыбки, от которых минут через тридцать начинает сводить скулы. Просыпаешься утром и понимаешь, что время было потрачено впустую. А сколько всего можно было бы сделать…

Лет десять назад я, Катя и Елена совершенно случайно попали на открытие нового ресторанчика «Афины» (к счастью, он не просуществовал и трех месяцев). Ходили слухи, что на открытие пожалуют первые лица страны.

Ресторан представлял собой небольшое помещение с серыми отштукатуренными стенами, пестревшими плакатами из серии «А ты мыл сегодня руки перед едой?» и свисающими с потолка «лампочками Ильича». Несколько обшарпанных столиков и стульев на металлических ножках украшали его центральную часть. И, вообще, он больше напоминал обыкновенную столовую времен застоя. Кстати, в Лондоне несколько лет назад открылся такой же маразм. Но у них это экзотикой называется, а у нас, прости Господи, ностальгией по босоногому детству. Елена была в диком восторге: «Сейчас это так модно! Крутые дизайнеры оформляли». На мой вопрос: «А при чем здесь Афины? Грек, что ли, открыл?», она ответила:

– Он такой же грек, как я испанка. Просто у него жену и дочь Афинами зовут. Мои клиентки, между прочим: я им носы исправляла.

Пришедших на открытие угощали какой-то красноватой жидкостью (со странным запахом, цветом и вкусом) в граненых стаканах. Не успев осмотреться, я столкнулась со своим знакомым, который тут же начал жаловаться на свою супругу:

– Представляешь, на прошлой неделе почувствовал себя плохо. Экономка сбегала на рынок, купила мед, чтобы я подлечился. Не успел я и глазом моргнуть, а моя благоверная весь мед себе на задницу вылила, целлофаном обернулась и лежит, млеет. Видите ли, ее этому способу массажистка научила – от целлюлита помогает.

– И что же ты сделал? – спросила я.

– А что я сделаю? Не с задницы же мед соскребать. Обидно другое. Оказывается, ее задница важнее моего здоровья.

– А я слышала, – вмешалась в наш разговор Катя, – что целлюлит придумали муж с женой.

– Как это? – удивилась я.